. Что же касается группы Веддингской оппозиции, то я думаю, что мы в конце концов найдем общий язык с ее здоровым, пролетарским ядром».
Они понимающе смотрели друг на друга светлыми пронзительными глазами. И каждый думал о другом: «Верный товарищ! С таким не пропадешь и в разведке».
За годы совместной работы в Коминтерне их взаимная симпатия выросла в настоящую неподкупную дружбу.
Именно через руки Пятницкого прошло письмо Тельмана по поводу убийства Сергея Мироновича Кирова.
«Боль велика, и утрата невозместима… Вперед к новым победам социализма в Вашей великой стране. Ваш революционный друг и товарищ по борьбе Э. Тельман, временно в тюрьме Моабит».
Но это письмо, переданное О. Пятницким 3 марта 1935 года в Политбюро ЦК ВКП(б), — поздняя страница отношений Тельмана и Пятницкого. Сейчас же их обоих занимает подготовка к седьмому расширенному пленуму ИККИ, который должен открыться 22 ноября 1926 года. Исключительно важный пленум! В его повестке был доклад Сталина «Внутрипартийные вопросы ВКП(б)». Осмелятся ли выступить на пленуме лидеры «новой оппозиции», столь стремительно оформившегося после XIV партийного-съезда троцкистско-зиновьевского блока? И попытаются ли они, если решатся все же оппонировать докладчику, сорвать со своих физиономий забрала и ринуться врукопашную или же предпочтут тактику недомолвок и намеков?
Пятницкий говорил почти со всеми представителями зарубежных партий, прибывшими на пленум. И Пьер Семар, и Эрколи (Пальмиро Тольятти), и Василь Коларов, и Смит не сомневаются, что никакой поддержки русская оппозиция на пленуме не получит.
И не получила! Даром что с огромнейшими речами выступили и Зиновьев, и Каменев, и Троцкий. На этот раз речи их были заранее написаны, насыщены цитатами из Ленина, отглажены. Что и говорить, опытные ораторы! Словесный фейерверк, эрудиция — тут тебе и старик Платон, и господин Устрялов, клятвы: «Мы, конечно, подчинимся любому решению», весь набор самых совершенных инструментов демагогии, а в результате — полнейший вакуум, в котором они оказались на пленуме. И даже молодежь — боевые кимовские парни — била «великих теоретиков» их же излюбленным оружием — теорией.
Самому Пятницкому, введенному в комиссию по расследованию дела Маслова, Рут Фишер, Урбанса, Шолема и Швана, опротестовавших свое исключение из КПГ, пришлось долго копаться в ворохе грязного белья, оставленного этой группкой за время пребывания в руководстве. Вместе со Стучкой, Семаром, Катаямой, Эрколи и другими он тщательно исследовал каждый шаг «ультралевых» — их еще совсем недавно Зиновьев называл «взбесившимися элементами, из которых кое-кто завтра уже очутится по ту сторону баррикады». А сегодня — такова логика фракционной борьбы — они превратились в союзников и единомышленником «новой оппозиции» в ВКП(б) и нагло заявили: «Мы прибыли сюда не в качестве обвиняемых, а в качестве обвинителей по отношению к политике, которая теперь проводится в КИ и КПГ, которая ведет КИ и КПГ к гибели».
Комиссия приняла единогласно решение, подтверждающее обоснованность исключения «пятерки обвинителей» из рядов КПГ и Коминтерна, и расширенный пленум столь же единогласно утвердил выводы комиссии.
В короткой яркой речи при закрытии пленума Пьер Семар справедливо подчеркнул, что «этот пленум является одним из самых важных в истории Коммунистического Интернационала», ибо он «исчерпывающим образом рассмотрел международное положение и формулировал перспективы и задачи для плодотворной работы секций Коминтерна. Необходимо указать, что все партии принимали большое участие в дискуссии. Это показывает повышение их идеологического уровня и является хорошим предзнаменованием для будущего Коммунистического Интернационала, для развития его отдельных секций и международного революционного движения».
Говоря об оппозиции в ВКП(б), Семар под бурные аплодисменты всех присутствующих заявил: «Исполком единогласно дал им ответ, выразив свое доверие ВКП(б) и ее Центральному Комитету. Все партии решительно стали на сторону ВКП(б), чтобы энергично бороться против социал-демократических уклонов и не допустить фракционной работы. Пленум Исполкома сказал достаточно ясно и энергично, что единство ВКП(б) будет сохранено. Все секции Коминтерна станут на сторону ВКП(б), чтобы сохранить единство большевистской партии и продолжить работу по строительству социализма и достижению окончательной победы международной революции».
Что же касается личных взаимоотношений между председателем ИККИ Зиновьевым и одним из секретарей Исполкома, Осипом Пятницким — «этой пешки с политическим кругозором канарейки», то они также были решены пленумом, и вовсе не так, как предполагал год ндзад Зиновьев. С шахматной доски истории был сброшен «ферзь» — сам Зиновьев. Пленум принял постановление относительно упразднения института председателей Коминтерна, освободив от этой должности Зиновьева. А «пешка» с неуступчивым характером — Пятницкий — была введена в состав нового руководящего органа Коминтерна, Политического секретариата.
Со всей свойственной ему энергией и целеустремленностью направил теперь Осип Пятницкий свои усилия на решение кардинальнейшей задачи, стоящей перед международным коммунистическим движением: идейно-организационное укрепление партий, их большевизация. Он отлично понимал, что потребуются долгие годы для того, чтобы эта задача оказалась решенной не только в прекрасно написанных резолюциях, но и во всей повседневной практике партий. Конечно, порою и Коминтерн допускал какие-то не вполне продуманные, а потому и ошибочные действия. Но он всегда оставался Коллективным Разумом всемирной партии коммунизма и вовремя приходил на помощь своим секциям, когда обнаруживалось, что собственных внутренних ресурсов для преодоления кризиса в той или другой партии не хватает. И в страстных, иной раз резких дискуссиях на заседаниях Политсекретариата, Президиума и пленума Исполкома в конечном счете рождалась истина — то самое единственно верное решение, которое подсказывало партии ее дальнейший путь.
Пожалуй, самым сложным и противоречивым был вопрос, обсуждаемый почти на всех конгрессах и пленумах Исполкома Коминтерна, — вопрос о создании единого фронта всего борющегося пролетариата и как производное к нему — стратегия и тактика компартий по отношению к социал-демократии.
Сам Пятницкий в поисках правильного решения проблемы взаимоотношений с социал-демократическими партиями всегда старался исходить из ленинских установок. Он не забывал давней своей, состоявшейся еще летом 1912 года, беседы с Владимиром Ильичем, когда тот разделал Пятницкого под орех за его иллюзии по поводу мощи и революционных возможностей германской социал-демократии. Ленин тогда нещадно обрушился на социал-демократическую партию за ее пассивность, за то, что она борется с оппортунистами в своих рядах только на словах, да и то лишь перед съездами, а резолюции, которые съезды принимают, остаются на бумаге. Ленин уже тогда находил, что немецкая социал-демократия целиком пропитана оппортунизмом и что она врастает в кайзеровскую Германию.
Империалистическая война показала, что Владимир Ильич в своей оценке был абсолютно прав. Правда, Ленин отмечал неоднородный состав социал-демократической партии, из нее ведь вышли и такие замечательные стойкие революционные борцы, как Карл Либкнехт и Роза Люксембург, но то было исключение из правила.
В критические летние дни 1932 года, на XII расширенном пленуме ИККИ О. В. Куусинен в своем докладе «О международном положении и задачах секций Коммунистического Интернационала» все еще указывал: «Необходимо строить нашу борьбу так, чтобы стратегически направлять главный удар по социал-демократии, но в такой форме, чтобы при этом одновременно со всей ожесточенностью обрушиться на фашизм и крупную буржуазию. Все тактические ошибки, которые мы в этом отношении допустили, мстят за себя тем, что широкие массы держатся вдали от нас».
Итак, слова эти были произнесены вечером 23 августа 1932 года.
Немецких коммунистов призывали к тому, чтобы нанести главный удар по социал-демократии. Между тем всего пять месяцев спустя — 30 января 1933 года — Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером; в феврале 1933 года запылал рейхстаг, подожженный нацистами; в марте был арестован Эрнст Тельман и КПГ ушла в глубокое подполье, а в июне — июле того же года все остальные политические партии Германии были запрещены, распущены или самораспустились, и отныне против всех «инакомыслящих» (в том числе и социал-демократов) применялось единственно «перевоспитывающее средство» — чудовищные изощренные пытки в гестапо — самом страшном застенке в многотысячелетней истории человечества.
Надо отдать справедливость Пятницкому. В развернутом своем выступлении на XII пленуме ИККИ, посвященном в основном тщательнейшему анализу состояния двух крупнейших зарубежных секций Коминтерна, компартий Франции и Германии, он пытался найти верный подход к вопросу о едином фронте.
Так, критикуя некоторые недостатки в работе КПФ, он напоминал: «В решениях от мая — июня 1930 года затрагивались следующие вопросы: о непосредственных требованиях пролетариата против так называемых «левых», считающих, что «борьба за бифштекс» представляет уже пройденный этап; за правильное ведение массовой работы; за быстрое преодоление отрыва партии от масс; за правильное применение тактики единого фронта и правильный подход к социалистическим рабочим (против формулировок: «Все члены социалистической партии — включая низовых рабочих — являются кровавыми собаками буржуазии»), против командования со стороны партии профсоюзами; о работе среди иностранных рабочих…»
Именно этот экстремистский лозунг насчет кровавых псов буржуазии, пропагандируемый сектантской группой Барбэ, Селора и К°, сильно затормозил путь КПФ к подлинно массовой партии пролетариата.
Перейдя к рассмотрению положения в Компартии Германии, Пятницкий с горечью говорил о «забывчивости», иной раз проявляемой ее руководством: «…При проведении кампании против фашистов совершенно забыли о существовании социал-демократов. А после пленума социал-демократия в документах Германской компартии правильно характеризовалась как главная социальная опора буржуазии, но тогда забыли о фашистах. Вы не должны этого понять буквально, но кампанию против фашистов не вели в такой мере, в какой должны были вести. Социал-демократия этим воспользовалась и