ито кланяется в пояс, выпрямляется и подмигивает мне. Глаза блестят не алкоголем, а чертовщинкой. Он толкается в коридоре и так медленно надевает «штиблеты» (его словечко), что я уже и не надеюсь выпроводить его. Когда обувь наконец-то оказывается на ногах, Савва вздыхает и просится в туалет. Он начинает разуваться – я не настаиваю, даже отговариваю, но его не переубедить. Показываю ему рукой направление – по коридору вторая дверь. Он идет ровно, несмотря на выпитое, держится убедительно и трезво, если не придираться. Да в бутылке было не так уж и много. Вспомнила, как мы катались по району на его отцовской «Волге», пока тот был на вахте, – Савва трезвым за руль не садился. И водил всегда неплохо. В голову приходит новая глупая идея, которая мне нравится. И почему раньше не подумала?
– У тебя тачка осталась? – спрашиваю.
– Не пропил еще.
– Заводится?
– А чо?
– До заправки доедем?
– Дотолкаем.
Меня охватывает возбуждение: вот и еще одна проблема решилась. Хватаю куртку с вешалки, натягиваю ее на себя. Ну все, я готова. А ты что не шевелишься? Поторапливайся, время не ждет. Но Савва качает головой и вытягивает подбородок вперед, будто указывает им на меня. Под верхней одеждой у меня халат, на ногах тапочки. Он, оставив меня в замешательстве, скрывается за дверью туалета, которую по странной прихоти предпочитает не закрывать до конца.
– Эх, можно было канистру не тащить. Все равно в гараж идем, – бурчит он из-за двери.
Иду переодеваться, хватаю с собой деньги: нужно покупать бензин и водку, может, еще что-то понадобится по пути. Пусть будет побольше, выгребаю из ящика синие, красные бумажки. Распихиваю все по карманам.
Савва стоит на пороге комнаты и пытается достать сигарету из пачки.
Собираю тяжелый пакет. Потом мы оба оказываемся на утреннем морозце. Никого. Вдвоем пересекаем двор по диагонали. У меня пузатый пакет в одной руке и канистра на двадцать литров – в другой. Чувствую ладонью не ее вес, а жжение металла: забыла перчатки. Не возвращаться же, тем более Савва несется вперед не оглядываясь, как будто забыл про меня, – приходится поспевать. Мы идем дворами, пока перед нами не вырастает гаражный поселок – много торчащих друг подле друга хаотичных построек. Они разрастаются в длину, вширь и вглубь, образуя переулки и тупики. Савва сворачивает то вправо, то влево, пока у одного из гаражей не останавливается резко – с полушага. Перед ним одна из множества металлических ржавых дверей. Я, плетущаяся позади, наконец-то равняюсь с Саввой и встаю рядом, пока не понимаю, что он не собирается открывать дверь.
– Ключи?
– Дома забыл, – пересохшим голосом отвечает.
– В карманах посмотри.
Там пусто. Я борюсь с собой, но все-таки делаю глупость всякого, кто видел вывеску «Работаем до 21:00», когда на часах уже 21:05. Бросаю канистру, пакет и дергаю двери, хватаюсь за замок и тормошу его вправо-влево. Гараж лишь недовольно бухает в ответ, будто ворчит на меня по-стариковски. Вообще-то он прав, и я сдаюсь.
– Надо идти домой, – говорю, но Саввы рядом нет.
Кручусь на месте, пытаюсь одновременно посмотреть направо и налево, вперед и назад. Я не вижу его, будто Савва окончательно растворился в утреннем прозрачном воздухе. А если он оставил меня в гаражном поселке одну и я не смогу найти выход? Или встречу тут опасных людей? Мало ли что может произойти с женщиной в таком месте ранним утром. Да и днем. Я зову его по имени – сначала неуверенно, потом все требовательней. Снова кручусь в разные стороны, даже не кручусь, а скорее дергаюсь вокруг себя, как стрелка неисправного компаса.
– Да где же ты?! – И гнев и страх в голосе.
Шорох за спиной. Поворачиваюсь – он стоит сзади в паре шагов от меня, вскрикиваю от неожиданности. О господи, что за дурень. Только что его тут не было, как из-под земли вырос.
Он держит камень в руке, сжимает крепко, даже пальцы побелели. Лицо бледное.
– Тебе плохо?
– Да вот хотел… – показывает пальцем на гаражные двери.
Нет, камнем их не выломаешь, брось эту затею. Господи, ты сейчас сам упадешь. Савва, тебе бы врача. Где болит: желудок, голова? У меня нет ни одной таблетки с собой, как назло, все оставила дома. Роюсь в карманах, Савва тяжело дышит и не сводит с меня взгляд. Нашла. Что это? Но… Но-шпа. У тебя живот болит? Может, выпьешь таблетку – и отпустит? Рука сама ложится к нему на плечо, тормошит. Савва, очнись. Он наконец разжимает ладонь, и камень валится нам под ноги. Савва стоит какое-то время жесткий, словно замерзший изнутри. Потом откашливается и полосует по мне быстрым взглядом.
– Ну домой так домой.
– А таблетку?
– Оставь себе.
Мы бредем между гаражами, пока солнце подтягивает себя по небу чуть выше. В Саввиной квартире с порога спотыкаюсь обо что-то – пакет с мусором у входа. Под ногами валяются одежда, обувь, счета за квартиру и отвертка. Понимаю, что значит фраза «В гостях не сорю». Дома он себя не стесняет правилами. Найти здесь ключи – задача непростая, почти как иголку. В месте, где я провела три с половиной недели, за такое бы… даже не знаю, что сделали. Наверное, испепелили в печи.
Он идет в комнату, я по коридору двигаюсь к кухне, попутно то поднимая с пола рубашку – вдруг там в карманах ключ, – то отодвигая ботинком в сторону носки. На кухонном диване нахожу рыхлое, большое мужское тело, такое же небрежно брошенное, как и все в этом доме. То ли пьяное, то ли мертвое. В таком бардаке и человека потерять можно, не удивлена, если Савва давно забыл про этого чудака. Трогаю ботинком ступню лежащего. Тело пинается и поворачивается на другой бок. Ну, большего мне от него не нужно, живой – и слава богу.
Из комнаты кричит Савва. Иду к нему. Мы перебираем все вещи по одной. Смотрим в ящиках и даже в шкафу с одеждой. Беру веник, выметаю все из-под кровати: пыль, крошки от чипсов, ручку, крышки от пива – ничего, что напоминало бы ключи. Мы возвращаемся на кухню и осматриваем там все вдвоем. Тело ворочается, из его кармана что-то звонко выпадает. Наклоняюсь поднять – в ладони оказывает зажигалка, дорогая на вид. Не знаю, сколько стоит, но не пластиковая из «Магнита», а металлическая с ковкой. На ней изображена змея с открытой пастью.
– Вещица, – сытно говорит Савва, выглядывая из-за плеча.
– А это?.. – киваю я на тело.
– Скучно с ним, – пожимает Савва плечами. – Быстро напивается.
Молчим, водим взглядами по предметам вокруг, пытаемся угадать, где прячется ключ. Почему нельзя на него позвонить? Мой техникумовский приятель хмурит брови, по лбу проходит живая морщина, которая шевелится, как червяк. Он вдруг сбрасывает все со столов на пол, как в неконтролируемом припадке. Пакеты, соль, коробка с чаем, ложки, вилки летят вниз. Когда буря в его взгляде утихает и руки перестают размахивать, Савва опирается на плиту и нервно постукивает по ней. Раздражение передается мне, как грипп, теперь мы оба заражены. И когда я готова сказать что-то злое про ключи, разгром в квартире и безалаберность, потому что бессонница и эти три с половиной недели не прошли бесследно, диванное Тело просыпается и говорит: «Доброе утро». Савва отмахивается от него – не мешай. Но Тело считает себя главным в комнате, поэтому не обращает внимания на Саввин жест. Тело переводит взгляд на меня и спрашивает:
– Ты кто?
– Настя.
– Женщина, – приходит он к выводу.
Тело легко встает с дивана, совсем не похмельно, и идет к холодильнику. Под ногами хрустят, шуршат и звучат раскиданные вещи. Холодильник разочаровывает внутренней пустой. Тело задумывается, а потом по-детски бескомпромиссно выдает Савве требование:
– Дай хоть грамм, ведь утро же.
Савва отталкивает его рукой от холодильника, пытается закрыть дверцу. Тело отшатывается, балансирует на пятках, но сохраняет равновесие. Неожиданно в рыхлой фигуре оформляется решимость, и она лезет вперед. Тело пихается, хватает Савву за куртку, которую тот не снял с улицы. Савва пытается ударить кулаком побольней, но ему не хватает размаха, потому что Тело липнет к нему, ощупывает, как при досмотре. Руки его лезут в Саввины карманы – должна же там быть чекушка. Куртка рвется под напором этой веры. Нелепая потасовка перерастает в настоящую и опасную драку. Появляется агрессия – тут уже могут кого-то ранить. Не знаю, как поступать, кого звать на помощь. Или сбежать, пока не поздно? Тело выдергивает руку из кармана, с воплем «Ага!» Савва наконец-то дает ему кулаком под дых. Тело сгибается, в его руках звенит связка ключей. Драка прекращается. Савва и Тело тяжело дышат, оба согласны на перемирие.
Выхватываю ключи – вот этот, должно быть, от гаражного замка. Они все время были с нами. Смотрю на Савву с требованием – объясни. Он хмурится, снова по лбу ползет морщина-червяк:
– За подкладку завалились. Точно! В карманах ведь дырки.
Поспешно выворачивает их наружу, и правда распороты. Где еще ключам быть, как не при нем, он же с канистрой, которую взял в гараже, сразу ко мне пошел. И почему я не догадалась поискать получше, не пришлось бы тратить время на поход сюда, поиски в квартире и нелепую драку. Тело, кстати, отдышался и выпрямился, протянул Савве руку – забудем. Тот пожал ее не сразу, выдержал паузу победителя.
Не успели они расцепить ладони, как я уже тащу Савву к выходу. Тело, подбирая и на ходу надевая вещи, идет за нами, как привязанный. Он спрашивает, куда мы торопимся, который сейчас час, есть ли рядом круглосуточные магазины, не видели ли мы его носки и зажигалку. Болтает, будто радио, которое нельзя сделать потише, сменить волну или выключить. Его рука оказывается то на плече, то на талии, защищенной, слава богу, курткой, то на локте – не успеваешь отследить. Хочется отмахнуться, прогнать его обратно на кухню. Но у Тела другие планы на это раннее утро, он просится пойти с нами. Точнее, он ставит нас перед фактом.
– Я человек добрый. Мне без друзей никак. И подруг, – подмигивает.
Закатываю глаза, чтобы пару секунд этого не видеть.