— Не много, это сколько?
— Дня три, четыре.
— Понятно. Два дня хватит. Через два дня все у меня. Доложите. Всё. Все свободны.
33
Владислав Семёнович Баринов благополучно спасённый, если так можно выразиться, неизвестными ему людьми в масках, благополучно же и доставленный в неизвестно куда, на какую-то конспиративную квартиру — так он подумал, только что после душа, расчесав волосы на голове, выбирал костюм и свежую рубашку в неизвестном ему месте, в неизвестном доме. И огромная ванная комната с кожаным диваном, со множеством мужских бритвенных и прочих шампуней, парфюмов и аксессуаров, с напольным феном, зеркалами, и особенно гардеробная, произвели на него сильнейшее впечатление. Неизгладимое.
На одной стороне гардеробной — мужские костюмы, множество, разных размеров и расцветок. Отдельно брюки, отдельно ремни. На другой стороне гардеробной — на плечиках, — рубашки. Множество, разных расцветок и размеров. В отдельных ячейках лежали вообще новые рубашки, в целлофане. Рядом галстуки. Галстуки и носки — в прозрачных упаковках… На нижних полках, в два ряда, на всю длину гардероба — туфли. Множество и разных моделей. От сорок первого, до сорок шестого. Как в бутике на Манежной. Или гардеробная спикера верхней палаты Федерации, оглядываясь, с завистью подумал он, либо самого президента. Нет, президента — вряд ли, зачем ему разные размеры, а вот… Непонятно, но приятно.
Куда его привезли, он угадать не мог. Часть пути провёл в полуобморочном состоянии. От неожиданно возникшего грохота, там, в землянке, жутко болела голова, звенело в ушах. От ослепительной вспышки сильно болели глаза, слезились, казалось — вываливались. Пару уколов он не почувствовал, зато они частично привели его в чувство, а ванна и душ — теперь! — вообще поставили на ноги. Всё ещё болела голова, но самооценка резко повысилась. Баринов постарался не вспоминать своё недавнее позорное поведение где-то там… чёрте где! Забыть! Ну, ужас! Ну, кошмар!! На лице появилась пусть и слабая, но вальяжность, тень мудрости и налёт некоей высокой значимости, присущие для большинства членов думской гвардии начиная от двух созывов… Вот он, весь здесь, здесь!
Молчаливый молодой человек, неславянской национальности, похоже немой — помогавший ему выбрать и облачиться, вышколенный, одетый в белую рубашку с бабочкой, в тёмном жилете и таких же брюках, лаком блестящих туфлях, неслышно ступал рядом, поправляя и одёргивая там и здесь пиджак на депутате. На третьей стороне гардеробной, боковой, огромное зеркало, от пола до потолка, в золочёной раме… Шик! Высший класс! К такому общению депутат всегда был готов. Но не привык ещё. Как говорится, не спикер, хотя надеялся. Для того, кстати говоря, и в лидирующую партию вступил, чтобы быть вместе, то есть ближе.
Наконец, депутат Баринов был соответствующим образом одет, обут. Глаза ещё правда слезились, в обзоре туманилось, но резь прошла, в ушах остался тонкий звон, во рту кислая оскомина… Молодой человек оценивающе оглядел депутата, вежливо повернул его лицом к четвёртой стене, чуть склонившись, отворил дверь. Депутат шагнул в следующую комнату, и… О, если бы не многолетняя его депутатская выдержка ни чему не удивляться и не восхищаться, он бы, извините, обоср… как простой бы избиратель… а вот удержался. Комната, да какая комната, почти конференц-зал, под рассеянным верхним освещением, вазами с цветами, одна стена под природный камень, с льющейся водой к подножью. В середине зала большие кожаные диваны в форме колодца, с одной стороны огромный телеэкран, с напольными колонками, на противоположной стороне — задрапированные окна, и… запах власти и… денег. Больших денег, огромных! В этом депутат разбирался. Недоумевал пока, куда это он попал. Гадал. Но, безуспешно. Ехали вроде не долго, не на самолёте летели, значит не Англия, не к Абрамовичу, возможно Дерип… Размышления прервал человек около кавказской наружности, с бородкой, довольно крупный, с улыбкой входя и гостеприимно потирая руки. Или дипломат, или госчиновник высочайшего ранга, понял депутат Баринов.
— Прашу, дарагой, — с заметным акцентом, вошедший указал на один из диванов, первым падая на один из них. Противоположный, как и положено, занял депутат. Вначале вальяжно откинулся на спинку, но, угадывая, пока не следовало расслабляться, быстро поменял позу. — Будем знакомы. Давно работаем, хорошо работаем, дела делаем, а встретиться, посидеть, поговорить, времени не было. Коньяк, виски? — Спросил хозяин.
Баринов вопрос пропустил, не мог взять себя в руки, не мог вспомнить этого человека… Наверное из Администрации… Но кто, кто? Он их всех знал, со многими встречался, но…
— Я, как ви, наверное, догадались, не пугайтесь, — весело произнёс человек, — вор в законе, уважаемый человек. Шаман. Ваша криша.
Баринов онемел. Ожидал всё что угодно, но не такого.
— О…очень приятно, — с непростительной заминкой представился Баринов. — Я — Баринов…
— Знаю, знаю, иначе бы ми с вами… — холодно заметил вор в законе, и оборвал себя. — Хванчкары или Киндзмараули? — с возникшей улыбкой спросил хозяин, указывая рукой в сторону винного столика.
Не понятно откуда возникших два молодых человека, тоже не русской национальности, насупив широкие брови, высокие, спортивные, в костюмах тройках, один разливал вино по бокалам, другой подвинул объёмное блюдо с фруктами…
— Випьем, дарагой, за знакомство. До дна! — знакомым, по кино «серым», густым, гортанным голосом И.В.Сталина, предложил Шаман.
Выпили. Оба одновременно поставили на полированную столешницу фужеры. Баринов осторожно, хозяин щедро отделил виноградины…
— О деле, дарагой товарищ, — промачивая салфеткой губы и жуя, предложил Шаман. — Кстати, как самочувствие?
— Да, в общем то…
— Ну и харашо. — Не слушая, Шаман перешёл к делу. — Как ви понимаете, ми вас спасли не просто так…
— Я понимаю…
— Нет, ви не понимаете. — Неожиданно холодно и властно прервал Шаман. — Как депутат или даже лидер фракции ви нам не нужны. Абсолютно. Таких у нас много. — Шаман раздвинул в улыбке губы, со смешком подчеркнул. — Каких рангом повыше, каких пониже, но достаточно. — Мгновенно вновь став серьёзным, продолжил. — Нам нужны ваши активы. И здесь, и в оффшорах. И не только ваши лично, но других жирных «котов» в вашей фракции. Список ви получите. Ви же у нас не только не очень бедный человек, — вновь на лице возникла та широкая, добродушная улыбка, — как я понимаю, но и уважаемый человек, Владислав Семёнович. Я не ошибся? Если ошибаюсь, поправьте.
У Баринова пересохло в горле, запершило.
— Так я и думал. — Вновь усмехнулся вор в законе. — Мои люди не ошибаются. А если и ошибаются, то один раз. — Шаман коротко хохотнул, демонстрируя пальцами пистолет. — Чик, как говорится, и в ящик. Как при попытке к бегству. — Неожиданно придвинув лицо, изобразив умильное выражение лица, хохотнув, словно ребёнку пояснил. — Ми же не наше родное правительство, дарагой, не генсеки, не президенты, как говорится, ошибаться нам не положено. Так вот, дарогой! — Хозяин устало откинулся на спинку дивана. — Ви меня поняли? — Теперь глаза вора в законе смотрели холодно и чуть насмешливо. А указательный палец с массивным перстнем целил прямо в глаз депутата.
Баринов не понял, но кивнул головой.
— Я депутат, неприкосновенное лицо… — как за спасительную соломинку, жалобным тоном произнёс он.
Лицо хозяина исказила злобная гримаса.
— Ты — неприкосновенное лицо? — вскричал он, приподнимаясь с дивана. — Да ты, сволочь, забыл с кем разговариваешь и что ты там сегодня натворил, напомнить?
— Где? — Теряя голос, едва вымолвил Баринов.
— Там, откуда ми тебя витащили, скотина. Забыл? Показать?
Выпучив глаза, депутат немо смотрел…
— Ну, ты и удивил нас… депутат! — последнее Шаман произнёс с ухмылкой и сильной долей издёвки. — Сейчас увидишь, орёл! Сматри!
Вор в законе, не оборачиваясь, звучно щёлкнул пальцами… Один из тех, двух, молодых, крепких, они были здесь же, ткнул в сторону телевизора пультом дистанционного переключателя. На большом экране мгновенно возникли кадры, которые ещё больше изумили Баринова, повергли в шок. Он, Баринов, стрелял из автомата по людям! Он! По людям! Из автомата!! Почти в темноте. В упор! Убивал! Стрелял по людям в камуфляжной одежде… Наповал! Они, в испуге закрывая лица, головы, дёргались, валились… А Баринов стрелял и стрелял… Последним, кто попал под его выстрелы был какой-то человек в гражданской одежде, в очках… И шум, стрельба… Шум и крики…
Кадры закончились… Экран погас, а Баринов — белый, как больничная палата, остался сидеть с выпученными от ужаса глазами и открытым ртом… Хозяин, искоса наблюдая за ним, пошевелился, потянулся к тарелке с фруктами…
— Ну вот, такие дела, генацвале. — Устало произнёс он, закидывая в рот горсть виноградин. — А ты гаваришь неприкосновенный. Да тебя, как мой Ахмет грелку, законники разорвут на куски. — Шаман кивнул головой в сторону одного из присутствующих молодых парней. — Столько людей положить, тц!
— Это не я! — прошептал Баринов.
— Что-о-о? — Подскакивая, вновь взревел Шаман. — А кто это, я что ли?! Сучара ты депутатская… Неприкосновенностью прикрываешься, народом, избирателями… А сам!! Ты не депутат, ты паршивий убийца. Даже экспертизы не надо, одно лицо. Ты это, ты!
Баринов, серый, потный, раскачиваясь из стороны в сторону, от охватившего ужаса и сухости во рту, не мог проглотить ком в горле. Шаман уловил это, махнул рукой. Молодой человек быстро плеснул Баринову вина в бокал.
— Випей, дарагой! Не хочу тебя таким видеть. — Отворачиваясь, бросил Шаман.
Ничего не почувствовав, Баринов машинально выпил.
— Так что будем делать, генацвале, сдаваться будем или дела делать?
— Дела… — С трудом выговорил Баринов.
— Ну вот, совсем другое дело. Маладэц! — Расплываясь в дружеской улыбке, хлопнул в ладоши Шаман. — Никто и не узнает… Плёнку ми спрячем, ни один законник до неё не доберётся.