ь, и он тоже. Глядел на них, распалялся. Как бы незаметно подмигивал им. Их всего четверо, помнил Павел Григорьевич, а вот к пятой он так и не приехал. А жаль! Вернее, не доехал. Ей нужно позвонить, подумал Варенцов, но быстро передумал, решил, что успеется, сначала он получит «отчёт» от каждой из помощниц, уж только потом… А для этого нужно жену «сплавить» домой. Время уже не детское. Спатеньки жёнушке пора, спатеньки… А у него дела. За эти пять дней столько дел накопилось, ужас! Вон они сидят, ждут, страждущие…
Нет, «отчёты» не состоялись, алкоголь оказался сильнее. После следующих двух тостов, когда жену он всё же уговорил, отправил домой, Павел Григорьевич, что-то затухающим голосом нечленораздельное бормоча возникший было у него тост, неожиданно закатил глаза и упал лицом на стол. Но удачно, мимо тарелок, на салфетку с вилкой. Ближайшие его соратники, а ими уже оказались верные помощницы Варенцова, этот демарш встретили по-разному, но как положительное явление. Подхватили его под руки. Некрасиво, почти волоком, доставили в приготовленный номер-люкс, что для VIP-персон. Едва успели снять с него пиджак и галстук, как Павел Григорьевич дёрнулся всем телом, демонстрируя неконтролируемые рвотные позывы. Его поняли. Успели. Был водворён в туалетную комнату, к раковине. Она оказалась не удобной для Варенцова, он сполз к унитаз у. Так и пролежал с ним в обнимку до утра, то засыпая, б едолаг а, то принимаясь громко изрыгать алкоголью отравленный праздничный ужин… Какие отчёты, что вы! Об «отчётах» не могло быть и речи… По крайней мере с ним. Гости, помощницы и другие помощники, в ожидании возвращения из туалета советника Варенцова Павла Григорьевича, не дождались, погуляли не много в номере выключив свет, побаловались групповым способом, там и заснули.
Первым, как ни странно, проснулся Варенцов. С сильной головной болью и прочими неприятными метастазами. С трудом привёл себя в более-менее нормальное состояние, брезгливо перешагивая через спящие фигуры соратников, спустился вниз. В баре выпил две таблетки цитрамона, и большую чашку кофе. Оставил на сотовом телефоне сообщение для жены, что сильно занят, любит её, и всё такое, что он уже на работе, сел в подъехавший думский автомобиль, поехал на первую встречу с Владимиром Петровичем.
Владимир Петрович, принял его тоже в ресторане, но в своей гостинице. На первом этаже. Это хорошо, не нужно ехать на лифте, подумал Павел Григорьевич. Потому что всё ещё испытывал неприятные позывы в животе. В огромном зале было пусто — раннее утро, — только официанты и бармен… И охранники Владимира Петровича. Мрачно насупившись, сидели за двумя столиками. Восемь человек. Четверо неподалёку от входа, другие поодаль от босса и справа, хмуро поглядывая на кругленького Варенцова.
Смотреть Варенцову на них было неприятно, громилы. Павел Григорьевич на них и не смотрел, только на Владимира Петровича, да, порой, на обслуживающих официантов…
— Ты что-то неважно сегодня выглядишь, мил человек, — С лёгкой усмешкой заметил Владимира Петрович, указывая Винни-Пуху на стул на противоположной стороне стола. — Присаживайся. В ногах, говорят, правды нет.
— А её нигде нет. — Падая на стул, заискивающе заглядывая Владимиру Петровичу в глаза, привычно отшутился Павел Григорьевич. Стул официант едва успел подвинуть.
— Ладно, давай о деле. Время деньги, — касаясь ножом мясной вырезки, взмахнул вилкой Владимир Петрович. — Выкладывай, что у тебя?
Сглатывая неприятные позывы в желудке, Павел Григорьевич произнёс.
— Я по поводу депутата Баринова Владислава Семёновича, к вам. Сволочь он.
— Вот как! Не удивил. Они все такие. — Спокойно парировал Николай Петрович. — И что? Дальше что? Говори прямо. Здесь все свои.
Варенцов коротко оглянулся на «своих» охранников. Наклонившись над столом, понизив голос, произнёс.
— Его нужно убрать… Совсем.
Владимир Петрович, словно не слышал, всё так же быстро работал ножом и вилкой, жевал, запивая лёгким вином. Неожиданно переспросил.
— Что? Я не понял.
Чуть громче, Павел Григорьевич повторил.
— Я говорю, Баринова надо убрать, совсем. Просьба к вам такая.
— А я при чём? — Пожав плечами, делано удивился Владимир Петрович. — Он под Шаманом ходит. А у нас с ним договорённость. Нейтралитет.
— Я знаю, понимаю… А он не узнает. Мы ему не скажем.
Николай Петрович весело рассмеялся Винни-Пуху.
— Ну ты, мил человек, даёшь…
Охранники, пряча усмешки, отвернулись.
— А что я… Вы же всё можете, — польстил Павел Григорьевич. — Без вас же, сами знаете… И у нас с вами договор.
Он сейчас очень сильно напоминал, Владимиру Петровичу того кругленького глупого Винни-Пуха.
— Я знаю, что «у нас»! — перестав жевать, жёстко оборвал Владимир Петрович, выдохнул, через секунду миролюбиво взмахнул столовым ножом. — Ты ешь, ешь, остынет.
— Спасибо, я сыт… Так вы…
— А конкретно?
— Ну, вы же знаете, это он же меня…
— Знаю. Но это сложно, мил человек. Нужны деньги, люди, подготовка. За всё платить надо.
— Я заплачу. Вы же знаете. Сколько нужно!
— Много нужно.
— А много, это сколько?
— Сколько потребуется! В серьёзных пределах, естественно, учитывая неординарность заказа и условия. Тебе ведь нужно быстро, как я понимаю.
— Да, очень быстро, как можно быстрее. Я бы и сам… но мне нельзя, и не умею я. А вы…
— Ты не льсти мне, мил человек. Готовь деньги, я ск аз ал. — Отодвигая пустую тарелку, посоветовал вор в законе. — Как я понимаю, тебе ведь всё равно каким образом твой… эээ… «друг» Баринов, — Владимир Петрович громко рассмеялся, охранники повернули головы к «телу». — Или под трамвай попадёт, или под пулю киллера. Так, нет? — спросил Владимир Петрович.
— Да-да, только чтоб больнее. Чтоб, чтоб… Но он на трамваях не ездит, — напомнил Павел Григорьевич.
— Я догадываюсь. — Вновь усмехнулся Владимир Петрович, и в упор холодно уставился в глаза Винни-Пуха. — Но это, мил человек, не проблема, если понадобится — поедет. Проблема в другом.
— В чём?
— В деньгах, я сказал! В сложности, заказа.
— Да какие сложности?
— Ты что-то в этом понимаешь, Винни-Пух? — зловещим тоном оборвал Владимир Петрович. Охранники, те что ближе находились, да и официанты тоже, заметно напряглись.
— Нет, нет, что вы! Я только… деньги… — испугался Павел Григорьевич. — Как скажете.
Всё так же холодно глядя, Владимир Петрович одобрительно качнул головой, одними губами криво улыбнулся.
«Вот сволочь! Скотина, пряча взгляд, подумал, Павел Григорьевич, ах, ты жадная скотина, ворюга, подлец, убийца, кровосос». При этом жутко боясь, что тщедушная самодовольная фигура вора в законе за столом, с большим перстнем на указательном пальце левой руки, догадается о его мыслях, Варенцов вновь заискивающе улыбнулся.
— В общем так, — уже жёстко, подвёл черту под разговором Владимир Петрович. — Я кому надо передам, чтобы продумали… Ты узнаешь! Насчёт оплаты тебе сообщат.
— Спасибо! Я готов.
— Да не в деревянных, мил человек, в конвертируемой… Сам понимаешь.
— Я понимаю! Я понимаю!
— И держи язык за зубами… Я не в курсах, и за тебя не отвечаю.
— Я как рыба! Как рыба!
— Вот и хорошо. Всё, Винни-Пух, время вышло. — Без усмешки произнёс Владимир Петрович. — Езжай в свою Думу. Тебя твой депутат ждёт.
— Вы и это знаете?
— Я всё знаю. Должность такая.
37
Когда Варенцов, кланяясь налево и направо, скрылся в дверях ресторана, охранники чуть расслабились, официанты наоборот выпрямились, ловя взглядами последующую команду «хозяина». Никто не произнёс ни слова, ни звука. Все словно умерли. Знали, мешать сейчас нельзя, «хозяин» думает. Вор в законе наконец поднял голову, чуть повернул её в сторону барной стойки. Взглядом разрешил. От неё немедленно отделился старший из официантов. Подбежал. Склонился.
— Плёнку переписать, — глядя куда-то перед собой, без интонации, тихим голосом приказал Николай Петрович. — Одну в архив, ты знаешь кому передать, второй экземпляр мне. Сейчас и быстро.
— Есть, Владимир Петрович, сейчас и быстро. Одну минуту…
Вторая команда последовала уже начальнику охраны.
— Боря, соедини-ка меня с Шаманом.
— Сейчас, Владимир Петрович? Наверное, рано.
— Мне повторить? — поднимая холодный взгляд, спросил Николай Петрович.
— Нет-нет, я понял. Извините. Уже соединяю.
38
Въезд и выезд с гаражной территории был один. Хотя, и следователи это установили точно, их было два. Второй, дальний, предполагался, видимо, как запасной, возможно пожарный, но им никогда не пользовались и вёл он вообще в поле, через которое даже пешком не пройти, так всё заросло высокой травой, а за полем лес. Если на вездеходе только, на гусеничном, например, но таких в гаражном кооперативе похоже не было, как и такого рода следов. Обычная грунтовка, с обычной выдавленной колеёй. Перекрыть одну дорогу следователям не составило труда.
Когда Порогов рассказал товарищам на совещании у начальника отдела это своё «видение», решение пришло мгновенно: устроить засаду и взять фантом «тёпленьким».
— Тогда, — ярко жестикулируя, рассказывал Порогов, — темно было, понимаете, я выскакиваю за угол, а там — представляете — ничего. Я подумал, что машина свернула в другой ряд, я туда, и там пусто. Вообще ничего. Я назад… Тоже ничего. Тихо. Как… как… Только собаки где-то, далеко… Но не в гаражах… Это точно. Мы, в смысле я, минут пять стоял, слушал. Никого. Представляете. Машина исчезла. Но это была она, она! Я уверен.
— А она точно была. Вы точно её видели? — переспросил начальник отдела.
— Да, Лёша, может ты — того? — сдерживая улыбку, уточнил Цветков указывая пальцами на воротник своей рубашки.
Порогов аж задохнулся.
— Да вы что, я же совсем не… Товарищ майор, я трезвый был! Вы ж знаете. Как всегда. Как вот вас сейчас, видел.
— А почему так поздно-то? — спросил капитан Мухин.