– Татиану.
– …пришлось принимать решение. Он не мог использовать оба слова сразу, и какое он выбрал? Здесь-то и начинается самая битва, святой отец. Так что давайте это слово добудем.
Но как бы я ни щурился, гниль оставалась непроницаема.
– Проверю другую ссылку, – предложил я. – О пустой гробнице.
Но и там слово скрылось за черными пятнами.
Уго достал из нагрудного кармана пластмассовую коробочку.
– Я принес ватные тампоны и растворитель. Сначала попробуем слюной. Может оказаться, что достаточно и ферментов.
Я положил ему руку на плечо.
– Стойте! Не делайте этого!
– Святой отец, я привел вас сюда не для того…
– Пожалуйста, расскажите кардиналу-библиотекарю о вашей находке. Реставраторы все сделают как надо, а мы рискуем ее повредить.
– Кардиналу-библиотекарю?! – вскипел он. – Вы же сказали, что я могу вам доверять! Вы дали мне слово!
– Уго, стоит испортить страницы – и у вас ничего не будет. И ни у кого не будет. Никогда.
– Я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать лекции. Отец Симон сказал, что у вас есть опыт работы с…
Я поднял манускрипт высоко в воздух.
– Стойте! – крикнул он. – Вы сигнализацию запустите!
Когда книга вернулась на уровень моих глаз, я сказал:
– Посветите фонариком под углом. Может быть, разгляжу нажим пера.
Он недоуменно посмотрел на меня, потом похлопал себя по карманам и извлек из одного маленькую лупу.
– Ну хорошо. Вот, возьмите.
Сто лет назад утерянная книга Архимеда обнаружилась в греческом православном монастыре, где она скрывалась на самом видном месте. Средневековый монах стер трактат, со-скребя чернила с пергамента, и вместо него написал на чистых страницах литургический текст. Но при правильном освещении, под нужным углом, оказалось возможно увидеть старые вмятины, следы первого пера.
– Стоп, – сказал я. – Держите луч так.
– Что вы видите?
Я сморгнул и вгляделся еще раз.
– Что там? – повторил он.
– Уго…
– Говорите же! Прошу вас!
– Это не гниль.
– А что же тогда?
Я прищурился.
– Это мазки, сделанные кистью.
– Что?!
– Эти пятна – краска! Кто-то уже находил книгу. Ее подвергли цензуре.
Пятна обнаруживались везде. Они сглатывали слова, фразы, целые стихи. Текст под ними прочесть было невозможно.
– Говорите, кто-то добрался до книги раньше нас? – пробормотал потрясенный Уго.
– И не сейчас. Краска выглядит очень старой.
Я внимательно просмотрел текст, пытаясь понять, что вижу.
– Кто это сделал? – спросил Уго.
Я закрыл глаза. Эти евангельские стихи я знал наизусть. Если соединить воедино свидетельства всех четырех Евангелий, то получится:
Иосиф пошел и снял тело Иисуса. Пришел также и Никодим, приходивший прежде к Иисусу ночью, и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. Итак, они взяли Тело Иисуса и обвили его чистой льняной плащаницей/пеленами. На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гробница новая, высеченная в скале, в которой еще никто не был положен. Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко, и, привалив большой камень к двери гроба, удалились.
Вымаранные части касались погребальных благовоний, плащаницы, человека по имени Никодим и – что самое странное – слова «иудейский». Оставалось неизвестным, в единственном или во множественном числе стояло слово, обозначающее ткань для погребения: три из четырех Евангелий используют греческое слово «синдон», означающее «пелена» или «плащаница»; оставшееся использует слово «отония», что значит «полотна», множественное число.
Я смог придумать лишь одно объяснение, которое связало бы вымаранные слова.
Чтобы удостовериться, я проверил оставшуюся часть колонки.
– Уго, – прошептал я, – у вас есть предположения, сколько лет может быть этому манускрипту?
– Четвертый или пятый век, по моим оценкам, – сказал он.
Я покачал головой.
– Думаю, старше.
По его лицу пробежала нервная улыбка.
– Насколько?
Я попытался унять дрожь в руках.
– Никодим упоминается только в Евангелии от Иоанна. И погребальные благовония – тоже. И слово «иудейский» вот тут, в последнем предложении. Все, что вырезал цензор, – из Евангелия от Иоанна.
– О чем это нам говорит?
– Была такая секта христиан, называвшихся алогами. Они отвергали Евангелие от Иоанна. Думаю, это они подвергли цензуре манускрипт.
– Это хорошо или плохо?
– Алоги жили в конце сотых лет нашей эры. Сотых! Этот манускрипт – возможно, самое древнее полное Евангелие в мире.
Уго выглядел подавленным.
– Значит, слово, которое они вымарали, должно быть «пеленами». Иоанн использует именно это слово. – И вдруг до него дошло, что я сказал. – Прошу прощения, повторите?
– Я сказал, возможно, это самое древнее…
Только когда он меня перебил, я осознал всю глубину его одержимости.
– Нет. Раньше. Вы сказали, эти люди отвергали Евангелие от Иоанна. Почему?
– Потому что алоги знали об отличии Евангелия от Иоанна от остальных Евангелий. Оно более теологично. Менее исторично.
– Что значит «менее исторично»?
– Уго, это сложно, но…
– Иоанн пишет: «пеленами», а остальные три Евангелия пишут: «плащаницей». Вы говорите, что Иоанну нельзя доверять?
– Уго, нам придется рассказать об этой книге кардиналу-библиотекарю. Она не может тайно оставаться здесь, в подвале.
– Ответьте мне! Если Иоанн не заслуживает доверия, все евангельские свидетельства о плащанице меняют смысл. Правильно?
– Может быть, но не все так просто, – замялся я. – Есть определенные правила. Чтобы научиться читать Евангелия, нужна подготовка.
– Отлично. Тогда научите меня этим правилам.
Я поднял руку, пытаясь его успокоить.
– Скажите мне, что манускрипт будет в безопасности.
– Святой отец, конечно он будет в безопасности! – вздохнул Уго. – Но книгу нашел я! И нужна она мне! И я не могу просто так взять и отдать ее неврастеникам-библиотекарям, трясущимся над каждым переплетом. Вы знаете, что они попросту…
Он вдруг умолк, склонил голову в сторону стальной двери и в тревоге посмотрел на нее.
– Что там? – прошептал я.
Но Уго словно оцепенел. Двигались только глаза, они посмотрели вниз на часы, потом уставились в дальний конец прохода.
Наконец я различил слабое механическое жужжание. Мотор, гудящий на чуть более низкой ноте, чем гул далекого вентилятора.
Лифт.
– Я задел сигнализацию?! – встревожился я.
Но он только таращился на часы, словно те его обманывали.
– Как будем выбираться? – спросил я. – Второй выход есть?
– Не двигайтесь.
Я всматривался в пустые пространства между полками. Мгновение спустя глаза уловили движение около двери.
Уго шагнул назад.
«Куда вы?» – одними губами спросил я.
Он молча сложил все в сумку и повесил ее на плечо, не спуская глаз с входной двери.
Через секунду под сводами раздался голос:
– Доктор Ногара, выходите!
Рука Уго, державшая сумку, сжалась. Он присел на колени и показал на настенный сканер, напоминая мне, чтобы я не двигался. А сам начал неслышно отползать.
– Я не причиню вам вреда, – сказал голос. – Меня направил сюда Государственный секретариат. Мне нужно знать, что вы здесь делаете.
Звук голоса приближался. Уго поднял вверх три пальца, но я не понял сигнала. Закрыв манускрипт, я приготовился поставить его обратно на полку.
– Мы знаем, что вы работали в Турции, – продолжал голос, уже в нескольких стеллажах от нас. – Знаем, что вам помогал отец Андреу. Я несколько раз проследил за ним до аэропорта Эсенбога. Он числится нашим официальным сотрудником, так что мы имеем право знать о его перемещениях.
У Уго от страха широко раскрылись глаза. Отчаянно жестикулируя, он показывал мне, чтобы я не ставил книгу на полку. Он снова поднял руку, но на сей раз показал всего два пальца.
Уже можно было различить силуэт. Он пересек коридор у входа, махнув тенью от сутаны.
Я шагнул к стальной двери, но Уго замахал мне, останавливая. Глянув на часы, он выставил вверх один палец.
Страх пересилил меня. Я не стал больше ждать, поставил Диатессарон на полку и направился к двери.
Завидев, что я двинулся с места, Уго повернул назад и рванулся к Диатессарону.
– Книга! – стиснув зубы, выдавил он. – Книга!
Звук эхом разнесся под сводами. Силуэт обернулся. В этот миг сработал таймер на часах Уго. Все лампочки мгновенно погасли. В помещении стало темно.
– Бегите! – крикнул в пространство Уго.
Я помчался через тьму, ориентируясь на полоску аварийного освещения под стальной дверью. Позади меня что-то задвигалось. Я услышал стук шагов, потом пронзительный механический визг.
Сигнализация.
– Уходите! – крикнул Уго. – Она у меня!
Я метнулся в коридор и побежал к лифту. Пока я лихорадочно давил кнопку, появился Уго с Диатессароном в руках.
– Поторопитесь! – крикнул Уго. – Он идет!
Двери открылись, и мы устремились внутрь. Те несколько секунд, пока они снова не закрылись, я смотрел наружу, замерев от потрясения, и ждал, что появится незнакомец.
Но под сводами было тихо. Никто не вышел.
Пока кабина лифта поднималась, Уго с закрытыми глазами бережно держал книгу на руках.
– Кто это был? – спросил я.
– Понятия не имею.
– Надо рассказать моему дяде.
Но наверху нас ждали жандармы. Меня и Уго взяли под стражу. Через час нас приехал освобождать дон Диего.
– Что-что вы обнаружили внизу? – переспросил дядя Лучо, когда мы вернулись в его дворец.
По зрелом размышлении, ответ Уго, возможно, спас его шкуру.
– Ваше преосвященство, – сказал он, возлагая манускрипт на стол Лучо, – я обнаружил пятое Евангелие. И собираюсь использовать его для аутентификации Туринской плащаницы.
Никогда не видел, чтобы дядя так быстро позабыл о своем гневе.
– Рассказывайте, – велел он.