И стало темно.
По крайней мере так сперва показалось – после яркого дневного света снаружи здания и обилия светильников в районе проходной.
А еще кто-то завизжал! Там же, на верхних этажах.
И тут же зашаркали, затопотали по коридорам невидимые ноги, разномастные голоса горохом рассыпались по всей общаге – кто-то кого-то искал, кто-то на кого-то орал с надрывом, а кого-то явно посылали в дальние дали посредством вульгаризмов из широко распространенного словаря нецензурной лексики. Во всеобщей какофонии мне даже послышалось что-то похожее на женские причитания. Или всхлипывания. Ничего себе!
– Я посмотрю, что там, – безапелляционно заявил я, по-хозяйски перепрыгивая через заблокированный турникет. – «Скорую» на всякий случай наберите. Там явно кому-то поплохело!
– Нельзя! – фальцетом пискнула бабка, хватаясь все же, как велели, за телефонную трубку. – Не велено!
Инерция. Железные рефлексы обезглавленной курицы-чемпионки по забегам на короткие дистанции. Во всяком случае, старушка «петуха» умеет пускать не хуже, чем я.
Треснул железобетон!
Перепрыгивая через ступени, я помчался на шум. Ну, и можно сказать, на запах – сильно воняло горелой проводкой. С моего пути в разные стороны шарахались какие-то полуодетые силуэты, пару раз меня пытались ухватить за плечо – так и не понял зачем. Может, спросить чего хотели? С грохотом по ступеням вниз проскакала жестяная кастрюлька, разбрызгивая вокруг себя что-то пахучее. Еле увернулся.
На втором этаже краем уха уловил фразу – что-то типа «у них… сверху на этаже… током убило» – и, не останавливаясь ни на миг, помчался выше, на третий.
Там, за первым же поворотом в коридор, стало особо людно. Не меньше десятка студентов толпилось рядом с электрощитом с распахнутой дверцей. Ни черта не было видно – из окна с лестницы чуть пробивал свет через замалеванное белой известкой окно, да в конце коридора – знакомые стеклянные двери. От паленой изоляции щипало в глазах, что особой зрячести тоже не прибавляло. Где-то рядом в полутьме мелькал фонарик, а кто-то издалека тащил зажженную свечу, толкаясь, обжигаясь и злобно шипя на окружающих. В центре разномастной тусовки у самой стены чувствовалось какое-то копошение под ногами. Не церемонясь особо, я раздвинул тела в сторону.
– Свет сюда! – рявкнул, чувствуя недоброе. – А ну, шаг назад все! Где фонарик?!
Луч света полоснул по эпицентру неприятностей.
На полу лежал пострадавший.
На спине. Какой-то доброхот неуверенно пытался то ли надавить, то ли пощупать того за грудь. Рядом, прислонившись к стене, сидела на корточках девчонка в халате и полотенце на голове. Всхлипывания и повизгивания неслись с ее стороны. А окружающие старательно создавали бардак вокруг центральной композиции – лопотали что-то, сокрушались, переживая, подталкивали друг друга в спину, советовали хрень и дергали за плечи пыхтящего от стараний Айболита-первопроходца.
Свирепо рыкнув что-то нечленораздельное, я оттолкнул в сторону сразу двоих зевак, маячащих у меня перед носом. Один что-то угрожающе вякнул, но я не стал тратить на него время. Присев на корточки, стал щупать пульс на сонной артерии у лежащего без сознания парня. Не пойму толком, есть или нет. Скорее… нет! Дыхание? Я ухом почти прижался к его губам. Не чувствую!
Черт! Черт-черт!
– А ну, в сторону! – бросил я потеющему от ужаса неудавшемуся медику, отодвигая его плечом. – Полотенце дай!
Девчонка непонимающе уставилась на меня, по-мышиному блестя бусинками глаз в прыгающих отсветах фонарика и прибывшей все же свечки. Крякнув с досады, я просто содрал с ее головы полотенце и стал запихивать его валиком под затылок лежащему. Арифметика первой помощи – правильно запрокинуть голову жертве для проходимости дыхательных путей. Нащупав на груди у парня выпуклость мечевидного отростка, сдвинул ладони чуть выше и стал размеренно давить ему на ребра. Так… три…четыре – хватит. Теперь вдох, рот в рот, есть! Даже не успел почувствовать позывов к брезгливости.
Нет дыхания!
Резко двинул парня по грудине, стараясь попасть точно по точке массажа. Еще раз! Еще! Ну, давай! Снова потянулся ко рту пострадавшего. С силой вдул ему воздух в легкие. Нет результата.
– Видел, как делаю?
Тот, кто до меня изображал реанимационные действия, мелко закивал.
– Я давлю, ты вдуваешь! Когда скажу. Поехали!
Раз… два… три… четыре…
– Давай! Сильно дуй!
Я так злобно гаркнул, что парень перепуганно дернулся к лицу лежащего. Клацнули зубы о зубы.
– Осторожно, Дракула! Нос ему зажми и рывком воздух внутрь. Как трубку дыхательную продуваешь после ныряния. Давай же!
О! Получилось вроде. Плавал, значит, мой помощник с маской. И с трубкой нырял.
Раз… два… три… четыре…
– Дуй, ныряльщик!
Нет эффекта!
Раз… два… три… четыре…
– Еще дуй! Сильнее! Сильнее!!! Кака синяя!
Я почувствовал, как липкие щупальца знакомого ужаса начинают проникать в подсознание. Отбросит? Вновь неведомая сила швырнет меня назад по времени? Главное, тогда на бабку время не тратить, сразу сюда. Сам прибью этого электрического естествоиспытателя. Лично!
Зверея, я особо сильно двинул пострадавшего в центр грудины.
И… услышал хрип.
Есть!
Парень содрогнулся всем телом и, подавшись вперед, захрипел еще громче.
Ну, слава богу!
Я осел на коленях. А ведь на какой-то миг показалось, что кранты страдальцу. Не надо баловаться, дети, с электричеством! Учили же мамы с папами.
– Артем! Артем, как ты?
Артем? Это тот самый Артем? «Жених» Ленкин, который на именинах чуть не угробил ее своим спиртом? Или тезка?
Я попытался в полумраке рассмотреть лицо судорожно дышащего парня, активно возвращающего себе сознание и демонстрирующего желание пожить еще малость после встречи с разницей потенциалов.
Вроде похож. Плохо видно.
– Проволока, – просипел утробно пострадавший еле слышно. – Там… была.
Чего он лепит?
– Там.
Я поднял глаза на щит. Проволока?
Там, на секундочку, целые мотки проволоки.
– Ну, проволока, – произнес я успокаивающе. – Ты не волнуйся. Это обычное дело. Если бы ты там колбасу увидел, тогда можно было бы переживать. А так – подумаешь, проволока!
Бедолага замотал головой:
– Нет. Специально… кто-то.
Ага. Специально. А еще его специально загипнотизировали и приказали, чтобы он в щит полез. Нашкодил, понимаешь, теперь ищет крайних! Встречал я таких.
– Ты постой-постой, не надо вставать. Полежи тут на полу, тебе вредно шевелиться. Сейчас врачи приедут. Настоящие. Им и расскажешь про свою проволоку.
Парень послушно расслабился.
Кто-то уже подсовывал ему под голову подушку. Кто-то пытался укрыть его покрывалом. Это, кстати, правильно. Ему поспать надо. В тепле.
Сидя на коленях, я устало опустил плечи и прикрыл саднящие от гари глаза.
И тут меня ударили по затылку.
Кастетом.
За что, братцы?
Глава 12Запретов нет
Как я понял, что кастетом?
Легко.
Ощущение – как от лягнувшей тебя в голову подкованной лошади. Жесткое и монументальное! Контакт с железякой определяешь не мозгом, а сразу черепной костью, без посредников. Кость тоже иногда умеет думать, по крайней мере неплохо разбирается в прикладных материалах, особенно когда это «прикладывание» происходит таким скоропалительным способом.
На этот раз я в полной мере ощутил всю прелесть эффекта, так как сознание потерял не до самого конца – видимо, удар был вполсилы. Оцепенел только от болевого шока да взгрустнул до помутнения от вопиющей несправедливости человеческой и все равно из последних сил старался поддерживать исчезающую связь с реальностью. Цеплялся почем зря за этот предательский мир. Оглушенный и полуослепший, почувствовал, как несколько субъектов подхватили меня под мышки и потащили куда-то по коридору. А вот после этого уже соизволил окончательно вырубиться.
Надо полагать, не меньше чем на полчаса.
Потому что очнулся на койке в одной из комнат, укрытый одеялом и с мокрым полотенцем на лбу. Между полотенцем и подушкой жила боль, не оставляя места мыслям и желаниям. И свет неприятно резал глаза. И лежать было неудобно одетым.
И вообще – все бесило!
Особо бесил меломан Сеня, заботливо склонившийся надо мной, чтобы поменять одно мокрое полотенце на другое. Маячит тут, понимаешь, перед больными глазами своей анархической каракулей на впалой груди.
– Се! Ня! – Я попытался вложить все бушующие во мне эмоции в свой еле слышный лепет. – Се-э-эня!
– Очухался, Витек? Слышь, Петюня! А ты говорил, до утра спать будет.
– Твою бога-душу, Се-ня! Это ты меня? Двинул?
– Чего? Куда… двинул?
– В ухо! Сеня!! В ухо!!! Вот сюда! В заушно-затылочную область!
От движения рукой в сторону пострадавшей головы боль новой удушливой волной заполнила пространство как раз в том месте, где по идее и должна была эта голова находиться. Если бы не было занято.
– Ты чего, Витек? Никто тебя не двигал! Ты сам сознание потерял. Вон у Петюни спроси.
– Ага! Сам…
Бледненький такой сарказм вышел.
И почему-то совершенно не хотелось дискутировать: доказывать что-то, расспрашивать. Но и обиженным терпилой быть тоже не прикалывало. Я собрал в общую кучу остатки мужества и здравого смысла, сосредоточился и попытался сформулировать вопрос вопросов:
– Почему я здесь?
Сеня легкомысленно пожал плечами:
– Принесли.
Вопрос вопросов обернулся пшиком. Видит бог, я старался.
Еще попытка:
– Кто принес?
– Пацаны.
– Какие?
– Наши.
Мне остро захотелось, чтобы виноватым во всех моих неприятностях оказался бы именно Сеня. И процедуру следственного разбирательства я обязательно начну с самого конца – с высшей меры наказания. С расстрела!
– Зачем. Ваши. Пацаны. Принесли! Меня!! Сюда!!!
Ожидаемо словил фальцет на последнем гласном звуке. Сейчас простительно – последствия травмы, эмоциональный всплеск опять же.