их собственных нападений. Не спрашивай, как это работает – я знаю только то, что мне рассказал их вождь.
Это звучит… сомнительно.
– А что они вообще здесь делают? – Сиен обводит взглядом покрытые грубой резьбой стены и потолок. – Это же остров. То есть эти пещеры хороши до первого цунами, которое просто сотрет этот островок с карты. И, как ты сказал, выращивать пищу тут нельзя. У них хранилища вообще есть? А вдруг начнется Зима?
– Думаю, тогда они погибнут. – Алебастр пожимает плечами, по большей части чтобы проверить, хорошо ли легла новая повязка. – Я тоже их спрашивал, но они в ответ смеялись. Ты заметила, что остров стоит на горячей точке?
Сиен моргает. Она этого не замечала, но ее орогения сейчас онемела, как ушибленный палец. Его тоже, но это онемение, похоже, сравнительно.
– И как глубоко?
– Очень. Вряд ли в ближайшее время прорвется. Или вообще когда. Но если это случится, на этом месте будет кратер вместо островов. – Он морщится. – Конечно, если цунами прежде до них не доберется, мы же находимся так близко к границе схождения плит. Здесь столько возможностей погибнуть. Но они обо всем этом знают, серьезно, и, насколько я могу сказать, им все равно. По крайней мере, они умрут свободными, так они говорят.
– Свободными от чего? От жизни?
– От Санзе. – Алебастр ухмыляется, когда у Сиен отпадает челюсть. – По словам Харласа, эта община является частью цепочки маленьких островных общин архипелага – так называется группа островов, если ты не знала, – которая тянется отсюда почти до Антарктики. Эти острова породила та самая горячая точка. Некоторые из общин этой цепочки, включая Миов, пережили десяток Зим или больше…
– Ржавь! – вырывается у Сиен.
– …и они даже не помнят, когда была основана, м-м, вырезана община Миов, так что она, возможно, еще старше. Они были здесь до Санзе. И, насколько они понимают, Санзе либо не знает о них, либо ей все равно. Они никогда не были присоединены к ней. – Он качает головой. – Прибрежные общины всегда обвиняли друг друга в том, что они покрывают пиратов, и никто, у кого мозги есть, так далеко не заплывал. Может, никто и не знает, что на этих островах есть поселения. То есть они, вероятно, знают об островах, но не могут представить, что кому-то хватит дури там жить.
Да никому. Сиен качает головой, ошеломленная дерзостью этих людей. Когда очередные дети заглядывают к ним в комнату, нагло глядя на них, Сиен невольно улыбается, и у какой-то девочки глаза округляются, как тарелки, и она разражается смехом, болтает что-то на своем отрывистом языке, пока товарищи не оттаскивают ее. Отважная, безумная малышня.
Алебастр хихикает.
– Она сказала: та страшненькая умеет улыбаться!
Ублюдок ржавый.
– Не могу поверить, что им хватает безумия тут жить! – Она качает головой. – Не могу представить, чтобы этот остров ни разу не раскалывало, не трясло, не заливало водой сотни раз.
Алебастр неуютно ерзает, и Сиен берет себя в руки.
– Ну, они выживают по большей части потому, что питаются рыбой и водорослями. Океан во время Зимы не умирает, как земля или водоемы поменьше. Если ты можешь рыбачить, то у тебя всегда есть пища. Не уверен, что у них даже есть склады на случай. – Он задумчиво озирается. – Если им удается сохранять стабильность острова во время землетрясений и извержений, то это действительно неплохое место для жизни.
– Но как они могут…
– Рогги. – Он смотрит на нее, ухмыляясь, и она понимает, что он ждал момента, чтобы сказать ей это. – Здесь они своих рогг не убивают. Они дают им в руки управление. И они действительно очень-очень нам рады.
Камнеед – это воплощенное безумие. Помни урок их сотворения и берегись их даров.
17
Все меняется. В Эпицентре есть свой распорядок жизни, но мир никогда не стоит на месте. Проходят годы.
После исчезновения Осколка Матчиш больше ни разу не заговаривает с Дамайей. Когда он видит ее в коридоре или после проверки, просто отворачивается. Если он перехватывает ее взгляд, хмурится. Такое нечасто случается, поскольку она нечасто на него смотрит. Ей плевать, что он ее ненавидит. В любом случае он был лишь потенциальным другом. Теперь она понимает, что не следует хотеть завести друга или верить, что она когда-нибудь заслужит дружбу.
(Друзей не бывает. Эпицентр – не школа. Гальки – не дети. Орогены – не люди. Инструменту не нужны друзья.)
И все же это тяжело, поскольку без друзей скучно. Инструкторы научили ее читать – чему не учили родители, – но она способна читать только до того момента, когда слова начинают скакать по странице, как камни во время землетрясения. В библиотеке немного чисто развлекательных книг, не утилитарных. (Инструментам не нужно развлечение.) Ей позволено практиковать орогению только во время прикладных занятий, и хотя она порой лежит на своей койке и мечтает о дополнительных занятиях для большей практики – в конце концов, ее приоритет – сила орогена, – их ровно столько, сколько есть.
Потому, чтобы убить время во время Свободных часов или в другое время, когда она не занята и не спит, она бродит по Эпицентру.
Никто не мешает галькам этого делать. Никто не охраняет спальню во время Свободных часов или потом. Инструкторы не вводят комендантского часа – Свободный час может перерасти в Свободную ночь, если галька желает на следующий день бороться со сном. Старшие тоже не мешают галькам покидать здание. Любой ребенок, которого застукают в саду Кольца, закрытом для неокольцованных, или вблизи ворот Эпицентра, будет отвечать перед старшими. Но за все прочее санкции будут умеренными – каков проступок, таково и наказание. Так вот.
В конце концов, еще никого не изгоняли из Эпицентра. Разболтавшийся инструмент просто удаляют со склада. А функциональный инструмент должен быть достаточно сообразительным, чтобы самому о себе позаботиться.
Потому Дамайя на своих прогулках придерживается наименее интересных зон Эпицентра, что оставляет большой простор для исследований, поскольку комплекс Эпицентра огромен. Кроме садов и тренировочных площадок для галек, там есть жилые кластеры, в которых живут окольцованные орогены, находятся библиотеки и театры, госпиталь и места, где работают все взрослые орогены, когда у них нет назначений за пределами Эпицентра. Там также проложены мили мощенных обсидианом дорожек и находятся гектары зеленых зон, которые не под паром и не подготовлены для вероятного Пятого времени года: вместо этого они отданы под ландшафтный дизайн. Просто для красоты. Дамайя понимает, что кто-то должен за ними ухаживать.
И вот через все это Дамайя проходит в поздние вечерние часы, представляя, где и как она будет жить, как только присоединится к рядам окольцованных. Взрослые в этом районе по большей части не обращают на нее внимания: идут куда-то, разговаривают друг с другом или бубнят что-то себе под нос, сосредоточенные на своих взрослых делах. Кое-кто замечает ее, но пожимает плечами и идет дальше. Все они когда-то были гальками. Только одна женщина останавливается и спрашивает:
– А тебе можно здесь находиться?
Дамайя кивает и проходит мимо, и женщина больше не пристает.
Административные здания – самые интересные. Она заглядывает в большие тренировочные залы, где практикуются окольцованные орогены: большие залы-амфитеатры без крыш, с мозаичными кольцами, выложенными прямо на земле концентрическими кругами. Иногда там лежат большие базальтовые блоки, иногда земля перевернута, но блоков нет. Иногда она застает там взрослых, которые практикуются – двигают блоки как детские игрушки, загоняют их в землю и снова поднимают одним усилием воли, затуманивая воздух вокруг себя смертельными кольцами холода. Это одновременно и пьянит, и пугает, и она повторяет то, что они делают, как может, хотя и немного. Ей предстоит еще долгий путь к тому, чтобы хотя бы начать делать такое.
Но больше всего Дамайю влечет Главное здание. Это самое сердце комплекса Эпицентра: большой шестиугольник, перекрытый куполом, больше, чем все остальные здания, вместе взятые. Именно здесь вершатся все дела Эпицентра. Здесь окольцованные орогены сидят в кабинетах и перебирают бумаги, и платят по счетам, поскольку все это они, конечно же, должны делать сами. Никто не хочет, чтобы об орогенах говорили, что это пустая трата ресурсов Юменеса – Эпицентр финансово и во всем остальном самодостаточен. В здании Свободный час наступает после основного рабочего времени, так что здесь не так людно, как днем, но всегда, когда Дамайя бродит по зданию, она замечает, что многие кабинеты все еще освещены свечами или порой электрическими лампочками.
У Стражей тоже есть свое крыло в Главном здании. То и дело она видит винно-красную форму среди групп черных, и как только она их замечает, сворачивает в другую сторону. Не от страха. Вероятно, они замечают ее, но не беспокоят, поскольку она не делает ничего запретного. Так ей говорил Шаффа – Стражей следует бояться только в особых, единичных ситуациях. Однако она все равно избегает их, поскольку по мере того, как она становится опытнее, она ощущает в присутствии Стража странное чувство. Это… какой-то зуд, зазубренный и едкий, который скорее ощущаешь на вкус и слух, чем сэссишь. Она не понимает этого, но замечает, что многие орогены обходят Стражей стороной.
В Главном здании есть заброшенные крылья, поскольку Эпицентр обширнее, чем необходимо, или так ей, по крайней мере, говорят инструкторы, когда Дамайя спрашивает их об этом. Никто до постройки Эпицентра не знал, сколько на свете орогенов, или, возможно, строители полагали, что бо́льшее количество орогенов будут переживать детский возраст, после чего их будут доставлять сюда. Тем не менее, когда Дамайя толкает привлекшую ее внимание дверь, которой вроде никто не пользовался, и обнаруживает за ней темные пустые коридоры, ее тут же охватывает любопытство.