ы.
Центром каждой завии была мечеть и кораническая школа при ней с одним-двумя учителями. Часто учителем являлся сам настоятель мечети — шейх или его заместитель. Национальный герой Ливии Омар Мухтар был настоятелем мечети в завии. В обязательном порядке обители имели комнаты для приезжих и бедных паломников. Впоследствии, по мере развития завий, они обрастали хозяйственными службами: складами провианта, конюшнями, лавками. Нередко главы местных племен, желая подчеркнуть свое благочестие, а иногда и заручиться поддержкой влиятельных богословов, строили при завии свои дома или передавали в ее пользование участок территории своего племени. Завия и все ее строения, включая колодцы и цистерны для воды, как бы далеко они ни находились, считались священным местом, где нельзя было применять оружие, затевать ссоры, совершать непристойные поступки, противоречащие канонам ислама и заветам пророка.
Орден сенусия удачно использовал уже сложившуюся в Северной Африке религиозную ситуацию. В этих районах глубокие корни пустил культ марабутов, прославившихся благочестивыми делами и приписывавших себе происхождение от какого-либо святого. Слово «марабут» происходит от «рибат» («крепость», «обитель»), Поэтому марабутом вначале называли воина-монаха, воителя за идеи ислама. Со временем марабуты объединялись в группы, сливались с местными племенами или селились на их территории, оказывая им услуги, защищая их караваны и колодцы. Среди марабутов пыли выдающиеся богословы и проповедники. Их могилы в оазисах, около колодцев и караванных троп с купольными гробницами были приспособлены к нуждам сенуситов. В отличие от официального ислама, относившегося с ревностью, а иногда и с явной неприязнью к этому противоречащему единобожию культу марабуьов, сенуситы выступили проповедниками их идей, став их духовными наследниками и последователями. Этому способствовало и то обстоятельство, что два видных богослова в Киренаике — Ахмед Сакури и Мартади Фаркаш — марабуты «биль барака», т. е. «носители власти с благословения Аллаха», поддерживали Мухаммеда ас-Сенуси. Впоследствии марабуты были включены в состав братства сенусия, которое удачно соединило влияние марабутов и авторитет Мухаммеда ас-Сенуси.
Таким образом, в XIX веке на территории Ливии, особенно в ее южных районах, включая Феццан, появилась могучая религиозно-светская организация.
Такая ситуация привела к тому, что количество марабутов, т. е. лиц, считавших своим долгом и основным занятием защищать ислам и его последователей, ныло довольно большим по отношению к остальному населению. В начале XX века в Триполитании и Феццана из 0,5 млн. жителей насчитывалось 114 тыс. марабутов. В самом Феццане, по данным на 1950 год, большая часть населения племен причисляла себя к марабутам. Так, в племени мегара, насчитывавшем 2600 человек, 1690 были марабутами, а из 2350 человек племени хасна 1665 составляли марабуты. При этом высокий процент марабутов был характерен не только для арабских племен Феццана, но и для туарегов: туарегское племя ораген (1050 человек) включало 800 марабутов, а 450 человек племени имангассатен — 210 марабутов. Стоит ли тогда удивляться тому, что влияние ислама и его предписания столь глубоко проникли в народные массы, а его каноны сегодня, как правило, отождествляются с племенными традициями местного населения?!
В СТОЛИЦЕ ТУНИСА
В городе Тунис мы оказались в феврале, преодолев 700 километров от ливийской столицы до тунисской. Мы добирались почти целый день с заездом на остров Джерба. Я не ставил себе задачу специально собирать информацию по этнографическим проблемам арабских народов. Но это случилось, именно случилось ненароком, в пути, в процессе бесед с крестьянами и ремесленниками, забегавшими выпить чашечку кофе или бутылку кока-колы в придорожные ресторанчики, с владельцами небольших лавчонок, где мы делали кое-какие покупки, со сторожами и добровольными гидами римских и арабских памятников на острове Джерба, в Тубурбо-Майусе, Эль-Джеме, Кайруане, Загуане и других городах и поселках.
Мне хотелось бы отметить удивительную коммуникабельность тунисцев. Вступить в контакт с иностранцем, оказать ему небольшую услугу, ответить на вопросы, касающиеся истории страны, национального костюма или обрядов, — все это рассматривалось ими как акт гостеприимства и дружбы. Возможно, мне помогало и то, что я говорил по-арабски, интересовался, например, названиями предметов на арабском языке и тем самым автоматически выходил за рамки обыкновенного туриста, падкого на броскую, бьющую в глаза экзотику, но упускающего за этой внешней формой нечто важное для национального чувства тунисца. Поэтому моя непродолжительная поездка по стране, к которой я тщательно и долго готовился, оказалась довольно успешной и результативной.
Небольшая, уютная столица Туниса производит на меня впечатление провинциального города где-то на юге Франции. В центре Туниса — добротные многоэтажные дома с магазинами и ресторанами, занимающими первый этаж, пробки автомашин европейских марок перед светофорами, назойливая реклама. Слышна французская речь. Но это все же арабский город. Арабской вязью выписаны названия улиц и некоторых магазинов, уличные торговцы толкают перед собой тяжелые тележки, заваленные апельсинами, баклажанами, виноградом и перцем. Голосистые продавцы цветов и прохладительных напитков своей гортанной арабской речью убедительно напоминают вам о том, что вы все же в иранском городе, а не на юге Европы.
Только что прошли Рождество и Новый год, и приметы этих ушедших праздников остались в рекламные объявлениях о распродаже залежалых товаров и несколько нервной суете, которой всё еще охвачены жители. Это дает мне возможность поговорить о том, как тунисцы встречали Новый год раньше и сегодня.
Новый год в Тунисе, в стране, которая в большей степени, чем другие арабские страны, приобщилась к европейской цивилизации, отмечается 1 мухаррама довольно широко. Еще во времена монархии тунисский бей принимал в своем дворце поздравления от высокопоставленных чиновников государства и устраивал фейерверк. Эта традиция в несколько измененном виде сохранилась и до нынешних дней. Сегодня поздравления с Новым годом принимает президент Тунисской Республики в своем дворце от членов правительства и глав дипломатических миссий.
Ниже я расскажу об этом празднике и следующем за ним через девять (или десять) дней скорбном дне, называемом у мусульман «ашура». Несмотря на то что Новый год и ашура в Тунисе уже не отмечают в том объеме, в каком это происходило прежде, тем не менее в разных районах страны и в различных социальных группах еще сохранились и соблюдаются связанные с ними торжествами обычаи. К тому же время не стоит на месте: оно идет вперед, но порой и назад, и особенно это касается возрождения забытых обрядов. Подобный процесс характерен для тех стран, где действуют многочисленные фольклорные объединения и общества, ориентирующиеся именно на эти благородные цели. В этом отношении Тунис не исключение. Кроме того, кто знает, может быть, уже через несколько лет те обряды и обычаи, которые ушли в прошлое, вновь станут реальностью и приметами повседневной жизни.
На народном уровне Новый год всегда отмечается особенно торжественно, вероятно, оттого, что этот праздник в представлении тунисцев связывается с религиозной церемонией ашура, приходящейся на 10-е число месяца мухаррама по мусульманскому календарю.
В своей основе ашура является днем страстей по имаму Хусейну, сыну четвертого халифа Али, и Фатимы, дочери пророка Мухаммеда. Хусейн был убит в 680 году под иракским городом Кербелой, и его сторонники, которые создали самостоятельное направление в исламе — шиизм (от арабского слова «шиа» — «сторонники»), и сегодня отмечают этот день как день траура и скорби. Налет траура и скорби также ощущается в Тунисе, хотя его мусульманское население с XII века принадлежит к другому, суннитскому направлению ислама. Но поскольку, по мусульманскому преданию, 10 мухаррама является днем смерти имама Хусейна, прямого потомка основателя ислама Мухаммеда, и Фатима, дочь пророка, в этот день ходила на кладбище оплакивать гибель своего сына, то тунисцы в ашура посещают могилы своих усопших родственников.
Мухаррам в целом считается скорбным месяцем. Это пошло еще с X века, когда в Тунисе к власти пришла на два с половиной столетия шиитская династия Фатимидов. С тех пор и по сию пору в этот месяц не играют свадеб, не заключают помолвок и не празднуют рождение ребенка. Женщины не используют хну для того, чтобы разукрасить свои ладони и ступни ног, не позволяют себе выкрики, которые обычно сопровождают любое радостное семейное торжество. Сунниты, однако, считая такой фанатизм излишним, ввели в практику обычай подкрашивать сурьмой веки во время ашура, с тем чтобы «скрыть следы слез и выглядеть веселыми».
Отказ большинства тунисцев от посещения кладбища 10 мухаррама не мешает им называть ашура «нхар фадыль» — «благословенным днем». На этот счет есть даже своя легенда, истоки которой сунниты возводят еще к доисламским временам и против которой шииты, разумеется, категорически возражают. Согласно этой легенде, пророк Мухаммед, переселившийся в 622 году из Мекки в Медину, обнаружил, что еврейское население Медины отмечало в день, совпадающий с 10 мухаррама, годовщину перехода бежавших из египетского плена евреев через Красное море. Тогда Мухаммед решил выделить этот день и у арабов и рекомендовал мусульманам 10 мухаррама воздерживаться от пищи, раздавать милостыню и пожертвования, более ревностно молиться и разрешать назревшие семейные неурядицы. Бóльшая часть тунисцев старается выполнять эти предписания пророка, постясь целый день и только вечером, как в месяц рамадан, принимая пищу. Наиболее религиозные из них, загадав желание, читают суру Корана «Очищение (веры)», что помогает скорейшему исполнению задуманного. 10 мухаррама — самый подходящий день, чтобы «погладить по головке сироту», т. е. оказать сиротам какую-то материальную помощь в порядке благотворительности, чтобы посетить своих родителей, если они живут отдельно, и какого-либо мусульманского богослова, который в силу своего положения бл