Мол, люди с такой магией просто не могут быть другими. Что привязанности и личные предпочтения, а зачастую слабости, делают из человека с характером, тряпку, о которую не грех вытереть ноги.
Любила ли Софи меня? А мою команду? Я могла бы точно сказать, что да. Но эта любовь не была слепой, она была мудрой, не в ущерб. Это была такая любовь, которая не приходит в один момент, это то, чего ты достигаешь долгой борьбой, опытом, к чему ты стремишься и чего ты осознаешь.
Это не спонтанность, а то, что добровольно отдаешь. Отдаешь, четко сознавая, что взамен тебе ничего и не требуется. Никак их обязательств от той стороны, к которой ты относишься не с нисхождением, а с любовью.
И, откровенно говоря, я пока этого не то, что не достигла, я не хотела этого принимать.
Та я, которой я была до ритуала, действовала импульсивно, окунаясь в самопожертвование, свои чувства, не потому что была уж такой хорошей девочкой, которой действительно ничего не требовалось взамен.
Она, то есть прежняя я, делала так, потому что знала, что так будет правильно, так принято, если вы близкие друзья или возлюбленные, или вас связывают кровные узы, а внутри себя накапливала неудовлетворённость.
Чего бы не сделал Изир Сизери, но он всю свою жизнь, что жил подле Хейли был ей чужим человеком. И этого не исправить. Не перечеркнуть только потому, что он вдруг взял и извинился. Или от того, что ты узнала некие шокирующие подробности из прошлого.
Потому что той необходимой нити, ее нет, а есть балласт под название «отец» и мнения общества. Для того, чтобы я приняла лорда Изира как отца, должны пройти годы, связь должна или осуществиться, или никогда не возникнуть.
Для всех хороший не стать, и такой цели у человека быть не должно. А я, та я, была именно такой. Вроде бы и не оглядывалась на то, какое впечатление произвожу, а сама нет-нет, да выставлялась: вот мол, смотрите, какая я хорошая. Я могу сделать то, на что вы никогда не решитесь.
Этого не требуется Софи. Она просто следует своим желаниям, не оглядываясь ни на кого вокруг.
Не желая выставляться, а заодно узнавать мифическую оценку, которую ей может дать народ.
Именно поэтому ее уважают. Она самодостаточна и свободна. Свободна той, невероятно легкой внутренней свободой, которой никогда не было у меня. И чего теперь я хочу больше всего. Если и любить, то любить не правильно и за счет благодарности, а потому, что в этой любви в первую очередь нуждаюсь именно я. И я хочу ее дарить. Дарить без остатка.
Из-за этого сейчас я не давала ни Софи, ни себе ложных надежд. Я назову ее матерью тогда, когда внутри почувствую отклик, когда ощущу в этом потребность, а не воспроизведу замену, как сделала это в прошлом году.
Я никогда не знала материнского тепла и любви. Моя мать, давшая мне жизнь, не научила меня правильно любить, ценить себя и относиться с почтением к родителям. Я не лгала Софи Ратовской, но и не была до конца искренней. Не с ней, с собой. По незнанию и непониманию. И скорее всего, этого бы даже не обнаружилось, а связь, которую так легко образовала Хейли, желая наконец осознать себя нужной, переросла или в настоящие семейные узы, или начала бы тяготить.
И я не хочу этого допустить. Есть в этой женщине то, что заставляет меня оглядываться на нее и ее поступки.
Есть то, что на что я бы хотела ровняться. Даже сейчас, когда во мне зреет бунт тьмы и негативной составляющей моего дара.
Я осознанно хочу построить отношения с той, которая бескорыстно назвала меня своей дочерью и желает защищать. Это не я ушла и лагеря, это она подтолкнула меня, чтобы принять правильное решение и разобраться в себе. Она дала нам время, за что я должна быть ей благодарной.
— Итак, детки, — изрекла Софи и обвела взглядом нашу дружно жующую компанию. — Пора держать ответ за все, что вы натворили. А потому, Элайза, будь добра отставь чашку и настройся слушать меня внимательно.
Глава четырнадцатая
В отличие от остальных, которые напряглись от слов госпожи Ратовской и отложили еду, я продолжила кушать.
Потому что точно знала о чем пойдёт речь. И даже представляла какими примерно будут хлесткие фразы Софи.
И не ошиблась. Ни разу.
— Вы оба сели в огромную лужу. Ты и Асакуро подвели свою команду. Мало того, вы утратили мое доверие. Прежний договор не имеет силы. Я не готова вручить вам жителей деревни. Вы два безответственных оборотня, которые потешили свое эго, с лёгкостью отбросив общие планы.
— Софи… — жалобно протянула Элайза.
— Помолчи, — мягко, но непреклонно перебила ее женщина. — И ты Асакуро, не вставай. Я успею вырубить вас всех раньше, чем каждый успеет чихнуть. А потому сиди и слушай.
— Госпожа Ратовская…
— Закрой рот, мальчик, — предупреждающе потребовала Софи. — Твои инстинкты сейчас неуместны.
Глуши их, иначе, вы оба вылетите за ворота моей деревни и со своими проблемами будете разбираться самостоятельно.
— Вы не поступите так, — глухо произнесла Элайза, — ведь во мне…ведь мы…
— Хейли в силах помешать Вейре родиться у вашей пары. Это, в свою очередь, приведет к тому, что все обязательства по своему обещанию, вы не исполните, а следовательно, лишитесь крыльев и магии. И знаете, этот вариант мне нравится больше всего.
Вот тут-то я и отложила пирожное.
Нет, меня не удивляли слова Софи, меня поразило другое — откуда она могла это знать. Откуда госпоже Ратовской известно то, о чем говорила мне демиург. Если только…
— Дрейк! — взревела я, заставив вздрогнуть всех, кроме Софи.
— Хейли, претензии своему стражу выскажешь позже. Ты не могла не понимать, что его тоже это касается.
— Мало того, что лазутчик, так еще и стукач, — прошипела я. — Вы общайтесь, а мне срочно нужно увидеть одни бесстыжие глаза.
— У тебя их в избытке. — Парировала Софи, — достаточно Элайзы и Асакуро. Поэтому сядь.
Тон названной матушки был ледяным. Но не поэтому я выполнила ее просьбу. Совсем не интонация голоса сыграла свою роль в моем послушании.
Я заметила то, что мне очень не понравилось.
— Элайза, спрячь клыки и прекрати оборачиваться. Разнесёшь мой дом — я вырву твой хвост.
— Госпожа Ратовская, — встревоженно позвала Пени, желая снизить градус конфликта, — А вам не кажется, что угрожать не лучшее решение для ведения беседы и сообщении плохих новостей?
— Я констатирую факт, милая, — улыбнулась Софи. — Асакуро, ты не в том положении, ровно также, как и твоя супруга. Вы оба всех подставили. Или сейчас выслушиваете то, что мы можем вам предложить, или немедленно покидаете нас. Я отказываюсь помогать тем, кто ударил в спину человека, за чей счет стало вообще возможно ваше новое воплощение. Это понятно?
— Вы ошибаетесь, если полагаете, что Хейли дала нам…
— Я никогда не ошибаюсь, Асакуро. Она отдала много жизненных сил, в том числе жизненной энергии, и я не говорю о магии. Хоть триста раз через нее пройдут блуждающие стихии, они бесполезны без ее жизни. Я заблуждалась лишь в одном, отложив этот разговор на потом.
Тишина на кухне стала звенящей, даже осязаемой. Казалось, протяни руку и потрогаешь дыхание каждого из присутствующих здесь.
— Я устроила вам проверку. — Софи внимательно следила за поникшей Элайзой. — В день, когда очнулась моя дочь, я поняла, что сбылись мои худшие опасения. Все, чего я не могла предсказать — это наличие не двух богов, а множества, которые управляют созданными мирами. Спустя пару дней, когда Хейли неумолимо менялась, мозаика в моей голове окончательно сложилась. Вам отвели незавидную роль, на которую вы охотно согласилась, приняв дар от богини во время свадебного ритуала.
Софи перевела усталый взгляд на меня и выдохнула.
— Прости, Хейли, я хоть и стара, но на моем веку такого еще не было, мне пришлось долго принимать решение прежде, чем подтолкнуть тебя к уходу. Я наблюдала за твоими друзьями, и я видела, как охотно отторгает Элайза и Асакуро твою новую суть, как легко они готовы разодрать тебя на части и прикрыться тем, что ты не та, за кого себя выдаешь. Или вы думаете, я не знала, о чем вы шептались с ребятами, да на что тех подбивали?
А вот это стало неприятным сюрпризом для меня. Всезнайки, что за дураки!
И Пени хороша, ни словом не обмолвилась, что эти идиоты чуть ли не военный поход на меня собирали.
— Я ничего не знала, — протестующе прошептала Пени, ловя мой взгляд. — Хейли, клянусь ни о чем подобном со мной они не говорили.
— Со мной был разговор, это я сказал, чтобы они не смели с таким к тебе подходить. — Подал голос Ривэн. — Помнишь, ты лечила скулу Асакуро?
— Так это ты ему врезал?
— Не успел. Мэтт оказался быстрее.
— Правильно, давайте, вы сейчас на нас всех собак спустите. — Элайза не выдержала. — Хейли хорошая, а мы плохие. Но мы все делили пополам. Тяготы и невзгоды. И не только мы не доверяем обновленной леди Сизери. Каждый из вас таит страх в сердце, потому что она его внушает.
— Говори за себя, — названный брат проследил за сжатыми кулаками Асакуро, будто просчитывал, насколько оборотню хватит выдержки. — Я полностью верю своей сестре. Кем бы она ни была, кем бы ни стала и чего бы не хотела сделать.
— В тебе все еще живет раб? — ехидно осведомилась Элайза, чего уже стерпеть не могла я.
Мне в-принципе было все равно, что матушка хочет сделать с оборотнями или чего добиться от них. Но в одном она была права, меня касается мой страж. Даже сейчас он нужен мне, даже вот такой колючей и непростой.
— Немедленно извинилась, — глухо потребовала я. — Немедленно, Элайза.
Будь сейчас у женатой парочки длинные уши, они бы точно прижали их к головам. Я и сама с некоторым изумлением проследила за тем, какую реакцию вызвал мой тон.
Пенелопа вздрогнула, Ривэн вытаращился, а Софи нахмурилась. Оборотни же выглядели побитыми собаками.
Я скривилась. Вот уж чего действительно нельзя было предугадать.
— Прости, — выдохнула девушка. — Прости, пожалуйста.