– Так точно. Вы же сами мне и рассказывали. Тогда, в госпитале.
– Но я не рассказывал, что это за компенсация. Потому как на тот момент сам еще не располагал информацией на этот счет. Так вот, Альгер передал нам грузопассажирский звездолет, один на двоих, нам и КНР. Он не вооружен, не слишком быстроходен, но вполне способен добраться до Эль-Дорадо. Собственно, для этого нам его и отдали – наладить регулярное транспортное сообщение с колонией. Экипаж будет формироваться нами и Китаем на паритетных началах, но удалось договориться, что капитаном станет представитель России. На настоящий момент наиболее подходящих кандидатур на эту должность две: – вы и Соколов. Однако отзывать Соколова с Эль-Дорадо признано нецелесообразным. Так что остаетесь вы. Что скажете?
– Ммм… – предложение было слишком неожиданным. – А кто еще войдет в экипаж от России?
– Курсанты Школы, разумеется, в основном, третий-четвертый курсы, но не поголовно, человека по три с каждого года, чтобы наше представительство в Школе тоже не обнулялось. Может быть, возьмем кто-то со второго…
– Доренко, – выпалил Иван, не дав Боголюбову договорить.
– Что? – слегка нахмурил брови полковник.
– Курсанта Доренко со второго курса.
– Откровенно говоря, у меня на примете была другая кандидатура… – проговорил Боголюбов. – Но не возражаю и против Ники Доренко.
– В таком случае, я согласен! – выпалил Голицын, но вдруг подумал, что с Никой-то он и не посоветовался. А вдруг она не захочет возвращаться в космос?! – Точнее… – замялся он, не зная, как теперь, не потеряв лица, пойти на попятный. – Разрешите взять два часа на размышление?
– Хорошо, – невозмутимо кивнул Боголюбов. – Жду вас через два часа. С Доренко, – добавил он, как показалось Ивану, с легкой улыбкой – впрочем, тут же растворившейся.
– Есть! Разрешите идти?
– Идите!
Голицын почти бегом вылетел в коридор.
Эпилог
Год спустя
Стоя на верхней ступеньке широкого парадного трапа, Иван задумчиво смотрел на летное поле. Пассажиры уже покинули борт и теперь виднелись вдалеке справа в очереди возле пункта иммиграционного контроля. Отпущенные в увольнение матросы тоже в большинстве своем уже убыли в город – им для этого никаких формальностей не требовалось, не приходилось даже предъявлять документы бойцу местной милиции на выходе из транзитной зоны – рейс не первый, его команду тут все давно уже узнают в лицо.
Голицын перевел взгляд влево: там, метрах в пятидесяти от него, возвышалась громадина транспортника Торговой Корпорации, закупавшей на Эль-Дорадо сельхозпродукцию – какую-то ценную монокультуру, Иван так и не запомнил ее название, хотя Глеб несколько раз называл – шутка ли, основа основ здешней молодой экономики. По сравнению с этим роскошным гигантом его собственный красавец-корабль казался утлым катерочком. Ну да уж каков есть, мал, да удал.
– А вот и я!
Иван оглянулся: сзади подошла Ника. На девушке был парадный форменный комбинезон, напоминающий покроем альгерский, но изготовленный на Земле, хотя, конечно, и не без использования заимствованных технологий.
– Товарищ капитан, бортпроводник Голицына убывает в плановое увольнение! – шутливо отсалютовав, проговорила она.
– Там Чан на вахте, по Уставу с этим вопросом – к нему, – усмехнулся Иван.
– Ему я уже доложила.
– Тогда чего же мы стоим?
Глеб и Пера ждали их в барчике за линией контроля. Ну как в барчике – в комнатке с парой столиков и прилавком, обычно пустым, но, конечно, не в день прилета рейса с Земли. Сейчас на нем возвышался пузатый бочонок, возле которого скучал длинноволосый бородатый мулат в широкой пестрой рубахе навыпуск, джинсовых шортах и резиновых шлепанцах на босу ногу. Завидев Ивана с Никой, он тут же оживился.
– Добрый день, сеньор капитан! Добрый день, сеньорита! Добро пожаловать на Эль-Дорадо!
– Привет, Роберто! – кивнул ему Голицын. – И тебе привет, вредный препод! – это уже – вскочившему из-за стола Глебу. На Соколове была парадная белая форма со знаками различия од-суна. Такая же, только с более скромной нашивкой пятикурсника – на подошедшей следом за ним Пере.
Покончив с бурными приветствиями, все четверо переместились за столик.
– Только какая же ты теперь сеньорита? – спросила Боголюбова, обращаясь к подруге. – Самая настоящая сеньора. Сеньора Голицына. Звучит!
– Нет, ну вообще вы, конечно, негодяи, – заметил Глеб. – Не могли подождать до лета? У меня бесплатный перелет в отпуск, Лерку тоже обещали отпустить. Эх, погуляли бы…
– Ну вот не могли, – развел руками Иван и принялся распечатывать принесенный с корабля пакетик с жареным арахисом. Содержимое он аккуратно высыпал в тарелку на столе.
– Так получилось, – с улыбкой добавила Ника.
– Неправильно получилось! Ладно-ладно, мы вам это еще припомним, господа Голицыны… Контрабандный товар? – спросил Соколов, кивнув на орешки.
– Зачем контрабандный? Все согласно квоте, для личного потребления экипажа. У вас я знаю, с этим делом дефицит, даже синтезатора нормального в Школе нет…
– Чего нет, того нет, – развел руками Глеб. – Зато пиво Роберто варит – пальчики оближешь!
– Тогда почему мы его до сих пор не пьем?
– Ну, вообще-то переводить столь чудесный напиток на жлобов, зажимающих от друзей собственную свадьбу… Но ладно уж, в порядке исключения… Роберто! – обернулся он к прилавку. – Четыре кружечки нацеди, рог favor!
– Три, – быстро поправила его Ника, беря с тарелки соленый орешек и отправляя его в рот. – Я не буду.
– А что так? – удивился Соколов. – Тебе же, вроде, понравилось в прошлый раз?
– Понравилось, – улыбнулась она, подцепляя тонкими пальцами еще один орешек. – Но сейчас, если можно, воды без газа.
– Можно подумать, у нас тут бывает с газом… – пробормотал Глеб. – Роберто, поправка: три кружки пива и стакан воды!
– Меня что-то терзают смутные сомнения… – проговорила между тем Пера, переводя взгляд с Ники на Ивана, с Ивана – на тарелку с соленым арахисом, с тарелки – снова на Нику.
Иван и Ника слегка покраснели.
– Ты это о чем? – не понял Глеб.
– Да? – с нажимом произнесла Боголюбова, сверля взглядом подругу. – Ну ведь «да» же?
– Ну да, да! – потупилась та, наливаясь краской, как зрелый помидор.
– Бли-ин! Круто! – выдохнула Пера. – Поздравляю! Ну и какой срок?
– Три месяца…
– Вы о чем, вообще? – Соколов по-прежнему ничего не понимал.
– Ника ребенка ждет! – выпалила Боголюбова.
– Да не ори ты так! – одернул ее Иван.
– А что такого? Да и кто здесь услышит?
– Что, правда? – широко распахнув глаза, спросил Глеб у друга.
– Угу, – кивнул тот. – Правда. Только мы не хотели пока никому говорить…
– А как же ты в рейс-то пошла? – спросила Пера. – А что такого, перегрузок там нет, безопаснее, чем на самолете лететь…
– Этот рейс для нее – последний, – заявил Иван. – И это не обсуждается! – отрезал он, обернувшись к жене, хоть та, вроде бы, и не пыталась возражать.
– За это надо выпить! – опомнился, наконец, Соколов. Роберто как раз принес его заказ. – Не за последний рейс, конечно, а за… Ну вы поняли.
Три кружки и стакан с водой со звоном встретились над центром стола. Иван сделал глоток. Пиво у Роберто каждый раз получалось разным, это по вкусу скорее напоминало домашний квас, но легкий градус ощущался.
Пера толкнула Глеба локтем в бок и что-то прошептала ему на ухо. Настала очередь зарозоветь Соколову.
– Школу сначала окончи, – буркнул он себе под нос.
– Тут, собственно, в связи со всем этим вот какая проблема нарисовалась, – проговорил тем временем Иван. – В экипаже у нас открывается вакансия. Нужно отзывать кого-то из Школы. Как думаете, кого лучше?
– Ну, пятый и четвертый курс вы нам и так уже ополовинили, – заметил Глеб. – Да и вряд ли кто пойдет с пятого – им до выпуска всего несколько месяцев осталось. Второй сейчас практику в космосе проходит. На нашей старушке-«Альфе», кстати, Альгер ее восстановил и вернул в Школу. Народу немного, так что все на одном корвете поместились. В общем, либо с третьего кого-то брать, либо с первого. Но на первом и так из России двое всего. Так что обрати внимание на третий. Там Арбатова, Иванов, младший Смирнов… Хочешь, я с ними переговорю?
– Не надо, – покачал головой Голицын. – Я сам переговорю. Ты мне только встречу организуй.
– Без проблем, – кивнул Соколов.
Придвинув свой стул ближе к Нике, Пера обняла подругу за плечи и они принялись о чем-то вполголоса шептаться. Иван и Глеб переглянулись, Соколов подмигнул другу, они подняли кружки, чокнулись и выпили по несколько глотков.
– А что без меня-то? – не оборачиваясь, Пера нащупала рукой свою кружку и протянула ее над столом.
Чокнулись и с ней, отпили еще.
– А помнишь тот желудь? – спросила внезапно Боголюбова, повернувшись к Ивану.
– Какой желудь?
– Ну, который мы подобрали в начале одиннадцатого класса? Влад еще его выбросить предлагал, а я не дала?
– Ну, что-то такое припоминаю… – неуверенно проговорил Голицын.
– Так вот, я его тогда посадила в горшок, и у меня действительно вырос маленький дубок. Пять лет рос дома, в Москве, почти не увеличиваясь. Я его привезла сюда – специальное разрешение пришлось получать – пересадила в землю в саду, и представляешь: за год вымахал едва ли не втрое. Настоящее дерево уже!
– Здорово, – проговорил Иван.
– А Влад, кстати, здесь, ты знаешь?
– Нет, – удивленно покачал головой Голицын. – Даже не знал, что он эвакуировался. А что же он не вернулся? Все же, кто хотел, вернулись.
– Значит, не захотел. Многие передумали возвращаться, даже из тех, кто собирался.
– Неужели здесь у вас так легко живется? – с сомнением спросил Иван.
– Ну, жизнь тут непростая, конечно, – ответил ему Глеб. – Мы еще не показатель, Школа – как кусочек Альгера, а простым колонистам приходится туго. Но ты знаешь… У всех глаза горят. Вот сравнить курсантов-первокурсников, тех, кто с Земли прилетел, и местных. Совсем разные ребята! Земляне подготовлены лучше, но уже к середине года начинают местным проигрывать почти по всем фронтам. У тех энтузиазм просто зашкаливает.