На что способны эльфы, берсерк не знал, но надеялся, что толку от них будет не меньше, чем от виденных им ранее эльфийских воинов. Четверка остроухих всегда держалась вместе и оказалась совсем не разговорчивыми ребятами, хотя Вегард и не лез к ним с дружескими беседами.
Полукровка до сих пор оставалась для северянина темной лошадкой. Она говорила еще меньше, чем эльфы, и в основном с Кенрамионном, который ехал рядом с ней. Так что компанию наемникам составлял лишь паладин. Впрочем, их, как и его, это вполне устраивало. Марк, несмотря на довольно юный возраст, оказался отличным собеседником, способным поддерживать разговор на любую тему, и Вегард с удовольствием общался с ним. Любознательный паладин засыпал берсерка вопросами о его жизни и северных землях. Марка через год должны были отправить в крепость Ледяная Стража, на смену братьям по ордену, поэтому он и проявлял такой интерес. Простой и честный паладин, мечтающий о подвигах во имя Света, быстро завоевал расположение северян. Хотя они и так хорошо относились к нему, после того как узнали, что он сражался в битве за обитель ордена в Хагенроке. Дети Торфела всегда ценили верность слову и воинскую отвагу, ставя их превыше всего. К тому же, за исключением обостренного чувства ответственности и справедливости, бесконечной доброты и честности, абсолютной веры в торжество Света и идеалы ордена, Марк и вправду был хорошим парнем.
Не то чтобы Вегарду не нравились паладины, нет. Он просто смотрел на жизнь несколько иначе. Проще. К примеру, в отличие от паладина, Вегарду никогда не пришло бы в голову жертвовать собой ради незнакомого человека. Какой толк от мужчины, если он не может постоять за себя или хотя бы достойно встретить смерть? Женщины и дети — другое дело; и то северянин в точности не знал, как бы он поступил в той или иной ситуации, предпочитая действовать по обстоятельствам. А большинство паладинов, которые целиком и полностью посвящали свою жизнь служению Свету, не задумываясь бросились бы даже в пасть к голодному дракону, если это могло кого-нибудь спасти.
От размышлений о превратностях жизненного пути Вегарда отвлек проснувшийся Тред. Старый воин взял в привычку дремать в седле, так как благочестивые речи Марка его зачастую порядком утомляли.
— Подумать только, подрядились сопровождать эльфов и жрицу! Что дальше? Наймемся водить пилигримов и паломников? А потом добровольно отправимся таскать стариков на своих горбах? — вполголоса завел свою старую песню Тред.
Старый воин придирчиво посмотрел на Вегарда, но тот никак не отреагировал на слова друга. «Старый медведь» недовольно посопел, но, как оказалось, даже и не подумал прекратить свои причитания.
— Сколько мы уже трясемся на этих клячах? — как всегда ворчливо поинтересовался одноглазый северянин, недовольно покосившись на породистого жеребца эльфийской породы, на котором и восседал.
— Около месяца, — пожал плечами берсерк, наблюдавший, как паладин что-то обсуждает с Энвинуатаре.
— С ума можно сойти в этих дрянных лесах! — Тред с непередаваемой тоской окинул взглядом надоевший пейзаж. — Мало того, что они всегда зеленые, так еще и погода тут одна и та же.
— Вечная весна. — Вегард потянул свежий лесной воздух носом и поднял глаза к голубому небу, выглядывающему из-за раскидистых крон высоких деревьев. Крохотные беленькие облачка вальяжно проплывали по бескрайнему небесному океану, не обращая никакого внимания на происходящее на земле.
— Да здесь даже когда дождь льет, и то солнечно! — не успокаивался наемник. — Или ты не заметил?
— Конечно, я не заметил. Ведь это не я. Тьма знает сколько дней таскаюсь по этим лесам вместе с одним ворчливым старым медведем.
В ответ одноглазый воин пробурчал что-то отдаленно напоминающее извинения, заодно посетовав на злую судьбу.
— Долго нам еще чесать по лесам-то? — вновь обратился он к другу.
— Если бы ты не дрых всю дорогу, распугивая своим могучим храпом всю окружающую нас живность, то услышал бы, как Марк сказал, что через пару дней мы достигнем Лантонелла, а оттуда до Лесной Твердыни не так уж далеко… — Берсерк на мгновение задумался. — Примерно за пару недель доберемся.
— Так нам вроде как дальше надо, — погладил бороду Тред, — остроухие говорили, мол, нужно будет преодолеть еще несколько дневных переходов, тра-та-та… Надеюсь, не заплутаем.
— Если нас поведет темный, то точно не заплутаем, — успокоил товарища Вегард. — Темные эльфы довольно часто наведываются к Красному Гребню, за свеженькими скальпами.
— А еще чаще оставляют там свои, — весело поддержал его старик, искренне считая, что отлично пошутил.
— И такое наверняка случается.
— Скорее бы уже добрались, что ли… — Тред в очередной раз перевел печальный взгляд на бесконечные деревья, непрерывно тянущиеся вдоль широкой дороги, словно живая изгородь.
Вид, неизменно приводивший в восторг любого ценителя природы, северянам давно уже надоел. Залитые кровью поля сражений с парящими в мрачных небесах стервятниками были им милее, нежели зеленая безмятежность эльфийских лесов и легкие пушистые облачка на голубом небосводе, а предсмертные вопли врагов ласкали их слух слаще пения здешних птиц. Дикие сердца варваров требовали кровопролития, столь угодного суровому богу северян. Но пока помахать оружием случая не представлялось, и Тред, печально вздохнув, вновь прикрыл глаз, собираясь задремать. К тому моменту когда Марк, развернув своего белоснежного скакуна, поравнялся с берсерком, одноглазый воин уже погрузился в сон.
— Леди Энвинуатаре желает поговорить с тобой. — После долгих убеждений и даже угроз чрезмерно вежливый паладин все же сдался и наконец-то перешел с северянами на «ты».
— С чего бы это леди вздумалось пообщаться с варваром? — Вегард улыбнулся. — Не обращала на нас внимания целый месяц, считая чем-то вроде лишних лошадей, а сейчас ее потянуло на откровения? — Видимо, дурное настроение Треда все-таки оказалось заразным, и Вегард, вопреки своему обыкновению, не стал скрывать эмоций за маской хороших манер.
— Она попросту не знает, о чем с вами можно поговорить. Видишь ли, леди Энвинуатаре — жрица и крайне редко общается с такими людьми, как вы. Тем более она выросла в благородной семье…
— Я уже понял, что здесь только я да Тред из простых смертных, все остальные, включая лошадей, — особенные. — Берсерк не мог не съязвить. Такое бывало довольно редко, но иногда ему надоедало вести себя вежливо и учтиво. В такие моменты молодой воин отбрасывал все, чему его учила мать, происходящая, кстати, из древнего аристократического рода, и становился больше похожим на своего отца — обычного воина.
— Я думал, мы друзья, и… — Паладин обиделся и взглянул на северянина с укоризной.
— Друзья, друзья. Прости мне мое поведение, приятель. Просто до смерти надоело это скучное путешествие. — Берсерк нисколько не кривил душой. Он и вправду считал Марка своим другом. Пусть не самым близким, но все же другом, и совсем не собирался обижать его без веской на то причины.
— Понимаю, — вздохнул паладин, — но Свет учит нас кротости и смирению! — Его ясные глаза сверкнули.
— Вот смирись и укротись, коли учат-то! Не мешай спать! — недовольно глянул на Марка проснувшийся Тред. Если настроение одноглазого северянина почти всегда было плохим, то в моменты пробуждения оно ухудшалось еще больше. Намного больше. — Чего надо-то?
— Леди Энвинуатаре желает поговорить с Вегардом.
— Делать нам больше нечего, как со всякими ледями разговаривать… — пренебрежительно фыркнул «старый медведь», поправив повязку на лице, скрывающую пустую, пересеченную широким шрамом глазницу. — Она от нас всю дорогу нос воротит, а теперь вон чего ей подавай!
— Она просто смущается… — попробовал заступиться за девушку паладин.
— Да ну вас, — отмахнулся старик и, бросив на ехавшую впереди полукровку злобный взгляд, вновь сделал вид, будто дремлет.
— Смотрю, недоэльф ей уже надоел? — отвлек паладина Вегард. Он смотрел, как сникший Кенрамионн отстал от девушки и подъехал к эльфам. Те не то чтобы держали странного мужчину за своего, но общались с ним довольно охотно.
— А он разве еще кому-нибудь не надоел? — Марк, собиравшийся прочитать похрапывающему Треду гневную проповедь о почтении путей Света и уважении к дамам, скривился.
— А как же кротость и смирение? — заулыбался берсерк. Марк иногда чем-то напоминал ему пятого магистра ордена Зари Фаргреда Драуга, которого, по слухам, нынешний Император упорно, но безрезультатно уговаривал занять главенствующее место в совете. Однако до Фаргреда Марку было довольно-таки далеко, поэтому Вегард лишь порадовался тому, что паладин все же не рискнул будить Треда.
— Возможно, этот человек — заблудшая овца и заслуживает снисхождения… но по мне, так он напыщенный индюк, который лжет всем, включая самого себя.
— То есть в пасть к дракону ты бы за него не прыгнул?
— Что? — Паладин удивленно посмотрел на берсерка.
— Да так, не обращай внимания, — поспешил сменить тему Вегард. — Значит, она хочет со мной поговорить?
— По крайней мере, она мне так сказала.
— Что ж, оставляю тебя в компании со старым медведем, только не прерывай его спячку…
— Иди давай уже! — Тред вновь открыл глаз. — Достали жужжать тут, словно проклятые пчелы! Лучше бы мед делали тогда!
— Тред, ты должен быть немного сдержаннее! — не выдержал паладин.
— Никому я ничего не должен! — насупился северянин. — С чего это мне быть более сдержанным?
— Свет учит нас… — привычно затянул паладин, но с одноглазым воином такие штучки не проходили.
— Я уже говорил, что учит он таких, как ты! — Северянин ткнул пальцем в грудь Марка. — А таким, как я, он все прощает!
— Свет, конечно, всемилостив, но если смотреть на это…
Вегард не услышал продолжения спора. Он пришпорил коня и, обогнав эльфов с Кенрамионном, поравнялся с Энвинуатаре. Некоторое время они ехали молча. Молодой воин бросил взгляд через плечо, дабы убедиться, что Тред в споре с паладином не спешит приводить свой самый веский довод — «Вдовью скорбь». Но старый северянин вполне мирно о чем-то беседовал с Марком, и берсерк переключил свое внимание на дорогу, ведущую отряд вперед. Энвинуатаре, несмотря на заверения паладина, вовсе не спешила изливать воину душу. Вместо этого она натянула капюшон до самого подбородка, низко опустив голову. И вот когда уже Вегард устал слушать топот лошадей и их тихие всхрапы, разбавляющие птичье чириканье, льющееся на путников со всех ветвей, жрица, не сводя глаз с дороги, тихо сказала: