ей величия, то это армяне. Решено: беженцев, женщин и детей, как армян, так и мусульман, если будет возможность, я на своей территории укрою, а вот непосредственно в драку с турками свои войска бросать не буду. Потом году так к двадцатому Советская Россия вернётся на Кавказ — ибо распад Османской империи неизбежен даже в случае победоносного завершения войны на Западном фронте, — но не только лишь все армяне смогут дождаться этого события.
В-третьих, в Харбине из сумрака ожидания вылупился злокозненный Колчак — и вот его я решил брать собственноручно. Ещё вчера на заседании акционеров КВЖД этот персонаж был введён в состав правления и назначен главным инспектором охранной стражи КВЖД, с одновременным руководством всеми русскими вооружёнными силами в её полосе отчуждения, а сегодня он должен лично прибыть в Харбин. Атаману Семенову голову оторвали, оторвем и Колчаку. Для выполнения этой задачи я взял разведбатальон капитана Коломийцева, усиленный эскадроном «Шершней». Применять тяжелую бронетехнику в городских условиях я счел излишним, а амазонская кавалерия в батальоне имелась своя.
По данным орбитального сканирования, основной ударной силой в подчинении у Колчака должен стать находящийся на японском попечении офицерский отряд полковника Орлова общей численностью в две тысячи штыков. Правда, часть этого отряда (четвертая рота и конно-артиллерийская батарея), временно присоединившиеся к атаману Семенову, попали под замес Кобры, когда та на станции Маньчжурия гасила этого отморозка, и теперь представляет собой мнимую величину, зато остальные живы и пылают злобой. Для меня это не более чем изменники родины, ничем не отличимые от власовцев или либеральной плесени наших дней, для которых русский народ оказался неправильным, и потому они побежали целовать пятку иностранному сюзерену. Колчак целовал британскую пятку, Орлов и Семенов — японскую, другим в качестве разнообразия подвернулись французы, немцы или американцы, но суть у этих людей одна. Своего народа они не любят и не понимают, а образцы для подражания ищут на просвещенном Западе. И в то же время пробольшевисткие настроения в Харбине все ещё сильны — как в железнодорожных мастерских, так и в двух железнодорожных полках, разоруженных Орловым ещё в феврале, но продолжающих исполнять свои обязанности по обслуживанию путей, ибо больше пока некому. Так что будущей советской власти на КВЖД есть на кого опереться и с кем работать.
И вот отряд полковника Орлова выстроился для торжественной встречи перед зданием Управления Китайской Восточной Железной Дороги. На крыльце — управляющий генерал Хорват, русский консул Попов, японский генерал Накасима, а также прочие официальные лица. Пролетка адмирала в сопровождении конного конвоя приближается к зданию управления по Большому проспекту (ныне улица Сидачжи) со стороны железнодорожного вокзала. Светит яркое солнце, почтеннейшая публика радостно готовится встречать очередного «спасителя» России от ужасов большевизма, хотя при этом офицеры в своих суконных мундирах обливаются потом, ибо май в Харбине — это почти лето. Те, кто стоят на площади, уже слышат цокот копыт лошадей, влекущих за собой пролетку и коней кавалерийского эскорта. Вот пролетка показалась на проспекте, и сейчас уже свернёт на площадь. Самые любопытные нетерпеливо вытягивают шеи — сейчас, мол, все произойдет…
И произошло… Все началось, и тут же закончилось — быстро и страшно. Открылись порталы, и в голубом небе нарисовались два десятка «Шершней». Бело-серая окраска, красные пятиконечные звезды на брюхе и бортах — ни у кого не должно было остаться сомнений в том, кто пришёл незваным на этот маленький праздник к предателям своей страны. Не успели господа офицеры испугаться, как на их построении со всех сторон скрестились очереди магнитоимпульсных пушек, превращая человеческие тела в кровавый фарш, перемешанный с грунтом и битым камнем. Раз-два-три — и главная белогвардейская боевая сила на КВЖД перестала существовать. Никто никуда не идет, все умерли.
И на эту кровавую вакханалию с высокого крыльца взирали высокоповажные господа во главе с управляющим Хорватом и японским генералом, остальные не в счет. Едва на площади перед управлением утихла кровавая метель, как на Большом проспекте с двух сторон, навстречу друг другу, раскрылись наземные порталы, из которых, воняя соляровым выхлопом утробно рыча, вырвались БМП в сопровождении диких амазонок, и сразу же атаковали растерянных всадников конвоя. Несколько мгновений стремительной схватки — и злосчастный адмирал остался в полном одиночестве, и даже кучер куда-то потерялся. Пролетка останавливается, бойцы спецбатальона обезоруживают Колчака, выволакивают из пролетки и ставят на колени. Капитан Коломийцев зачитывает приговор, после чего одна из амазонок своей саблей срубает беспутную голову. Этот сувенир мы возьмем с собой, а все остальное останется валяться на харбинской мостовой. В мире полковника Половцева старшие братья возились с этим деятелем как с маленьким дитем, ну а у меня на подобные политесы просто нет времени. К тому же, в отличие от того мира, тут фигурант уже успел натворить множество неприемлемых деяний, и самое страшное из них — служба иностранному государству, поэтому никакой пощады и понимания ему уже быть не может.
Очередь господа Хорвата и японского генерала Накасимы настала на следующем этапе. Они намеревались было укрыться внутри здания, но массивная дубовая дверь оказалась заперта изнутри на засов. Стучи не стучи — никто не откроет. В живых из этой кодлы я оставил только Хорвата и генерала Накасиму, а остальных их подхалимов приказал покрошить на месте в бефстроганов. И поделом. Хорвата я забрал с собой — недостатков у него много, но управляющий он отличный, пригодится мне в бывшем Царстве Света, а генералу Накасиме лично прострелил обе ноги, стараясь не задеть костей. После этого амазонки сделали ему перевязку, а я на хорошем английском сказал, что если японцы полезут своими грязными руками в русские дела, то я так же, без гнева и пристрастия, прострелю ноги всей их Империи — я это умею, и пусть потом не обижаются на злую судьбу и высаженные напрочь зубы.
Девятьсот четвертый день в мире Содома, вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, башня Силы
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Вернувшись из набега на Харбин, я решил первым делом окончательно утрясти вопрос с генералом Хорватом, совершенно обалдевшим от внезапных перемен в своей судьбе. Вот только что все было хорошо, с небес светило ласковое солнце — и вдруг сразу налетели, постреляли, скрутили и уволокли с собой. И в тоже время совсем уж с азов этому человеку ничего объяснять не требовалось, ибо Харбин расположен не на другой планете, а я четыре месяца назад довольно громко погусарствовал и в Петрограде, и на Дону. Исчезновение большей части депутатов Учредительного Собрания аукнулось по всей России, а тот погром, который мои «Шершни» учинили в Ростове, в пересказах разошелся не менее широко. А такую примету ни с чем не перепутаешь. Так что господин Хорват знал, в чьих руках оказался. Неведомо ему было только, зачем он мне понадобился, потому что всех остальных его подельников я покрошил на месте, ибо все они были грешны сверх всякой меры.
Сильно грешен и сам господин Хорват, в основном по финансовой части. Казенные деньги уж очень сильно липнут к его рукам. И в то же время сей господин не жаден, как некоторые олигархи моего времени — живёт сам и дает жить другим. Вся зона отчуждения, по свидетельствам современников, у него каталась как сыр в масле, и рабочий класс в мастерских и солдаты железнодорожных полков тоже не бедствовали. Так за каким хреном местным товарищам потребовалось экстренно отстранять Хорвата, назначив на его место некоего товарища Б. А. Славина? Запросил энергооболочку по поводу этой персоналии, я в ответ получил молчаливое пожатие плечами. Мол, персонаж с такой фамилией и инициалами короткое время между установлением в Сибири советской власти и белочешским мятежом занимал должность комиссара по финансам Центрального исполнительного комитета Советов Сибири (ЦИК Сибири или Центросибирь). И все, сгинул бесследно к круговерти Гражданской войны после июля восемнадцатого года. Может, погиб, а может, и эмигрировал под другим именем: с людьми, имеющими дело с большими государственными деньгами, никогда и не в чём нельзя быть уверенным.
Ну тут у нас до июля ещё далеко, да и никакого белочешского мятежа не планируется, так как все те братушки, что не захотели вступать в Красную Гвардию, разоружены и интернированы за колючей проволокой. Так что, если надо будет, найдём данного товарища (тем более что он и не прячется) и сдадим в ведомство Бригитты Бергман для производства всяческого расследования. И ничего, что большевик. Большевики тоже разные бывают. Вон, Троцкий в Основном Потоке считался большевиком аж до двадцать девятого года, так что это ещё не показатель.
Потом, правда, энергооболочка поскребла у себя по информационным сусекам и со скрипом выдала, что в попытке пробольшевистского переворота в Харбине был замешан некто Мартемьян Рютин, в будущем видный оппозиционер-антисталинист, восставший против форсированной коллективизации сельского хозяйства и индустриализации экономики. А ещё господина Рютина возмущала ведущая роль товарища Сталина в управлении страной — ему хотелось бы, чтобы не было никаких генеральных секретарей, а все вопросы решались коллегиально.
А вот это ересь, даже большая, чем троцкизм, поскольку при коллегиальном управлении в приемлемые сроки невозможно решить ни одного мало-мальски серьёзного вопроса. Как свидетельствует товарищ Хуа Гофэн, после того, как Мао по болезни выпал из активной политической жизни, в китайском ЦК стало невозможно принятие каких-либо внятных решений, и даже технический вопрос импорта пятидесяти тысяч тонн сахара-сырца мог дебатироваться месяцами. Вот и в данном случае главным интересантом наезда на генерала Хорвата мог быть отнюдь не бесцветный во всех смыслах товарищ Славин, не отметившийся в истории ничем, кроме выпуска бонов (денежных эрзацев) Центросибири, а гражданин Рютин, желающий стать участником коллегиального управления одним из ценнейших активов бывшей Российской империи. Хочется некоторым людям, чтобы иметь возможность все понемножку решать, чувствовать свою важность, и при этом ни за что не нести ответственность. В те дни генерал Хорват собственной военной силы не имел, точнее, как раз ополченческие дружины, составлявшие эту силу, против него и взбунтовались, поэтому он обратился за помощью местн