— Ой, мамочки мои, смотрите!!!
И наступила тишина. Часы торжественно отбили половину восьмого. Гулкий звук ещё долго, затихая, висел в просторной зале, и в это время притухало багровое сияние, окружающее грозную пришелицу, и становилось понятно, что она очень похожа на обычную земную женщину, только волосы её коротко острижены, а тело весьма мускулисто. От неё расходились ощутимые волны какой-то надежной мощи.
— Доброго всем вечера! — приветственно подняв руку, произнесла эта воинственная дева вполне приятным голосом с легкой пикантной хрипотцой. — Не нервничаем, стоим на месте и слушаем меня. Меня зовут Кобра, гражданское имя Ника, и я послана к вам господином Серегиным — тем самым, кто осуществил операцию ликвидации изменников Родины адмирала Колчака, полковника Попова и прочих примкнувших к ним лиц, ибо тем, кто пошёл войной на свою страну, жить вроде бы незачем. Вашего же главу семейства, в этом отношении ничуть не грешного, мой командир решил забрать в свои владения живым и невредимым, ибо ему тоже в этом мире больше нет места.
— Он жив? — крикнула Камилла Альбертовна, вплеснув руками, и хотела было подбежать к странной женщине, но её удержали дети.
— Да жив, конечно, что ему сделается… — усмехнулась грозная гостья. — Он в полной безопасности, и ему абсолютно ничего не угрожает. Ваш Дмитрий Леонидович — ценный железнодорожный кадр с большим практическим опытом, мой командир такими людьми не разбрасывается.
— О, слава Богу, слава Богу! — по щекам Камиллы Альбертовны полились слезы облегчения, и она принялась креститься и возносить Господу благодарность.
На щеках Лени, наоборот, слезы тут же высохли, и он заулыбался. Остальные продолжали смотреть на визитершу с настороженностью. И только Миша, хранящий полную невозмутимость, потянувшись за очередным пирожком, спросил:
— Тётенька, а вы можете показать мне ваш Марс?
Та внимательно посмотрела на него и… улыбнулась. И была её улыбка вполне земная, лукавая и добрая.
— Сначала наведем порядок у нас на земле, а там видно будет… — сказала она и подмигнула мальчику.
— Так вы не марсианка? — разочарованно протянул Миша.
— Нет, малыш. Я — обычная. Земная…
— Ну да, обычная, так я и поверил… — Миша скорчил недоверчивую гримасу. — И я не малыш. Малыш — это вон, Ленька. Хнычет как девчонка!
Воительница нахмурилась, и он сразу понял, что сказал что-то не то.
— Не надо думать, что все девчонки плаксы и трусихи, — сказала гостья. — И мужчины тоже, бывает, плачут как дети… Но ты меня заговорил! Значит, так, уважаемые. Быстро собираемся, берем все самое необходимое и следуем за мной! Вас ждет ваш глава семейства — это именно он попросил, чтоб вас всех доставили к нему, после того, как мой командир предложил ему занять пост начальника все железных дорог в его новом владении размером с половину Северной Америки. Говорит, очень скучает о вас и беспокоится. А тут скоро будут большевики. Зачем вам такое счастье? Берите только самое дорогое для души, а всем прочим вас обеспечат на месте. — И она добавила погромче куда-то в пространство, зная, что её слушают: — Прислуги все сказанное тоже касается! Итак, на сборы вам всем двадцать минут. Время пошло…
И тут, уже достаточно отойдя от потрясения, все загомонили. На несколько мгновений возникла бестолковая суета, но потом домочадцы кинулись бегом собирать свои вещи, оставив рвущиеся с языка вопросы на потом.
И только Миша остался сидеть за столом, флегматично поедая пирожок. Он не страдал вещизмом. Ему ничего не жаль было оставлять в этом доме, кроме разве что любимых книг. Но он здраво рассудил, что, если отныне начинается такая интересная жизнь, то и книги ни к чему, все равно он их все уже прочитал, и не по разу. Лучше он потратит эти двадцать минут на разговор с этой удивительной тётей. А то кто знает, когда ему доведется ещё раз с ней встретиться… Как, она сказала, её зовут? Кобра, кажется? Странное имя, но она и сама не простая…
— Не хотите ли чаю, госпожа Кобра? — спросил Миша с всей возможной любезностью, почувствовав себя гостеприимным хозяином.
— А почему бы нет! — весело ответила та и довольно грациозно присела на отцовское место. — О, я смотрю, тут у вас брусничное варенье… Ммм, сто лет не ела! Обожаю…
Девятьсот пятый день в мире Содома, утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, башня Силы
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Так уж получилось, что никакой большой войны наше Воинское Единство сейчас не ведет, а вот госпитальное хозяйство в Тридесятом царстве функционирует на форсированных оборотах. Как оказалось, гипнопедическое обучение — это не монополия цивилизаций пятого уровня. Если дух Фонтана и дух Города действуют согласованно, они способны транслировать учебную программу хоть на все ванны сразу. И ментограммы дух Города тоже снимать умеет, причём незаметно для донора, потому что как иначе он мог бы подстраиваться под вкусы самых разнообразных своих квартирантов. Немного от того, от того и от этого, и от меня тоже немного — вот и получается грубая ментальная болванка с русским культурным кодом и ощущением наступившей свободы. В основном потребителями этого продукта были женщины старших репродукционных возрастов, которых Лилия направляла в Тридесятое царство для экстренной поправки изношенного здоровья. Самостоятельно дальше они ничего передать не смогут, или передадут в сильно искаженном виде. Каждой такой женщине с искусственно имплантированной заготовкой культурного кода необходима напарница, в идеале лучшая подруга советско-российского происхождения.
И вот сегодня я ожидаю из семьдесят шестого года первое пополнение, зачерпнутое из того социального слоя советского общества, о котором вам не расскажут в программах «Время» и «Новости», как о знатных доярках и комбайнершах. Такое явление есть, и, если не сменить направление движения к справедливому обществу, наверное, будет всегда, даже при том коммунизме, какой описывали Ефремов и Стругацкие. Потому что так всегда бывает, когда автор социальной модели видит только массы, но не замечает среди них живых людей. У Ефремова это не так очевидно, но тем не менее от земного общества, описанного в «Туманности Андромеды», изрядно попахивает методами Царства Света, так сказать, в благих целях. А у Стругацких повальное бездушие и равнодушие проходит красной нитью через все романы. Если вы, такие прекраснодушные поклонники невмешательства, способны перешагнуть через целую планету Гиганду, то наверняка переступите, не заметив, и через чью-то отдельную судьбу. Лес рубят — щепки летят, и имя тем щепкам — легион.
А я наличия такого явления в построенном мною обществе не хочу, тем более вопрос «что я строю?» сейчас становится первостепенным. За тех девушек, которых мне «сосватал» Просто Леня, я отвечаю не меньше, а даже больше, чем за освобожденных мною остроухих и лагерниц бывшего Царства Света. Они для меня СВОИ, и этим все сказано. Именно по их настроениям, как по камертону, я должен сверять правильность своих движений по социальной части. Люди — не щепки и не скотина на откорме, людям нужна семья. Кстати, кто-то из классиков сказал, что семья — это ячейка общества… Энергооболочка подсказывает, что это был… Энгельс. Ставим этому кадру плюс — умная мысль. Но неполная. Семья как ячейка общества должна быть напрямую связана с таким понятием как «дом», что означает такое место, где ты родился и вырос, куда хочется вернуться, потому что там тебя любят и ждут. А если возвращаться не хочется, то это уже не дом, и семья не семья.
Квартира в человейнике — это не дом, а его эрзац различной степени приближенности к идеалу. Настоящий дом может находиться только на земле. Семьи, живущие в домах на земле — это корни цивилизации, а все остальное — её крона. Срежь крону — корни дадут новые побеги, выдерни корни — и крона вскоре засохнет. Переселяя колхозников из деревень в поселки городского типа, Хрущев выдирал у народа из земли корни. Последующие беды по части демографии Советского Союза и Российской Федерации, в числе прочего, проистекают из этой причины, а уже она берет начало в умствованиях европейских социалистов-утопистов середины девятнадцатого века, уверенных в том, что истинно справедливого устройства общества невозможно добиться без разрушения семьи и перевода общества на казарменное положение. Но тогда и Энгельса стоит понимать так, что семья — это ячейка СТАРОГО общества. Мол, разрушим её, загоним людей в казармы, и тогда наступит настоящий коммунизм.
У казарменных людей нет дома, даже в эрзац-форме, и, соответственно, нет семьи; воспроизводство такой популяции может осуществляться либо при помощи беспорядочных половых связей, что обычно не обеспечивает даже простого замещения поколений, либо организованно, на репродукционных фермах, производящих новые поколения казарменных людей. Такую картину мы наблюдали в мире Содома среди остроухих и в Царстве Света. Ни там, ни там настоящим коммунизмом даже близко не пахнет.
Что-то похожее на коммунизм, точнее, на очень-очень развитой социализм, построили в Галактической империи. По словам Сати Бетаны, которые распознаются мной как непреложные истины, на репродукционных фермах там размножаются только сибхи, горхи и боевые хуман-горхские гибриды, и то лишь потому, что эти сконструированные Древним сервисные виды не приспособлены к другой форме воспроизводства, и в противном случае просто вымрут, а этого никто не хочет. Но никаким бездушием и равнодушием тут даже не пахнет. На воспитание подрастающего поколения и его гуманизацию Империя бросает свои лучшие педагогические ресурсы, а будущие штурмпехотинки с самого рождения считаются приемными детьми императора и императрицы. Все граждане Империи равны, вне зависимости от происхождения и видовой принадлежности, и если кто-то был ущемлен от рождения, недостающее он по возможности должен получить в процессе воспитания.
Моя соционженер Риоле Лан, ознакомившись с командой «Нового Тобола», сделала вывод, что имперские сибхи в своём поведении больше напоминают человеческих подростков, а не сибх из Кланов, а цивилизованные горхини значительно общительнее и эмоциональнее своих диких сестер. Что касается так называемых «старших рас» (то есть людей, тёмных и светлых эйджел), то они размножаются либо традиционным для себя способом, либо при помощи генетических банков, где хранится наследственный материал павших героев, в том числе и давно минувших времен. Эйджел растят своё п