– А дальше тайга, – уважительно протянул водила. – Глухая тайга. Просто так туда не ходят.
– А на карте обозначен поселок.
– У вас, наверное, старая карта. Был лагерь какой.
– Лагеря на картах не обозначают, – заметил с заднего сиденья Валентин.
– Ну, это как посмотреть, – недоверчиво буркнул водила. – При большом лагере всегда вырастает поселок. Сам при таком сиблаговском поселке вырос. Точно вам говорю, при любом лагере вырастает поселок. Садятся ссыльные, наезжают вольняшки. Люди по-всякому устраиваются. А то будь там поселок, я бы не слышал? Живых людей на одном месте не удержишь. Они как ртуть. Нет там никакого поселка.
– А если лагерь был, куда подевался?
– Закрыли.
– А зэки?
– Одних выпустили, других перевели в другие места.
– А поселок при лагере?
– Ну, это вопросы к начальству, – усмехнулся водила. – Откуда мне знать? Деньги кончились, вот и закрыли лагерь. Зэков ведь тоже надо кормить, сами не выживут. Вот кто кормит зэков, если по закону?
– Да мы же, налогоплательщики, – подсказал сзади Валентин.
– Правильно. Мы и кормим, – со значением усмехнулся водила. – Он, значит, зарезал моего хорошего друга, приятельницу мою изнасиловал, деньги украл, а я все равно его кормлю.
Чем-то водиле не нравился разговор.
А, может, нервировал его жестяной, печально погромыхивающий при толчках, поставленный на заднее сиденье рядом с Валентином бандитский жестяной венок – круглый, похожий на загадочный орден для великанов.
– Зачем вы в тайгу прёте такое?
– Там мужик помер.
– На заимке?
– Ага.
– Беглый, что ли?
– Ты же говоришь, что нет вокруг ни поселков, ни лагерей.
– Ну, мало ли… – протянул водила. Но не выдержал: – От чего коньки-то откинул?
– От болезни, наверное.
– Да ну, от болезни! – не поверил водила, тряся хвостиком. – Какие в тайге болезни? В тайге живет здоровый народ. Ну, ногу сломаешь или медведь сдвинет тебе лицо на затылок, разве это болезнь? Это так… Это тоже способ жить… – нашелся он. – Сроду никто не болел в настоящей тайге. Если не пить из грязной лужи, так вообще козликом не станешь. Может, спился ваш мужик? Или угорел не вовремя? Вон какая сушь стоит, пылает тайга на сотни километров.
И поинтересовался:
– Как потащите мужика в город?
– Вертолет вызовем.
Тяжелые плоские лапы елей, насквозь пропитанные сумрачным знойным теплом, ложились на землю, – сизые, иногда неуловимо лиловые, а земля (когда видели землю) даже на взгляд казалась сухой, убитой. Ни травинки не росло на сухой земле, ни кустика, только сухая хвоя да такие же шишки густо устилали забытую богом колею. Как выехали из Мариинска, так только тайгу и видели.
А еще запах гари.
Нежный тревожный запах, сладко заполняющий воздушное пространство между елями, доверху заливающий всю тайгу.
– Сам-то откуда?
– Из Новосибирска.
– А как попал к Серому? – удивился Сергей. – Мариинск и Новосибирск не рядом.
– Работу искал.
– И не нашел?
– Гад буду!
– Это как понимать?
– А чего понимать? – неожиданно развеселился водила и улыбка странно искривила его губы. – У меня первый класс, на говновозку не сяду. Было время, возил второго секретаря обкома. Личный механик, ежеквартальные премии, даже квартиру получил. А потом эти… – неопределенно взмахнул хвостиком водила. – Ну, демократы… Пришли, порушили власть, не стало обкомов, не стало механиков… Начал искать работу. Даже при заводе искал, где хитрые сельскохозяйственные машины делают, а потом испытывают на Черном море… Вот все говорят, оборонка, оборонка, – неожиданно рассердился водила, – а зарплату там не выплачивали месяцами. Бросил оборонку. Стал ездить в Китай, сопровождал челноков, рэкетом немножко занимался, мог встать на ноги, дурак, да один пацан надоумил уйти в ментовку: на рэкете, дескать, сядешь. А вот в ментовке заниматься будешь, чем хочешь, подсказал, да еще для отмазки корки будешь носить в кармане. В общем, так оно и получилось, – покосился водила на Сергея, – только некоторые сослуживцы взъелись на меня. Дурачье, понятно, деревня, а я на дежурстве любил вслух читать протоколы задержаний. «Гражданин С. требовал от продавщицы водки и других сексуальных удовольствий». Или такое. «Заметив на углу улицы драчующихся, я быстро побежал к ним и задержал неподвижно лежащего на земле гражданина». Вот крест, не вру! «Пострадавший бросил в меня топором. Топор ударил меня по лбу, отскочил и поранил пострадавшего в ногу». Спрашиваю милиционера Колю Геринга, он приехал из деревни Пашково: «Ты немец, что ли?» – «Нет, – говорит Коля, – я из Пашково». Я в дежурке специальную тетрадку завел. «По поводу порванных трусов гражданки Петровой могу сообщить следующее. Во время обыска Петровой, задержанной в качестве проститутки, она сорвала с меня погоны и сунула их к себе в трусы. Я их оттуда вежливо вытащил и к ее трусам больше не прикасался». Вот те крест! – поклялся водила. – «После обыска у самогонщицы Сидоровой я и сержант Красюк никак не могли найти входную дверь. Когда Красюк устал и уснул в туалете, дверь я нашел. Но зачем принес дверь в отделение, не помню». Чистая правда! – заржал водила. – Ни слова придуманного! Знал я того Красюка. «Вернувшись из командировки, гражданин Быков обнаружил у себя в ванной голого соседа, после чего попытался покончить его жизнь ложным самоубийством».
– А ты знаешь, из-за чего не любят ментов? – сдержанно спросил Сергей.
– Ну, ну? – заинтересовался водила.
– Из-за их подсознательной субъективной психологической интолерантности, основанной на социальных предрассудках.
– Да ты что? – обалдел водила. – А я-то думал, поментую немножко, да дачу отстрою. У меня на даче такой балкон: садись, и пей капучино! А мне в ментовке учинили разбор. Нашли тетрадку с записями и пришили профнепригодность. А Новосибирск город большой, людей в нем, как в маленьком Китае, – покосился водила на Сергея и хвостик на его затылке дрогнул, – а заработать негде. Ну, я имею в виду, хорошо заработать…
Как выяснилось, заработок водила искал тщательно.
Фамилия у него была привлекательная – Жуков. И права – тоже первый класс, не зря возил большое начальство. Твердо решил: найду хороший заработок. «У меня пацан в седьмом классе, – укоризненно объяснил он. – Ему теперь не рубль нужен в школу, а весь червонец. Не дашь денежку, корешки начнут смеяться, я такие случаи знаю».
Начал листать бесплатные газеты, которыми забивают почтовые ящики, начал изучать объявления и страшно расстроился. Он, значит, как дурак, как последний попка, пихается со своим первым классом во все дыры, проверяет каждую темную щель, нет ли там его небольшого, никому не мешающего счастья? – горбатится на оборонке, ездит со всякими жадными жабами в Китай, составляет тупые ментовские протоколы, давно задействовал в помощь, кого только мог, а настоящий заработок – рядом!
При этом, какой заработок!
«Инофирма. Карьера. Загранпоездки. От 2000 долларов».
Зелеными!
От двух тысяч!
Не убивать же, наверное, предлагают за эти деньги!
Жуков сразу решил, что надо звонить, пока другие не позвонили. Если даже убивать предложат, подумал, то, наверное, не здесь, а за границей. А за такие деньги… Да за такие деньги, окончательно решил Жуков, я сам, кого хочешь, задавлю… Ищи меня потом в Нижней Ельцовке!..
Поднял телефонную трубку, а в глаза бросилось другое объявление:
«Адская работа. От 3000 долларов».
Ну, решил, это совсем угарно!
Получая такие деньги, запросто можно вывести в люди своего пацана. Пусть станет главным прокурором города. Для гарантии. Водила заржал: «Слышали? Главный-то прокурор страны… Говорят, представил доказательство своей невиновности… Ну, понятно, еще одна видеокассета… Заснят той же скрытой камерой, но теперь уже стоя, при парадном костюме с галстуком и с двумя хорошо одетыми мужчинами на фоне храма Христа Спасителя!»
Набрал, значит, Жуков указанный в газете номер:
«Адская работа?»
Уверенный мужской голос подтвердил:
«Она самая».
«Тогда гоните конкретику».
«Какую конкретику?»
«Ну, как? – удивился Жуков. – Должен же я знать, за что буду получать три штуки зеленых в месяц».
«А ты приезжай в офис», – почему-то перешел мужчина на ты.
«А почему не по телефону? – еще больше удивился Жуков. – Мне ведь только представление получить».
«О чем?»
«Да о работе. Сами пишете, адская».
«Ты с дистрибьюторами когда-нибудь сталкивался?»
«Точно не знаю, но в драках участвовал, – неопределенно ответил Жуков, неопределенностью этой как бы поднимая себе цену. – Вы мне скажите, что за работа?»
«Да бобы рубить, придурок!» – не выдержали нервы у мужика.
Ишь, дистрибьюторы!
В тот год много появилось таких веселых и поганых словечек.
Лучше позвоню в инофирму, решил Жуков. Там, конечно, платят на целую штуку меньше, но все равно недурно. По сравнению с пенсией в триста рублей, или с зарплатой в семьсот, которую не платят месяцами, очень даже недурно. Опять же, загранпоездки. При советской власти Жуков дважды выезжал за бугор. В Румынии, конечно, не капитализм, зато везде играют на скрипках. А в Монголии – араку пьют. Правда, сами румыны и монголы Жукову не особенно понравились, хитрый народец, зато ходят там богатые типы в хороших пиджаках с не споротыми фирменными лейблами на рукавах.
Позвонил в инофирму.
Вот есть такие особенные женские голоса, попытался объяснить свое потрясение водила, и шитая строчка его усиков отчетливо дрогнула, и хвостик на затылке чуть ли не заплясал. Вот есть на свете такие необыкновенные голоса. Ну, прямо как у ангелиц. Или как у валютных шлюх. Ошеломленный невероятной обворожительностью услышанного голоса, Жуков сразу выложил о себе все. Где родился, где учился и все такое прочее. Разоружился, так сказать. Ангелица на другом конце провода радостно защебетала: «Какая интересная биография! Нам такие люди нужны! У нас большая геотуристическая компания. Как раз сегодня, господин Жуков, в шестнадцать ноль-ноль состоится очередное собеседование. Непременно приезжайте. У нас очередь, но вы скажите, что лично к Ирине Александровне. Вас пропустят».