Она показала, что в день убийства, следуя той же утренней рутине, заметила ни за кем не закрепленное свободное место приблизительно за десять машин до персональной стоянки Бондуранта и заняла его. Выйдя из машины и заперев ее, она направилась к мостику, соединяющему гараж с банковским зданием. И именно тогда заметила тело. Сначала она увидела разлитый кофе, затем открытый портфель на полу и, наконец, самого Митчелла Бондуранта, окровавленного, лежавшего лицом вниз.
Санчес опустилась на колени возле тела и проверила, есть ли признаки жизни, после чего выхватила из сумки мобильник и набрала 911.
Из показаний участников массовки защите редко удается выудить что-нибудь полезное для себя. Их свидетельства обычно очень предсказуемы и почти никогда не помогают ответить на вопрос о виновности или невиновности. Тем не менее никогда нельзя знать наперед. Когда настала моя очередь, я встал и задал Санчес несколько вопросов в надежде, что что-нибудь выскочит.
— Мисс Санчес, вы очень подробно описали свою утреннюю рутину, однако, насколько я понял, после того как вы въезжаете в гараж, рутина заканчивается, так?
— Не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
— Я имею в виду, что у вас нет персонального места стоянки, поэтому каждый раз приходится искать, где поставить машину. Вы въезжаете и начинаете искать место, так?
— Ну… да. Банк в это время еще не открылся, поэтому мест достаточно. Обычно я въезжаю на второй этаж и паркуюсь приблизительно там, где припарковалась и в тот день.
— Хорошо. Раньше вы приезжали на работу одновременно с мистером Бондурантом?
— Нет, обычно он приезжал раньше, чем я.
— А в день, когда вы обнаружили тело мистера Бондуранта, в каком месте гаража вы увидели обвиняемую, Лайзу Треммел?
Она запнулась, подозревая подвох — и не зря.
— Я не… то есть я ее вообще там не видела.
— Благодарю, мисс Санчес.
Следующей свидетельское место заняла оператор службы 911, которая приняла звонок Санчес в 8.52. Ее звали Лешонда Гейнс, и ее допрос предварял демонстрацию записи звонка Санчес. Прослушивание записи было излишне драматичным и не вызванным необходимостью маневром, но судья разрешил его, несмотря на заранее выдвинутое мной возражение. Раздав присяжным, а также судье и защите распечатки разговора, Фриман проиграла сорокасекундную запись.
Гейнс: Девять-один-один, что у вас случилось?
Санчес: Тут человек. Думаю, он мертв! Он весь в крови и не шевелится.
Гейнс: Назовитесь, пожалуйста, мэм.
Санчес: Рики Санчес. Я нахожусь на автомобильной стоянке «Уэстленд нэшнл» в Шерман-Оукс.
(пауза)
Гейнс: Это на бульваре Вентура?
Санчес: Да, вы пришлете кого-нибудь?
Гейнс: Полицейские и медики уже выехали.
Санчес: Я думаю, он уже мертв. Тут полно крови.
Гейнс: Вы знаете, кто это?
Санчес: Кажется, это мистер Бондурант, но я не уверена. Хотите, чтобы я его перевернула?
Гейнс: Нет, просто дождитесь полиции. Мисс Санчес, вам ничто не угрожает?
(пауза)
Санчес: Ну… не думаю. Я тут никого не вижу.
Гейнс: Хорошо, ждите полицию и не занимайте линию.
Я не стал утруждать себя перекрестным допросом этой свидетельницы. Здесь защите нечем было поживиться.
После того как Гейнс отпустили, Фриман послала первую крученую подачу. Я ожидал, что следующим выступит явившийся по вызову полицейский, которого она будет расспрашивать, как он приехал и установил ограждение, параллельно демонстрируя присяжным фотографии с места преступления. Но вместо этого она вызвала Марго Скейфер, очевидицу, чьи показания близко привязывали Треммел к месту преступления. Я тут же просек стратегию Фриман. Вместо того чтобы отправлять присяжных на обед со стоящими у них перед глазами картинами места преступления, она огорошивала их напоследок первым «ага!» в процессе — первым свидетельством, подразумевающим причастность Лайзы к этому преступлению.
План был хорош, однако Фриман не знала того, что знал я о ее свидетельнице. Оставалось лишь надеяться, что мне удастся допросить ее до обеда.
Скейфер была маленькой бледной женщиной, которая явно нервничала, оказавшись на свидетельском месте. Ей пришлось пониже опустить микрофон по сравнению с положением, в котором его оставила Гейнс.
Из ответов на вопросы выставившей ее стороны не без труда выяснилось, что она работала в банке кассиршей и вернулась на работу четыре года назад, после того как долгое время сидела дома с детьми. Корпоративной преданностью не отличалась. Ей просто нравились ее служебные обязанности, нравилось общаться с публикой.
После еще нескольких личных вопросов, призванных установить контакт между Скейфер и присяжными, Фриман перешла к существу и стала расспрашивать свидетельницу об утре убийства.
— Я опаздывала, — начала Скейфер. — Мне положено быть на месте, у своего окошка, в девять. А до этого я должна пойти в хранилище и отметиться. Поэтому обычно я приезжаю без четверти девять. Но в тот день я попала в пробку на бульваре Вентура, которая образовалась из-за аварии, и сильно опаздывала.
— Вы помните, на сколько именно вы опаздывали, миссис Скейфер? — уточнила Фриман.
— Да, ровно на десять минут. Я все время смотрела на часы на приборной доске и видела, что отстаю от расписания на десять минут.
— Хорошо. А когда вы подъезжали к банку, вы заметили что-нибудь необычное или что-нибудь, что вас встревожило?
— Да.
— И что это было?
— Я увидела Лайзу Треммел, идущую по тротуару из банка.
Я встал и заявил протест: свидетельница не могла знать, откуда именно шла женщина, которую она приняла за Треммел. Судья принял мой протест.
— В каком направлении шла миссис Треммел? — спросила Фриман.
— На восток.
— А в каком положении относительно банка она находилась?
— Она была в полуквартале к востоку от него и двигалась дальше на восток.
— Значит, она шла в направлении от банка, правильно?
— Правильно.
— А как близко от нее находились вы, когда увидели ее?
— Я ехала в западном направлении по Вентуре и стояла в тот момент в левом ряду, поскольку мне нужно было съехать на подъездную полосу, чтобы завернуть в банковский гараж. Так что она была от меня на расстоянии трех рядов.
— Наверное, вы следили за дорогой и смотрели прямо, не так ли?
— Нет, я стояла перед светофором, когда увидела ее.
— Значит, она находилась под прямым углом к вам, когда вы ее заметили?
— Да, прямо напротив моей машины, на тротуаре.
— А как вы узнали, что эта женщина — обвиняемая, Лайза Треммел?
— Ее фотография висит в служебном вестибюле и в хранилище. Кроме того, три месяца назад ее фотографию показывали всем служащим банка.
— Почему это было сделано?
— Потому что ей был выдан судебный приказ, запрещающий приближаться к банку более чем на сто футов. Нам показали ее фотографию и велели докладывать начальству немедленно, если заметим ее на территории, прилегающей к банку.
— Вы можете назвать присяжным время, когда вы увидели Лайзу Треммел идущей по тротуару в восточном направлении?
— Да, я точно знаю, когда это было, потому что, как я уже говорила, я опаздывала и постоянно смотрела на часы. Было восемь пятьдесят пять.
— Итак, в восемь часов пятьдесят пять минут утра Лайза Треммел двигалась на восток в направлении от банка, правильно?
— Правильно.
Фриман задала еще несколько вопросов, добиваясь, чтобы свидетельница еще раз подтвердила, что Лайза Треммел находилась всего в полуквартале от банка через несколько минут после того, как на номер 911 поступило сообщение об убийстве. Она закончила прямой допрос Скейфер в 11.30, и судья спросил, не возражаю ли я против того, чтобы пораньше объявить перерыв на ленч и начать перекрестный допрос после него.
— Ваша честь, я думаю, мне понадобится всего полчаса, поэтому я предпочел бы допросить свидетельницу до перерыва. Я готов.
— Очень хорошо, мистер Холлер. Тогда прошу вас.
Я встал и подошел к свидетельскому боксу, расположенному между прокурорским столом и ложей жюри, с блокнотом и двумя дощечками. Я держал их лицом друг к другу, чтобы не было видно, что на них изображено. Прислонив их к барьеру свидетельского бокса, я сказал:
— Доброе утро, миссис Скейфер.
— Доброе утро.
— В своих показаниях вы упомянули, что опаздывали на работу из-за пробки, возникшей в результате аварии, так?
— Да.
— Вы проезжали мимо места аварии?
— Да, она случилась к западу от бульвара Ван-Нуйс. Миновав это место, я поехала без задержек.
— По какую сторону Вентуры случилась авария?
— В том-то и дело. Она случилась на той стороне, которая едет на восток, но и по моей стороне движение замедлилось, потому что все глазели.
Я сделал пометку в блокноте и сменил тему:
— Миссис Скейфер, я заметил, что прокурор забыла спросить вас, был ли у миссис Треммел в руке молоток, когда вы ее увидели. Не заметили ли вы чего-нибудь подобного?
— Нет. Но у нее в руке была большая хозяйственная сумка, в которую вполне мог уместиться молоток.
О хозяйственной сумке я слышал впервые. В материалах следствия она не упоминалась. Скейфер, и так бывшая для меня полезным свидетелем, теперь давала новый материал. Во всяком случае, я так считал.
— Хозяйственная сумка? Вы когда-нибудь в беседах с полицией или прокурором упоминали об этой сумке?
Скейфер задумалась.
— Не уверена. Может, и нет.
— Значит, насколько вы помните, в полиции вас не спрашивали, было ли что-нибудь в руках у подсудимой?
— Кажется, нет, не спрашивали.
Я пока не знал, что из этого можно извлечь и можно ли извлечь хоть что-нибудь, но решил до поры оставить сумку в покое и еще раз сменить направление допроса. Свидетеля следует держать в неведении относительно того, куда вы повернете в следующий момент.
— А теперь скажите, миссис Скейфер, когда вы утверждали несколько минут назад, что находились в трех рядах движения от тротуара, на котором якобы увидели обвиняемую, вы ведь обсчитались, не так ли?