Сон как рукой сняло. Виктор вскочил, нашарил ружье и с ним подполз к борту, чтобы взглянуть на пожаловавшего в их «лагерь» мутанта.
Стервятник сидел в трех метрах от спящей клячи и пристально смотрел на нее кислотно-желтыми глазами. Виктор шумно сглотнул. Нужно было прикончить тварь и уезжать, не дожидаясь рассвета.
«Но пять утра… соберем за собой шлейф… хотя…»
Виктор взвел курок и, шепотом велев сыну не высовываться, спрыгнул на землю. Стервятник встрепенулся и оглянулся на шум. Виктор остановился, прикованный к месту тяжелым взглядом монстра. Огромная, с жеребенка, птица с ненавистью взирала на кузнеца. В холодном свете луны тварь казалась мертвецки-бледной, будто явившейся к ним из загробного мира.
«Не ведись. Стреляй».
Преодолевая оцепенение, Виктор поднял ружье. Стервятник, поняв, что человек настроен решительно, взвился в небо. Кузнец, прищурив глаз, выстрелил, но промахнулся.
– Чтоб тебя… – проворчал, опуская ружье.
– Что там? Приехали? – проснувшись от выстрела, забормотала в повозке Тамара Семеновна.
– Едем, едем, – буркнул Виктор.
С ружьем в руке он пошел к перепуганной лошади, нервно гарцующей на месте.
«Скорей бы добраться до этого сраного Огня».
И Бог, если он есть, услышал молитвы Виктора: день уже клонился к вечеру, когда на горизонте показался заветный дом – покосившийся, одноэтажный, с покатой крышей и железной трубой, он упрямо стоял посреди степи, объятый пламенем, точно рыжей вуалью, развевающейся на холодном осеннем ветру. Кузнец при виде такого странного зрелища натянул поводья, и лошадь послушно перешла на шаг.
«И почему он до сих пор цел? Почему не сгорел?»
– Чего встали, Вить? – спросила Тамара Семеновна.
– Приехали потому что, – не оборачиваясь, ответил Виктор.
Он передал поводья сыну и тихо сказал:
– Ежели не вернусь оттуда, долго не жди – полчаса, от силы – минут сорок. Потом езжайте обратно. Припасов хватит до самого поселка.
Глаза Миши моментально наполнились слезами.
– Пап…
– Не реви, – строго сказал Виктор. – Может, там ничего страшного и нет.
«В пылающем доме, который горит уже несколько месяцев, ага…»
– Главное – чтобы тебе помогли, – продолжил кузнец. – Мы же для этого ехали.
– И мне бы, конечно, излечиться… – донесся из глубины повозки голос Тамары Семеновны.
– И вы излечитесь, если там правда лекарь живет, – сказал Виктор, правда, не слишком уверенно.
– А это дом, да, Вить? Лекаря дом? Огонь вижу… стены, плохенько… ах, так размыто все… клятая слепота…
– Вы тоже, кстати, сидите, на рожон не лезьте, Тамара Семеновна.
– Конечно, дождусь. Куда ж я сама пойду? – хмыкнула старушка.
Виктор спрыгнул с козел и пошел к дому. Ружье, из которого он стрелял в стервятника минувшей ночью, болталось за спиной. Удивительно, но по мере приближения к дому жар от пламени совершенно не усиливался, будто никакого огня в самом деле и не было, а был лишь странный морок.
«Но ведь Миша тоже видел огонь? Бывают у людей общие глюки? Или нет?»
Рассмотрев сквозь пламя дверь, Виктор подошел к ней и замер в нерешительности, все еще боясь, что огонь его обожжет.
«Давай же. Надо спасать Мишу…»
Шумно сглотнув, кузнец потянулся к ручке.
«Ленка, если ты слышишь… поддержи меня, ну…»
Язык пламени лизнул руку, и Виктор рефлекторно вздрогнул, однако боли не было – вообще никаких ощущений, словно кто-то и впрямь соткал этот огонь из воздуха.
«Чертовщина какая-то…»
Пальцы сжали ручку, и кузнец осторожно потянул дверь на себя.
Внутри оказалась просторная комната с высоким потолком. В самом центре болталась на тонком черном проводе желтая лампочка; под ней стоял прямоугольный стол на толстых ножках, за которым, одетый в грязное коричневое пальто, сидел мужчина лет пятидесяти с небольшим, морщинистый, желтоватой кожей и бледно-зелеными глазами. Скользнув по гостю усталым взглядом, он спросил:
– Захворал?
– Не я, – с трудом выдавил ошарашенный Виктор. – Сын… сын болеет.
– Сын – это хорошо, – сказал хозяин пылающей халупы. – А болеет – плохо… хотя все болеют, чего уж, такова ваша доля…
Он скользнул по Виктору взглядом сверху вниз.
– Так сможете помочь? – осторожно уточнил кузнец.
– Я много чего могу. Вопрос – чем платить будешь?
– У меня есть немного… деньги, консервы… я потом еще привезу, если мало будет!
– Не нужны мне консервы и деньги, – покачал головой хозяин.
– А что тогда?
– Услуга за услугу. – Лекарь мотнул головой в сторону табурета, стоящего по другую сторону стола. – Дверь закрывай да садись, обсудим.
Виктор кивнул и, затворив за собой, подошел к хозяину.
* * *
– Что-то долго его нет, – заметила Тамара Семеновна.
– Он вернется… это же папа… – пробормотал Миша, неотрывно глядя на дверь, которая, закрывшись около получаса назад, с той поры оставалась неподвижна.
– Верим, ждем… – устало вздохнув, сказала старушка.
Они посидели еще с минуту-другую.
– Надо ехать все же, Мишенька… – сказала Тамара Семеновна.
– Без папы?..
– Ох, горе ты луковое… – вздохнула старушка.
Они помолчали еще какое-то время, пока Тамара Семеновна не сказала:
– Давай я на разведку пойду?
– Зачем? Не надо. А если вы тоже потом не выйдете?
– Ну, если и я там останусь, тогда уж точно ничего хорошего внутри нет. Тогда уезжай, не задумываясь.
– Один? – испуганно пробормотал мальчик.
– Ох, Мишенька… Я тебе в путешествии не помощник – обуза лишь… а внутрь я все равно схожу, не обижайся. Тут либо пан, либо пропал, как дедушка мой любил говорить – либо оздоровею, либо, наоборот, помру, так без зрения мне иного и не надо… не хочу я в немощь скатываться, видит Бог – не хочу… Помоги только с повозки слезть.
«Слезть не может, а в дом пойдет…» – подумал мальчишка, но, конечно же, старушке отказать не смог – не так был воспитан.
Выбравшись из повозки, Тамара Семеновна оправила старое клетчатое платье, пыльное от дороги, и медленно побрела к двери, ведущей в дом. Миша наблюдал за ней с замиранием сердца.
Вот старушка, прихрамывая, подошла к двери.
Вот нащупала ручку и потянула за нее.
Вот зашла внутрь.
Вот закрыла за собой…
…и все.
Минута за минутой утекала в вечность под аккомпанемент пульса, который стучал у Миши в висках.
«Ни отца, ни Тамары Семеновны. Оба сгинули в этом странном…»
Вдруг дверь распахнулась. Сердце екнуло в груди.
«Папа?»
Но это была Тамара Семеновна. Вертя головой, не в силах толком разглядеть повозку, она замахала рукой и позвала:
– Мишенька! Иди сюда скорей!
Внутри у мальчишки все похолодело.
– А где папа? – вопросил он громко.
– Тут, в подвале возится, – ответила Тамара Семеновна. – Иди скорей!
Сердце Миши застучало быстро-быстро. Спрыгнув с козел, он за считанные секунды преодолел расстояние от повозки до дома и пулей влетел внутрь.
Дверь за ним тут же закрылась.
* * *
С ремонтом стеллажа в подвале Виктор справился довольно быстро – благо, лекарь выдал ему весь необходимый инструмент.
«И чем же мне год тут заниматься? – подумал кузнец, окинув взглядом ржавый хлам, лежавший на грязных полках. – В доме, кажется, всего одна комната… плюс подвал… Но условились же, что год прослужу… значит, надо держать обещание… ради Мишки… а то сволочь эта быстро его болячку на место вернет…»
Откинув крышку люка, Виктор, кряхтя, выбрался наружу.
Лекарь молчал. Кузнец выпрямился… и замер, опешив от увиденного.
Миша лежал на столе, бледным лицом кверху, не подавая признаков жизни. Лекарь расхаживал вокруг мальчишки с острым ножом в руке и почему-то облизывался.
– Это… это же Мишка, сын мой, – сказал Виктор, с трудом выговаривая слова. – Но что… что с ним стало? Ты же обещал его вылечить!
– Я и вылечил…
Беззастенчиво перевернув неподвижного Мишу, лекарь задрал ему рубашку и продемонстрировал Виктору совершенно чистую спину.
– Но он… он же… мертв… – пролепетал кузнец.
Последнее слово далось особенно трудно. Осознание настигло Виктора с запозданием, но ударило мощно, словно кувалда. Кузнец пошатнулся, спиной припал к стене и, уронив голову, зажмурился. Слезы потекли из глаз и застучали по грязному дощатому полу.
– Мертв, – бесстрастно подтвердил хозяин.
Сорвав с Мишиной груди значок, лекарь бросил его в банку к остальным.
– Но… почему? – прошептал Виктор. – Мы… опоздали?
– Нет. Просто им со мной расплатились, – пожал плечами хозяин, продолжая вертеть нож в руке. – Обычная практика…
«Что? – заслышав его слова, опешил кузнец. – Расплатились? Но кто? Неужто Тамара Семеновна? В голове не укладывается… тащили ее сюда, терпели, а она, сука старая, воспользовалась моментом…»
– А ты можешь… можешь его воскресить? – шумно сглотнув, спросил Виктор.
– Мертвых не поднимаю, – мотнул головой хозяин пылающего дома.
Виктора затрясло.
«Получается, все зря? Получается, я сам привел сына на убой… и никак не могу это исправить? Да лучше бы нас всех заклевал тот стервятник, чем… вот так…»
– Скажи, лекарь, – прочистив горло, снова заговорил кузнец, – чем я могу заплатить, чтобы тварь, которая угробила моего сына, сама подохла?
Хозяин впервые с начала разговора повернулся, пристально посмотрел Виктору в глаза и сказал:
– Своей жизнью.
Виктор вздрогнул и побледнел.
* * *
– Батулин, ты меня балуешь!
– Я просто рад, что ты у меня есть золотце, – с улыбкой сказал Сергей.
С каждым днем жена выглядела все лучше и лучше. Болезнь отступала стремительно, как по волшебству. Супруга все еще редко вставала с постели, но лишь потому, что Сергей всячески ее опекал и не желал форсировать восстановление.
– Сделать тебе чаю? – предложил врач, гладя благоверную по руке.
– Ну, если тебе нетрудно…
Сергей улыбнулся.
«Не зря… все не зря… еще пара человек, и совсем все…»