– Так топором же, – Мастерок виновато улыбнулся, – он вышел ничего не опасаясь. Ну, а топором же меня…
– Отец научил работать, как мог забыть, м-да. – Я довольно кивнул. – Слушай, паренек, а что ты здесь забыл после всего этого?
– Ты возьмешь меня с собой? – Ба, да он радуется, дурачок молодой. – Правда?
– Крест на сердце, ага…
– Чего?
– Возьму, говорю. Сам видел – один в поле если и воин, то когда есть огневая поддержка. Мастерок, вот ведь.
– Чего?!
– Говорю, будешь умницей, станешь Мастером.
– А тебя как звать-то?
Черт, ну как так? Он меня спас, не дал превратить в тушу, выпотрошенную, как на скотобойне, и все равно полон восторга и восхищения. Сельские нравы, простые и наивные, точно.
Треснув и полыхнув фейерверком, крыша, ее остатки, с грохотом ввалились внутрь, сложившись в странную, геометрическую фигуру. Малышка, оставленная внизу, прости меня… нас. Теперь уже нас. Нельзя позволить вернуться тебе назад в село. Пусть и населяют его одни трусливые паскуды. Никак нельзя.
– Так как?
Я посмотрел на него, неуверенно топчущегося рядом.
– Как, как… Мэдмакс меня зовут. Повторить по буквам?
Иван Русских. Мертвая тишина
В тесной кухне Петровича можно было вешать не только топор, но и целую гильотину вместе с безголовым трупом. На фарфоровом блюдце красовалась внушительная гора бычков.
Открытая форточка не спасала, только сквозняк терся о ноги облезлым котом, напоминая Лехе о пережитом. От сигаретного дыма у него слезились глаза, по горлу прошлась наждачная бумага, но Леха терпел.
Его щеки покрывали отметины недавней прогулки: красные пятна и плохо заживающие волдыри. Обветренные губы постоянно трескались, и Леха кривился, слизывая кровь, когда подносил рюмку ко рту.
Петрович не звал его, Леха приперся сам, да еще с пузырями. Раньше с этим бородатым здоровяком в тельняшке, больше похожим на геолога, нежели на будущего экономиста, он бы в один поезд по доброй воле не сел, а вот ведь как повернулось.
Петрович горевал не меньше Лехи, который не мог больше носить свой груз в одиночестве. Лехе казалось, что случившееся сблизило их, пусть и самую малость. Еще несколько дней назад Леха безоговорочно лидировал в их негласном соревновании и почти достиг финишной черты, а нынче они на пару на скамейке запасных…
Первую распили молча, а потом Леха заговорил. Он поведал вчерашнему сопернику то, что утаил от полиции. Фразы давались тяжело, словно он оговаривал себя. Эх, если бы он оговаривал себя…
*
– Погоди! – Алина присела на корточки. – Дай я.
Девушка сняла рукавицы и ловко защелкнула лыжное крепление на ботинке Алексея.
– Зачем? – Молодой человек снял очки и снова водрузил на нос. – Я бы сам…
– Брось, Леш! – рассмеялась Алина. – Догоняй!
Облегающий горнолыжный костюм красного цвета подчеркивал точеную фигурку с рюкзачком за спиной, и Леха невольно залюбовался невестой. Почему первая красавица факультета экономики МГУ выбрала его, полноватого ботаника, для многих оставалось загадкой, включая самого Леху.
– Ну, где ты там? – Алина успела отъехать довольно далеко по заснеженной лесной дороге.
– Сейчас! – Леха оттолкнулся палками и заскользил по упругому следу, оставленному бураном.
Заповедный лес щетинился редким березняком по обеим сторонам трассы. Из деревни Федоровка, около которой пара бросила машину, тянуло печным дымком, небо заволокло сплошной серой тучей, напоминавшей эмалированный бак с манной кашей. Начало января выдалось теплым, и Леха быстро вспотел.
– Постой! – Он снял белую шапочку, связанную Алиной в подарок к Новому году.
– Ты что? – обернулась любимая. – Надень сейчас же, простудишься!
– До свадьбы заживет! – весело парировал Леха.
Алина расцвела. Свадьба… Ей было легко и спокойно рядом с этим добродушным очкариком, похожим на раздобревшего Шурика из советской комедии. Здорово, что она вытащила его на выходные из шумной и пьяной новогодней столицы.
В отличие от большинства, Лешка-Шурик не корчил из себя мачо. Он долго робел, при встречах не распускал руки, а когда вызвался помочь в написании курсовой, то действительно помог. Безо всяких поползновений и даже намеков на оные.
Дружба незаметно перетекла в нечто большее. Лешка-Шурик оказался милее качков, остряков и золотых мальчиков. На горизонте маячили госы, а там и до замужества рукой подать.
Подруги разводили руками, мол, столько кавалеров вокруг, но теплое кошачье мурчание оказалось милее холодной каменной стены.
– Аккуратней! – Девушка свернула с дороги в лес. – За ветки не цепанись.
Сразу за березами громоздились вековые елки. На их могучих лапах покоился снег. Местами они росли столь часто, что образовывали причудливое подобие арок.
Буранья тропа вела в глушь, по ней шагалось легко и удобно. Время от времени на снегу встречались стежки заячьих следов. Царила тишина, нарушаемая только поскрипыванием лыж.
– Смотри… – прошептала Алина.
Леха проследил взглядом и вздрогнул: впереди слева притаился невысокий плечистый мужик с черным хищным лицом, в маскхалате. Спустя секунду парень шумно выдохнул. Незнакомцем оказалась сосенка, искусно припорошенная снегом.
– Здорово, правда? – Глаза Алины искрились детским восторгом. – Всамделишный лесной дух!
Алексей желал ее. Прямо здесь. Девушка поймала его взор и улыбнулась, Леха почувствовал жар внизу живота, подался к ней, но любимая уже весенней пичугой порхнула вперед. Они проехали еще немного, и в нескольких метрах замаячил просвет.
– Нам сюда. – Алина сошла в девственный рыхлый снег.
– Точно? – Алексей топтался в затейливом узоре от гусеницы «Бурана»
– Да, он там, а на «Буранах» дачники к роднику гоняют.
Пара выбралась из елового сумрака и заскользила вдоль ольшаника. Лыжи утопали в белом покрывале, оставляя после себя глубокие борозды.
Алексей остановился:
– Туда никто не ездит?
– Ездят, только летом. Да и сейчас, наверное, тоже, просто лыжню засыпало. Там круто, вот увидишь! – Девушка уверяла Леху так, словно не раз бывала в этих местах, хотя на самом деле оба попали сюда впервые.
Очутившись в лесу, Алина вновь стала такой, как прежде. Уверенной и веселой. Случай в пути казался далеким и ненастоящим. Пару часов назад они притормозили возле черного пакета, брошенного посреди сельской дороги. Вероятно, в нем было что-то стеклянное: банка или бутылка. Стекло разбилось, и красная лужица застыла вокруг. Они вышли.
– Ну и зачем… – Леха осекся.
Он понял, почему Алина остановила машину. Не было никакого пакета, и стекла тоже не было. На проезжей части валялся сбитый песик. Задние лапы почти оторваны, передние подогнуты под себя, пасть приоткрыта.
Лехин желудок резво прыгнул, исторгнув завтрак. Он подошел к обочине, зачерпнул горсть снега и вытер лицо. Алина оттащила собаку в сторону, оставляя неровную алую полосу, укрыла ее старой курткой из багажника и ждала Леху в машине.
– Извини. – Леха сел рядом.
Алина посмотрела на него. Глаза девушки стали огромными, Леха обнял ее и прижал к себе. За эти выразительные глаза он и полюбил ее.
*
– Там здорово, там невероятно круто! – щебетала Алина.
Девушка сидела на разобранной постели в Лехиной рубашке, склонившись над ноутбуком. Рядом дымилась кружка свежего кофе. Она любила ароматный напиток после секса и прекрасно его готовила.
– Петрович летом туда добрался, сейчас покажу фотки. – Колесиком мыши Алина листала альбомы в социальной сети.
Петрович…
Леха незаметно скомкал одеяло. Петрович, этот шумный улыбчивый любитель приключений со второго курса, сох по его невесте и набивался к ним в приятели. Многие девчонки с радостью ответили бы ему взаимностью, но Петрович оказался прилипчив, как попсовый хит.
На Лехину беду Алина приняла его дружбу и только посмеивалась над ревностью бойфренда. Иногда Леха думал, что Алина с ним лишь для того, чтобы подчеркнуть свою яркость.
Идея махнуть в заброшенную воинскую часть под Москвой родилась в лохматой башке Петровича, и Алина тотчас загорелась поездкой. Леха не возражал против острых ощущений: компьютерные игры-страшилки, просмотры ужастиков с теплой Алиной под боком. Не более. А тут очередная авантюра, да еще в такой компании… Кто знает, чем бы все завершилось, но Леха выкрутился.
– Махнем вдвоем? – игриво предложил он. – На новогодних каникулах.
– Нормуль! – Алина чмокнула жениха в щеку.
* * *
И вот они бредут по глубокому снегу, в ольшанике изредка вспархивают невидимые птицы, чуть подальше, за высокими тополями, сереют низкие постройки.
– Адуляр! – в сотый раз повторяет Алина. – Она называется Адуляр, «лунный камень»! Представляешь? Это позывной части! Здесь где-то еще речушка есть, название забыла, прикольное такое. Наварня, пекарня…
Леха отвернулся и закатил глаза. Бородатый Петрович знал куда бить. Взбалмошная Алина восторженно чирикала. Нет, он никому ее не отдаст…
– Красиво! – поддакнул Леха.
– Петрович говорил, осенью тут кино снимали про Чернобыль! – Голос Алины звучал неестественно громко в обступившей их тишине.
Леха поморщился.
– А фотик-то мы в машине оставили! – спохватилась девушка.
– Я на трубу пощелкаю. – Леха полез в карман. – Ч-черт, моя мобила там же, на приборной доске!
– Тогда на мою, только внутри! – Лыжи взрезали белое полотно, почти полностью зарывшись в него.
– Осторожней!
– Нормуль! – Девушка пробиралась вперед, как божья коровка по простыне. – Петрович советовал охотничьи брать, широкие.
– Говнович… – Леха двинул следом.
Лунный камень встретил их угрюмым безмолвием. Обглоданные временем здания дремали в снегу, глазели дырами оконных проемов, ждали. Они казались порождением иных измерений. Несколько приземистых кирпичных каркасов с проваленными позвоночниками крыш замерли, точно волки-загонщики, оторвавшиеся от стаи.