Девять лет спустя была освящена крипта, то есть подземная церковь во имя Антония и Феодосия Киево-Печерских, и в 1711 году в ней начались регулярные богослужения…Примечательно, что уже тогда Саровская обитель была в России на слуху: сестры Петра I Мария и Феодосия подарили саровской крипте священные сосуды, одеяния, иконостас с царскими вратами и кусочки мощей Киево-Печерских чудотворцев…В 1730 году крипту пришлось закрыть – делали свое дело грунтовые воды. Потом в 1780 году ее повторно освятил архиепископ Владимирский Иероним, затем с середины XIX века она служила лишь для экскурсионных целей, а в 50-е годы прошлого «коммунистического» века вход в нее замуровали и все, что связано с саровскими подземельями, стало постепенно отходить в область преданий…
– Извините, дело в том, что у меня друг из этих мест, – неожиданно сказал студент Леша, – И ему дед рассказывал про этот город.
– Ну-ка, молодой человек, поведайте, что там сказывают местные знатоки, – повернулся к нему Борисыч.
– О саровских подземельях, о подземном ходе, якобы проложенном из Саровского монастыря в Дивеевский, легенд и всевозможных историй ходит по Присаровью немало, – немного смущаясь, начал Леша, – Мой товарищ говорил, что дед рассказывал ему, что в тридцатые годы на легендарный ход наткнулись они – деревенские пацаны, и решили его «исследовать». Опустившись в провал в земле, они вроде бы несколько минут пробирались по полуразвалившейся и подтопленной галерее, пока потолок на одном из участков не стал осыпаться. Мальчишки бросились назад, но выскочить успели не все – одного завалило. После этого, утверждал старожил, и вышло указание обрушить, засыпать, замуровать все ходы-выходы. А в шестидесятые в Сарове ходила байка о том, как один из искателей проник в подземелья и нашел там не только ржавое железо. Но и кой-какое золотишко…Отец деда – Павел Васильевич, мальчишкой несколько раз побывал там, на своеобразной экскурсии в сопровождении монаха. Рассказ его, пересказанный дедом, позже мой товарищ восстановил в памяти и записал: «Мальчишкой вместе с взрослыми я ходил в Саровскую обитель молиться. Молились «о дожде», «об урожае». Одевали нас при этом во все новое, чистое, как на праздник. Водили нас и в подземелья. Людей набиралось человек по двадцать – здесь были и татары, и мордва, и русские. По каменной крутой лестнице мы спускались в какой-то подвал, пройдя по которому входили в узкую галерею и шли по ней, то и дело, сворачивая то вправо, то влево. Шли при свете свечей и смоченных в чем-то лучин. Все мы шли, держась за длинную мохнатую веревку. Вел нас старый косматый монах. В какой-то келье все по очереди примеривали чугунные калоши, а на голову надевали чугунный же венец. Видели множество решетчатых дверей, келий, кое-где подземелья были красиво отделаны, а местами в стороны уходили простые пещеры. Нам, мальчишкам, скучно было бродить за взрослыми, и несколько раз мы убегали, за что были нещадно биты веревкой. Однажды монах-экскурсовод остановился у низкой, но широкой арки и сказал, что здесь можно пройти аж до Дивеева, поднявшись на поверхность земли всего два раза. И что якобы есть такой же ход и в сторону Санаксарского монастыря. На просьбу пойти по ходу ответил, что галерея очень старая и местами обвалившаяся, да и заплутать можно.». Это все, – студент замолчал.
– А я вот, очень жалею, что не успел побеседовать с Прасковьей Федоровной Самаровой – тетей Пашей, как ее звали все. Она утверждала, что не только видела этот ход, но и ходила по нему, – после паузы продолжил Владимир, – Еще она рассказывала, что в ранней молодости пришлось ей вместе с матерью совершить эту подземную экскурсию от одного святого места к другому на расстояние более 10 километров. Начинался ход, по ее словам, у Зимней церкви, которая сейчас разрушена. А где кончался? По свидетельству самой тети Паши, в Дивееве под порогом одного из соборов. Внутри ход был земляной, кое-где выложенный кирпичом, а в других местах обшитый лиственничными досками. Вентиляционные люки, они же монтажные отдушины, были выведены в полые стволы вековых ветел…
– Это все? – уточнил Пилигрим, после того как монах замолчал.
– Позднее довелось мне слышать еще и рассказ о подземной речке, которую пересекает загадочный ход. О железном ажурном мостике через нее, о стеклышке в кирпичном своде хода, проходящего под речкой Вичкинзой, в которое видно, как струится вода, – неожиданно улыбнулся Владимир, – Как это должно быть было странно: под ногами подземная речка, а над головой земная.
За столом повисла тишина. Каждый думал о чем-то своем.
– Интерес к саровским подземельям не пропадал никогда. Но в советские времена в закрытом городе Арзамасе-16 говорить об их поиске было бессмысленно, – неожиданно нарушил тишину Борисыч, – Ядерный «объект» напрочь отрицал духовное прошлое святого места, на котором расположился. Храмы взрывались, источники заливались бетоном, выходы в подземелья замуровывались. Так что, когда в девяностые годы энтузиасты начали-таки искать вход в подземелья, оказалось, что уже никто не знает, где оно. Было известно, что входов в подземелья было едва ли не около десяти, но где? Однако. Так не хочется прощаться со старой легендой, с детскими романтическими надеждами, с верой в существование неведомых подземных троп, ведущих к истине и пониманию…
– Бабушка, которая давным-давно, еще в советские времена рассказывала мне о саровских подземельях, уверяла: если ночью тихо-тихо стоять у монастырской горы напротив колокольни, можно услышать, как под землей поют посланники Преподобного Серафима – ангелы, оплакивающие поруганные святыни. Я, тогда правоверный пионер и атеист, посмеялся над старушкой..
А, может быть, они пели. Только я не слышал Глуп был тогда, – поддержал его Владимир.
Пилигрим сосредоточенно чертил схемы в блокноте. Затем оторвался от работы и, удовлетворенно хмыкнув, сказал.
– Что ж, можно составить некоторое собирательное повествование об этих экскурсиях. Вот первое воспоминание, – он прочитал из блокнота, – «В пещеры водил отец монах. Копеечку положишь в кружечку и ведет. Сам впереди, мы за ним, в одной руке свеча толщиной в три пальца, другой держишься за сарафан или рубаху впередиидущего. Одна отпустила и отстала. Монах и кричит: – Стойте на месте, поведу другую артель и возьму». Вот второе. «Перед образами останавливались и молились. В одном месте окно небольшое было с цветным стеклом, за ним видно как бежит вода – метрах в пяти. Отец монах, что это там? Саровка течет». Далее делаем заметки, он отчеркнул карандашом в блокноте, – Сам проход песчаный, шириной в метр, высота в рост человека. Монахи говорят – рыл его князь Сараклыч. Но мы с вами знаем, что Сараклыч – это название города «Золотая Сабля». От основного хода были ответвления, на некоторых были двери. В одной из келий, что под соборной площадью, на деревянном столе лежали металлические вериги, желающие могли их приложить к своему телу. Влажности большой не ощущалось, воздуха хватало всем. В качестве предположения, могу сказать – эта подземная коммуникация была сделана где-то самое раннее в начале XIX века, а комплекс «Ближняя пустынка» выполнял роль сторожевого поста у тайного хода. Так что для нас это большого интереса не представляет. Но вот была еще подземная церковь. Вы о ней что-либо слышали брат Владимир?
– Слышал, – откликнулся страж Голгофы, – О ходе богослужения в подземной церкви известно – до 1852 года. Вторая ранняя литургия по зимам правилась в пещерной церкви, и для удобства, в 1812 году отцом Нифонтом была построена лестница от угла северо-восточной башни к устью пещер. О том, что видели наши предки при посещении пещерной церкви, можно судить по описанию, составленному в 1854 году. Паломников, вступавших в устье подземных галерей, встречал образ Божией Матери, написанный маслом на железе, мерою в 1 аршин. Далее при разделении ходов по пещерам располагалась икона Святителя Николая, на доске. Перед входом в церковь на левой стене – три иконы размером в 1 аршин – Двунадесятые праздники, Дмитрия митрополита Ростовского и Антония с Феодосием Киевопечерских. При входе в саму церковь перед богомольцами вставали два каменных столпа, поддерживающие своды храма. На правом располагалась икона Спасителя, на левом Божией Матери, написанные маслом по железу, в киотах железных, окрашенных голубою краской. Перед ними всегда горели две медные лампады. За столпами располагался предалтарный иконостас, освещаемый еще четырьмя лампадами. Левый верхний угол иконостаса был немного срезан сводом пещеры, а сам подбор икон – довольно редкий – заслуживает описания. Все они выполнены на железе, в греческой манере. По правую сторону Царских дверей иконы размером в 1,5 аршина. Первая икона Господа Вседержителя, вторая – Печерской Божией Матери со всеми Киевопечерскими чудотворцами. Третья – на южной двери – преподобного Иоанна многострадального. Вверху, над этими иконами, в трех клеймах, вылитых из олова и окрашенных желтою краской иконы святых Апостолов: в первом – Симона Зилота и Иуды, во втором – Филиппа и Андрея, в третьем Иакова и Матвея. Внизу, в трех тумбах, изображены – преподобный Антоний молящийся в пещере, преподобный Феодосий в пещере и икона Опаление змием головы преподобного Иоанна-многострадального. По левую сторону от Царских дверей иконы той же меры и письма. Первая – Божия Матерь с «предвечным младенцем». Вторая – Николая чудотворца, Андрея Критского и преподобного Феофана. На северной двери икона преподобного Пимена многоболезненного. Вверху в двух клеймах оловянных изображены Апостолы: в первом Петр и Иаков, во втором Павел и Иоанн. Внизу в трех тумбах три иконы – Марка гробокопателя, преподобного Иеремии, молящегося в пещере и пострижение Ангелом в схиму преподобного Пимена многоболезненного.
– Отлично! – воскликнул генерал, – Значит это еще одно Святое место, связанное с именем Богородицы?
– Да! – ответил Владимир.
– И оно соединяется с первым системой подземных ходов?
– Да!
– А нет ли там ходов еще куда? – спросил Пилигрим.