— Вот так запросто распрощались с 48 тоннами золота? — удивился Пыха.
— Не запросто, конечно, но причин было немало. Не идти же войной на США за такое решение. В 1914 началась Первая мировая война. Затем — революция в России и отказ правительства Троцкого и Ленина от всех обязательств Российской империи — и долгов, и депозитов. Убийство царской семьи. Гражданская война в России. Вторая мировая война. Самодур Хрущев, который обменял всю собственность царской семьи в Иерусалиме на пароход с апельсинами. Ну, современную историю с Ельциным мы с тобой в девяностые вместе проходили.
— Погоди, — вскинулся Королев, глядя на газету, — а этот пожар пятилетней давности тут при чем?
— В сгоревшей библиотеке хранилась переписка наших международников и все документы о подготовке и передаче золота Ротшильдам, обеспечившим его транспортировку в штаты, создания Лиги Наций, соглашения с ФРС, переписки и договоров с ООН. Версий о том, находились ли там так называемые золотые сертификаты много. Подозрений, что они не сгорели, а уже лежат или давно лежали в каком-нибудь Швейцарском банке, еще больше. Несмотря на то, что новая Россия, а потом СССР и, наконец, РФ — преемники всех международных гарантий, прав и обязательств, нам указывают на заявление Троцкого о том, что Москва отказывается от всех царских договоров. На что нам ответили, что отказ взаимный. Мы ведь в 1917 году решили строить новый мир, в котором и денег не будет…
Пыха молча, аккуратно несколько раз сложил газетку пятилетней давности и спрятал в карман. Потом, грустно глянув на Корнеева, спросил:
— У тебя тут ноутбук есть?
— Не самый мощный, но работает.
Глава IX
Припозднившиеся посиделки с постаревшей хозяйкой старого сруба в Лучинино, которая казалась приезжим москвичам ровесницей почерневшего от времени дома, затянулись. Олег перелистывал семейные альбомы, спрашивая о людях, изображенных на фотографиях — кто кому кем приходится, кем работал да с кем растил детей. Баба Вера подолгу рассказывала, вдаваясь в такие детали, которые кроме нее и вспомнить уже было некому. Однако для Пыхи многое было понятно с первого взгляда, и он явно скучал, то и дело поглядывая на шикарного рыжего кота, дремавшего на расшитом половичке. Фотограф не понимал, как люди не могут увидеть очевидного. Потом попросил Олега показать, где ноутбук и пошел «побродить по интернету».
Виктора задело то, что он до сегодняшнего дня совершенно ничего не знал и фактах, связанных с ФРС и явно неслучайных пожарах, о которых Корень так эмоционально рассказывал. Не было сомнений, что это тема, да и другие, связанные с историей России, Олег давно изучает.
Надо же, а с виду технарь, вечно пропадающий в своей лаборатории, которого калачом не заманишь на встречу школьных друзей или рыбалку. После нелепой смерти Ольги, Пыха осознанно никогда не затевал серьезных разговоров с Корнеевым, зная, что все сведется к Ольге. Таким был его школьный товарищ, и с этим нужно было считаться.
Королев включил ноутбук и по привычке пробежался по новостным лентам социальных сетей, высказываний разных блогеров, просмотрел ряд свежих публикаций популярных политологов. Странно, это уже вошло в привычку, заменяющую общение со знакомыми и реальными людьми. Одна из полезных особенностей такого время препровождения состояла в том, что неинтересное интервью или нудное высказывание любого собеседника можно было легко прервать на полуслове без того, чтобы придумывать какие-то причины, соответствующие приличиям. Просто щелкнул кнопочной и человек на экране исчез, и при желании уже никогда там не появится.
Взгляд Королева скользнул по иконкам в уголке и горящей лампадке. Ему подумалось, что в такой глухой деревушке, наверное, вполне нормально общаться с богом или молиться на иконы. Судя по хозяйке, она так и делает, хоть кому-то доверяя свои горести и надежды. Впрочем, Пыха почувствовал себя в этом похожим на бабу Веру. Он тоже часто погружался в свой мир фотографий. С головой. Правда, ему для этого не нужно было хранить реальные изображения, все его персонажи всегда были рядом. Хотя он вдруг понял, как это в полумраке комнаты общаться с кем-то на иконе, едва освещенной лампадкой.
— Только не трогай иконы, — услышал фотограф за спиной шепот вошедшего Олега, — бабка жуть, как не любит, если кто хоть чуть-чуть что-то сдвинет. Даже случайно зацепив. Это табу.
— Понимаю… — отчего-то сочувственно вздохнул Пыха. — А ты не приобщился?
— Когда-то пробовал, даже книги читал, вернее штудировал… Не мое. Во мне сидит дотошная сущность, которая, увидев нестыковки или вранье, отвергает все целиком.
— Например.
— Да хоть взять распятие Христа, — было слышно, как Корень сел на кровать у стены. — Казалось бы, самый известный эпизод, описанный во всех версиях Евангелия. Сколько книг и картин написано на эту тему, фильмы сняты, даже рок-опера есть.
— И что же там не так? — заинтересовался Витек, вызывая из своей бездонной памяти соответствующие картины великих мастеров.
— Не буду рассуждать, что описанным в книгах способом, римляне не распинали на кресте. Гвозди не забивали в ладони. Но это незначительные детали. Когда копнул, у меня сложилось впечатление, что авторы различных версий этой казни не знали самых простых вещей, из-за которых многое должно быть иначе.
— Ну, не тяни, — повернулся к товарищу Пыха.
— Христос въехал в городские ворота Иерусалима на осле, и его приветствовали радостными возгласами «Осанна!». Мне стало интересно, что это означает? Чему народ радовался, даже ликовал?
— Ну, приветствие…
— Поначалу и я так думал. И в наше время молодежь с флажками выстраивают вдоль дороги, по которой проедет кортеж важного гостя. Да и мы тоже что-то там выкрикивали, если помнишь, но восторга не было и быть не могло. Все поздние описания вхождения Иисуса в Иерусалим были написаны на греческом, потому и разные значения при переводах восклицания «Осанна». Ведь Иисус говорил только на арамейском, хотя в то время Иудея была двуязычна. Большинство евреев забыло свой родной древнееврейский и говорило на арамейском, как языке всех стран, покоренных когда-то в прошлом Вавилоном. Кроме того, некоторые торговцы знали и греческий, но пренебрегали им в общении с соплеменниками, считая его языком захватчиков и наречием, на котором говорили в так же ненавистной им Самарии, присоединенной римлянами к покоренной Сирии.
— И как же правильно перевести?
— Дело в том, что Иисус воспринимался, как пророк. Он говорил о том, что Иудеей должны править потомки рода Давидова, а не римляне или фарисеи. Поэтому толпа и кричала «Спаси нас!». Согласно известному всем с детства пророчеству, они кидала под ноги нового пророка пальмовые листья. Христос был для всех спасителем. Так и называют его в современных текстах. Только вот от кого он должен спасать — другой вопрос.
— От кого же? — не унимался Пыха.
— От фарисеев — религиозной бюрократии, ставших аналогом правящей партии в Иудее, захватившей власть, убрав с пути правоверных, которые по канонам иудейской церкви могли править, и никто другой. Сегодня фарисей имя нарицательное, понимаемое нами, как лицемер. Тогда же это была элита, прослойка между римлянами и простым народом. Фарисеи считали себя знатоками религиозных законов, что позволяло им вели себя нагло. Они были подобны революционерам, попирающим вековые традиции… Потому простой народ и просил пророка Иисуса спасти их. Чудеса и проповеди Мессии сделали свое дело, ему поверили и за ним пошли, что называется на дело.
— Какое дело? — не разобрался Королев.
— Свергнуть фарисеев и провозгласить нового иудейского царя. Короче, осуществить переворот, как это сделали иудеи в России 25 октября 1917 года. Ведь пока Спаситель проповедовал на периферии, его никто не трогал. Такие пророки в то время появлялись и исчезали периодически. Когда же Иисус повел народ в пустыню, проповедовал там и обещал заветное спасение, его стали называть Иешуа, что в переводе с египетского на арамейский звучит как Иешуа. Именно так назвал спасителя Булгаков в своем замечательном романе.
— Погоди, а Мессия, это кто?
— Мессия — воплощение Яхве, единственного бога евреев. Согласно Торе, у евреев один бог, и никакого другого быть не может. Однажды Мессия явится в Иудее вместе с войском ангелов на облаках и покарает всех неправедных. После чего и наступит царствие божие. Ну, в понимании христиан — рай земной.
— Поэтому так ликовал народ? — догадался Пыха.
— Конечно! Вот-вот случится обещанное безграничное и бесконечное неземное счастье. И случится, как обещано, на Пасху или, как они говорят, — Песах, праздник великого Исхода иудеев из египетского плена. И, согласно писанию, Мессия въедет в Иерусалим на осле… Тут все совпало. Думаю, Иешуа сопровождали вооруженные сторонники, потому что, несмотря на обязательную вооруженную охрану в храме, он начал смело громить лавки, изгоняя торговцев и менял. Буза в Песах!
— Почему буза, — удивился Королев.
— Десятки тысяч паломников стремились праздновать Пасху в Иерусалиме. Принести в жертву ягненка на жертвеннике, чтобы потом зажарить и съесть в кругу семьи. Традиция… Потому желающих купить себе ягненка или поменять деньги для этого было много. Буза затевалась немалая, но что-то пошло не так…
— Спаситель был не один?
— А ты бы пошел на Смольный в одиночку? Это только Шварценеггеру под силу. Если будешь внимательно читать Евангелие от Луки, то тебя тоже удивит фраза Спасителя «Продайте одежду свою и купите мечи». Однако, я думаю, что все они сильно надеялись на подмогу в виде воинства небесного на облаках. Когда же воинство не появилось, революционеры разбежались, а Иешуа был арестован… Хотя это очень схематично. Ведь Пасха у иудеев празднуется неделю, но праздничные дни только первый и последний.
— И?
— В первый выходной день Мессия въехал на осле в Иерусалим, разогнал менял и торгашей, которые трудились чтобы все желающие могли принести ягнят в жертву Яхве, а мотом приготовить праздничный стол. Малоимущим, кстати, позволялось вместо ягненка приносить в жертву голубя.