— Видели! — Пыха указал на сводчатый потолок.
Головы всех присутствующих, в том числе и элегантной пары, непроизвольно были обращены вверх, и на минуту все так и застыли, удивленные такой находкой. Ни секунды не мешкая, фотограф оказался около Константина и незаметно сунул тому в карман свою записку. Это был просто подвиг разведчика! Только никто так и не смог его оценить. Все тихонько разошлись в разные стороны, словно ничего и не произошло. Пыха просто заставил себя не прыгать от восторга и не кричать во весь голос — «вы видели? А! Видели?». Только вошедшая в кабинет Светка настороженно глянула Королеву в глаза и озабоченно спросила:
— Витек, ты чего? У тебя все нормально?
Пыху просто разрывало на части от желания в деталях изложить пропущенную ей сцену. Схватить Кирилла и Натали за руки, чтобы они подтвердили… Но… Королев сдержался и едва промолвил:
— Душно здесь…
— Ну, да, — тут же откликнулась Светка. — И у этой рыжей духи, как у…
Пыха ухватился за эту мысль, как за спасательный круг, брошенный из детства. Только позже он поймал себя на мысли, что не помнил ни прически, ни цвета волос, ни платья спутницы Кирилла, который назвал ее Натали. Как различны взгляды мужчин и женщин, усмехнулся этой мысли Витек. Впрочем, он же фотограф…
Вскоре великолепная семерка покинула Мраморный дворец на Дворцовой набережной Невы, аккурат напротив Петропавловской крепости. Полный интриг и тайн, не хуже, чем Мадридских или Парижских, где каждый уголок мог рассказать очень много интересного. Но человек внушаем. Если ему с детства повторять небылицы о викингах, саксах и римлянах, умалчивая о русичах, сарматах и скифах, тогда он перестает задумываться, где его корни. С безразличным видом проезжает и проходит мимо погребальных курганов, разбросанных по его необъятной Родине. Коих гораздо больше, чем в Швеции или Норвегии, а мечи, захороненные в них вместе со знатными войнами, лучше скандинавских.
Только все это лежит в русской земле нетронутым и ждет часа, когда проснутся русские, стряхнут с себя потоки вранья, льющиеся со всех сторон, и спросят, откуда они взялись. Почему открытость души русских, то есть живущих по кону русов, большинством народов воспринимается, как глупость, а лживые историки, выросшие на сытных русских хлебах, продолжают закапывать и стирать в памяти народной, все, чем можно и должно гордиться, живущим на русской земле…
Ветерок с Невы бодрил, и взрослые решили увести детвору куда-нибудь в тихое место, чтобы перекусить, обменяться впечатления и набраться сил для марш-броска по Невскому проспекту. В кои веки еще удастся вот так запросто пройтись ясным летним днем по главному проспекту Северной столицы. В Питере погода изменчива, лови момент.
Перейдя Мойку по Садовому Мосту, они увидели пиццерию «Парк Джузеппе». Название всем понравилось, и через несколько минут они всемером сидели за парой сдвинутых столов и делали заказы. У подрастающих десантников аппетит разыгрался нешуточный, но строгий взгляд Светланы охладил пыл пацанов. Пыха вспомнил вопрос Серого о наличии налички и решил проверить диапазон возможных трат. В боковом кармане своего пиджака он нащупал небольшой упругий прямоугольник, гладкий на ощупь. Заинтересовавшись, чтобы это могло быть, он постарался незаметно вытащить его. Визитка! Не понимая, откуда она могла появиться, фотограф хотел разглядывать ее, но не успел.
— Виктор, — муж институтской знакомой Светланы, Глеб, остановил его жестом, — позвольте мне на правах хозяина угостить московских друзей.
Пыха хотел что-то объяснить, но запутался сам, только рассмешив всю компанию. Иногда он злился на себя, зато, что не мог запросто шутить или говорить серьезно и аргументированно, как Корень, или дать без разговоров в морду хаму, как это делал Серый, да так, что перед десантником еще извинялись потом. Пыха был фотографом.
Мельком глянув на визитку, Королев прочел:
«Кирилл Джонсон» ниже строчка с номер МТС.
Возникнувшее сожаление о том, что он не взял сотовый, сменилось воспоминанием неприятной сцены, когда Корень отчитывал его за звонок на незнакомый номер со своего коммуникатора. Просить сотовый у кого-то из друзей Витек не решился.
— Тогда я пойду припудрить носик, — виновато буркнул Королев, что было воспринято с улыбкой всей компанией.
Витек вдруг вспомнил, что в старых голливудских фильмах, детективы звонили из баров.
— Мне нужно позвонить товарищу, — обратился он к бармену за стойкой, — телефон забыл дома.
Тот оценивающе окинул клиента взглядом, посомневался, но протянул трубку местного телефона.
— На сотовый, — пояснил Королев и положил на барную стойку купюру.
На звонок ему ответил уже знакомый голос Кирилла, который недавно промурлыкал что-то своей спутнице в Мраморной замке. Сейчас это был деловой тон уважающего себя бизнесмена. Коротко объяснив, что звонит по визитке, Пыха получил приглашение встретится через пару часов на летней террасе итальянского ресторана «Палермо», расположенного на набережной Фонтанки в нескольких минутах ходьбы от Аничкова моста. Возражений не было.
Оставалось еще придумать причину, чтобы улизнуть на неожиданную встречу.
Глава XIV
Соврав, что у него есть заказ на съемку свадьбы в Питере и нужно обсудить детали на встрече с клиентом, Пыха отказался от прогулки на речном трамвайчике, твердо пообещав встретить компанию на пристани около Аничкова моста через час.
Ресторан «Палермо» находился на первом этаже старого дома на набережной. Строгий стиль оформления витрин и затейливый фонарик на входе Витьку понравились. Несколько столиков вдоль здания под фирменными зонтиками стояли на французский манер, огороженные стойками с цветами.
Завидев нового посетителя, откуда-то выскочил официант и учтиво пояснил, что свободных мест нет. Они только открылись после пандемии, и столики только на заказ. В любой другой момент Пыха бы повернулся и ушел, но у него была визитка Кирилла. Он молча достал свой пропуск в другой мир, и тут же без лишних слов перед ним открылись двери.
Оказалось, что некоторым можно было заказать столик в кабинете. Официант проводил гостя через банкетный зал вглубь ресторана. Навстречу поднялся молчаливый мужчина в костюме и перегородил собой, словно бетонным блоком, дальнейшее движение. Официант остановился чуть поодаль, ожидая развития событий.
Королев опять достал «счастливый билетик». Сильные руки охранника пробежались по его одежде, проверив, нет ли оружия. Затем шлагбаум был поднят, и фотограф оказался внутри дорого и со вкусом обставленного кабинета. За столом сидел Кирилл и что-то просматривал в своем коммуникаторе. Прервавшись, он широким жестом пригласил гостя сесть напротив, коротко глянув на верзилу, кивнул, и охранник ретировался.
— Встреча без масок, — улыбнулся потомок капитана. — С кем имею честь разговаривать? На сколько я понимаю, мое имя вам известно.
— Виктор, — смущенно замялся Пыха и неожиданно для себя добавил, — фотограф.
Это рассмешило господина Джонсона, как было указано на визитке.
— Простите, Виктор… Впервые ваша профессия мне представлена так гордо. Впрочем, это наводит на мысль, что есть, чем гордится… Присаживайтесь. Сейчас принесут что-нибудь выпить и сделаем заказ. Надеюсь, вы располагаете временем?
Пыха молча вдавился в кресло напротив потомка капитана и кивнул.
— Признаться, меня заинтриговала ваша записка. Хотя осталось впечатление, что встреча не была запланирована…
— Нет, — тут же кивнул Королев, — все вышло случайно.
— Тогда вы или великий знаток истории или великий лжец.
— Не то и не другое. Я просто фотограф.
— Тогда почему вы пришли посмотреть в первый же день начала экспозиции заново отреставрированного потолка в кабинете великого князя. Эта информация — удел узких специалистов. Насколько я осведомлен, Кирилл Николаевич был самодуром, возжелавшим, чтобы в его кабинете потолок повторял католический собор в Амстердаме, куда он инкогнито, под именем гардемарина Романова прибыл в своем первом большом зарубежном походе на фрегате «Аврора»?
— Я этого не знал…
— Забавно… — потомок капитана с интересом рассматривал фотографа. — А ваша фраза о Фанни и Николае. Это тоже случайность?
— Нет. Я читал мемуары вашей прабабушки… Фанни Лир, вернее — Гетти Эйли, и мне известен трагический финал их романа.
— Хорошо, — Кирилл Джонсон был явно заинтригован. — А ваша последняя фраза в записке, о том, что некто играет на моих чувствах?
— Ну, вы же правнук Николая Константиновича! Он жил когда-то в том дворце…
— Послушайте, это шантаж? Чего вы добиваетесь, господин фотограф? И как вам такое в голову могло прийти!
— У вас одно лицо с капитаном… Э-э, простите, с Николаем, — пожал плечиком Пыха. — Это же очевидно!
— Браво, браво… — Кирилл неожиданно закурил сигарету и, осознав, что это не совсем тактично, пододвинул пачку сигарет и зажигалку гостю. — Вы хорошо осведомлены о нюансах царской семьи. У них было принято давать прозвища, поскольку имена часто повторялись. Так, например, Александра III за глаза называли медведем, Николая II — Никки или Ананас, Николая Николаевича старшего — дядя Низи, а Николая Александровича — Никса, Владимира Александровича — Куксой… Но прозвище капитан, это совсем другая история. Так Николая Кирилловича называл только его родной брат Кирилл Кириллович, и только в письмах.
— Ну, писем я не читал, — обиженно пождал губу Пыха. — Просто увидел этого статного подтянутого молодого человека на фотографии, еще не зная, кто там и что. Это прозвище родилось независимо от меня.
— Интересно, и что это была за фотография?
— Фото Сергея Левицкого с подписью внизу «Фотосалон «Светопись» 1867. Капитан стоит позади остальных братьев и сестер. Он в форме с эполетами. Слегка облокотившись о спинку стула, на котором сидит невеста, левее — жених, еще левее — мать.
— И этого было достаточно, чтобы вы увидели между нами кровное родство?