Королев заметил, как округлились глаза американца, когда тот вспомнил что-то и сложил два плюс два. На этот раз господин Джонсон был сражен. Вернее, просто уничтожен. Его рука машинально потянулась к сигарете, не в силах раскуривать сигару. Он плеснул себе добрую порцию виски и выпил одним махом безо льда. Предательство близкого человека всегда тяжелым камнем ложится на душу.
— А ведь вы правы, Виктор, — с горечью признался собеседник. — Это Натали уговорила меня поменять маски. До этого я пользовался теми, что привез из Нью-Йорка…
— Кирилл, вы заметили, что ваш последний адрес на улице миллионной остался на записи. Думаю, это не случайно.
— Ну что же, это можно будет проверить… Позвольте мне попрощаться, дорогой Виктор… Дела… Надеюсь, вас не затруднит найти своих друзей. Теперь вы вновь на связи.
Господин Джонсон старался выглядеть респектабельным бизнесменом, у которого все под контролем, но это у него получалось не очень.
Глава XV
Явившись на условленное место встречи с друзьями, Пыха застал их совершенно взволнованными. Они жались друг к другу у парапета набережной Фонтанки, как раз над пристанью речных трамвайчиков. Вокруг толпилось множество веселого народа, одни собирались на экскурсию, другие только что приехали, третьи кого-то поджидали, заняв места на борту разукрашенных катеров, для которых морской устав делал поблажку. Музыка, громкий голос зазывалы, чьи-то имена, выкрикиваемые отъезжающими или встречающими, волнение и восторг — все перемешивалось на пятачке у Аничкова моста.
Едва Пыха появился в их поле зрения, как все разом набросились на него. Кто ругал, кто радовался, а кто, по старой памяти требовал выкуп. Королев просто обалдел от навалившегося на него счастья, что он так всем нужен, любим и просто необходим.
— Да он навеселе! — первой заметила неладное Светлана. — Мы его тут ждем, волнуемся, а он…
Очевидно, боевая подруга десантника готова была употребить крепкое словцо, но вовремя спохватилась, помня, что подрастающие продолжатели дела отцов всегда начеку.
Пыха виновато улыбался и беспомощно разводил руками, всем своим видом стараясь дать понять, что он не рассчитал своих сил, потому что все было так здорово, и мужик попался хороший, и он всех готов обнять по причине огромной всеобъемлющей любви.
— Пыха, — не выдержала Светлана, — нам сегодня уезжать, а ты посмотри на себя…
— Пыха?! — насторожился Глеб, — впервые услышав школьное прозвище фотографа.
Тут дрогнули будущие десантники и наперебой рассказали почти семейную историю происхождения этого прозвища. Курьезность ситуации состояла в том, что никто бы не смог отрицать, что именно это прозвище нужно было бы дать вторым именем новорожденному Королеву при крещении. Уж очень оно подходило к порой безответственному и неуклюжему, но удивительно душевному человечку, готовому вспыхнуть в любой момент, если требовалась помощь.
— Прошу дать возможность искупить свою вину, — не очень четко выговорил фразу виновник всех бед. — Искупить, как говориться… мороженным. Вот как раз столики на уголке с видом на Фонтанку… Это там, где чижик-пыжик… Ну дальше вы знаете… Ну, позвольте, друзья мои… Каждый заказывает какое захочет и сколько захочет… Только некоторым разрешается не более килограмма.
Призыв не остался незамеченным и подрастающая смена, ухватив дядю Витю за руки уже неслась впереди команды всей. За ними припустилась Анна, и взрослым ничего не оставалось, как замыкать шествие.
Отыскались и свободные места, и официанты засуетились вокруг, ожидая хорошие заказы, и разноцветные шарики мороженного в сиропе, шоколаде и кокосовой стружке словно сами устремились на столы, где некоторые от нетерпения стучали ложечками с длинными ручками.
— Я сегодня добренький, ребята, — хвастал Пыха новым телефоном, — вот, заработал. Нудно обмыть мороженым, а то работать не будет.
Правда он зря беспокоился, что «iPhone» не будет работать. Часа в два ночи он как раз и заиграл приятную мелодию. Беда была в том, что ее никто в доме Светкиной институтской подруги не знал, ни москвичи, ни питерцы, ни новый хозяин сотового, спавший в эту ночь на удивление крепко.
— Алло… — трубку взяла Светлана.
— Простите, а Виктора можно позвать, — взволнованный незнакомый голос старался говорить спокойно и как можно тише, но его тревога передалась жене десантника.
Очевидно, подобные звонки по ночам за последние десять лет ее жизни случались не редко. Она мигом перешла в состояние повышенной боевой готовности и быстро растолкала похрапывающего Королева.
— Пыха, твой знакомый в беде!
Это подействовало молниеносно, и фотограф, прижав аппарат плечом к уху, уже одевался, как новобранец в казарме, вскочивший по тревоге. Как ни странно, Глеб тоже проснулся и присоединился к нему, словно только этого и ждал. Они скатились вниз по лестнице и запрыгнули в «Рено», взревевшее, по команде Глеба. Королев не прерывал связи с единственным человеком, который мог позвонить на этот номер.
Оказалось, что неизвестные напали на снятую для господина Джонсона квартиру в доме по улице Миллионной. Охранник и водитель были убиты, а Кирилл успел только схватить свое портмоне с коммуникатором и выпрыгнуть со второго этажа на клумбу во дворе. Все обошлось, он только оцарапал ноги, но сумел унести их подальше оттого места. Пробираясь проходными дворами, куда глаза глядят, позвонил единственной живой душе, которая могла ему помочь в Питере.
Капитан быстро сообщал все названия, попадавшиеся на его пути, Виктору, а тот повторял сидевшему за рулем Глебу. Вскоре коренной петербуржец догадался, где и в каком направлении бежал потомок великого князя, сохранивший бойцовские качества в аховой ситуации, как и его предок когда-то на войне. Им повезло, через некоторое время буквально наперерез «Рено» из проходного двора выскочил высокий мужчина под пятьдесят, сохранивший хорошую спортивную форму. Они еще попетляли по спящей Северной столице, путая следы от возможного преследования. Выключили сотовые, чтобы их не вычислили. С погашенными фарами въехали в двор спящего дома и тихонько вошли в квартиру, где их с волнением ждали женщины.
Первым делом отправили Кирилла в ванную, и пока он смывал «пыль Питерских дорог», искали подходящую одежду. Это оказалось не так просто. Попутно Пыха рассказал троим взрослым совершенно невероятную историю заочного знакомства, встречи и спасения потомка великого князя Николая Кирилловича.
Все гадали, нужно ли заявить о нападении в полицию. Их сомнения рассеял господин Джонсон, разъяснив, что квартиру для него в Питере сняла Натали, причем на свое имя, поскольку американец желал посетить Северную столицу инкогнито. Машина для поездок по городу, водитель и охранник были наняты ей же, правда, на деньги Кирилла. В момент нападения неизвестных и водитель, и охранник были убиты, а наследник капитана бесследно исчез с документами, деньгами, кредиткой и сотовым. Разве что одежда там осталась.
Наибольшее хладнокровие и трезвость мысли сохранила Светлана, молча слушавшая все разговоры, а потом спокойно заявила:
— Ни какого-убийства не было. Вас хотели просто припугнуть, чтобы ограбить или заставить подписать важный документ. Думаю, вы сами догадались, о чем идет речь, а нам можно и не говорить о том.
Американец, грустно улыбнувшись, благодарно глянул на супругу десантника, но промолчал.
— Мы завтра, вернее уже сегодня, — продолжила москвичка, — проедем с Викой по магазинам и купим вам одежду в дорогу. Надеюсь, наш фотограф к обеду будет в форме…
Она немного задумалась и уверенно закончила свой план:
— Глеб будет следить за новостями, и, если никаких намеков на ваши приключения не появится в криминальной хронике, то мои рассуждения верны. А это означает, что вас, Кирилл, в Питере ничего не держит, и наш отважный Пыха сможет спокойно довести обновленную команду к бабе Вере. Там решим, что делать дальше.
— Может быть поедем двумя машинами? — предложил Глеб.
— Лучше вас не впутывать в эту историю, ребята, — резонно отрезала боевая подруга десантника. — Мы и так свалились на вашу голову с такими проблемами.
— Приключениями, — поправила ее Лена.
— Позвольте мне выразить искреннюю благодарность всем вам, — осторожно вмешался в разговор американец. — Светлана абсолютно права. Дело деликатное, и пока не стоит его афишировать и превращать в шоу. Обещаю после завершения приключений американца в России пригласить всех вас в мой дом около Нью-Йорка и все рассказать. Но. Пока многое неясно, потому не следует торопить события.
На обед все собрались за столом в небольшой квартире Глеба и Елены. Американец отмалчивался, с осторожностью поглядывая на русских, которые забыв все волнения прошедшей ночи, шутили за столом как ни в чем ни бывало. Эта особенность русских, принимать и переживать вместе все беды и радости, постепенно утрачивается. За последние два-три десятка лет русские поставили бронированные двери на своих жилищах, отгородившись не только от возможных бед, но и от радостей. Старшее поколение еще помнит то время, когда ключ от двери лежал под ковриком, и все это знали. Теперь некоторые строят не только большие дома и нанимают охрану, но и обносят прилегающую территорию высокими заборами. Продолжая проповедовать свободу и равенство, меньшинство отгораживается от большинства, создавая свое братство. А большинство не хочет принимать новый порядок и тоже отгораживается от него хотя бы дверью, постепенно разрывая все, что было накоплено их предками. И только собравшись однажды за столом с близкими им по духу, старается выплеснуть негатив и вновь окунуться в то светлое утерянное прошлое, где все дети во дворе были общими, где можно быть счастливым от ерунды, и поделиться этим с каждым.
«Форд» набрал скорость на трассе М11 Москва — Петербург. В салоне сидели пятеро. Американец на заднем сиденье был в маске, закрывавшей пол-лица. Он прижал к себе за плечи двух пацанов и думал, что не случись того давнего и странного события с пропажей бриллиантов, возможно и он так же обнимал сейчас своих русских детей и ехал бы в свой русский дом в Москве из своего другого русского дома в Питере. Хотя он и вырос в Америке, впитав в себя все законы и правила борьбы за свои интересы, но еще Кирилл был воспитан в семье, бережно хранившей остатки воспоминаний о России. В молодости он только старался принимать взгляды родителей и особенно бабушки, не противился их странной привязанности к России, но и не принимал ее полностью. Он считал себя американцем и гордился своим превосходством. Последние события вдруг что-то всколыхнули в его душе, и он чутко прислушивался к ее голосу, стараясь понять.