— Верно, русское золото составило 88 % от «золотого пула» ФРС. Однако за сто лет договора никто из законных наследников не снял ни цента. Если кто-то этим воспользовался, суд определит правило компенсации. Так что, вы зря волнуетесь. Если проценты не были сняты со счета, то в силу вступает правило капитализации, то есть, проценты начисляются на проценты. Ежегодно. А это уже двести пятьдесят тонн с хвостиком. Впрочем, хвостик можно отнести на судебные издержки, адвоката и прочие непредвиденные расходы. Что, согласитесь — мелочь по сравнению с основной суммой.
— Я подумаю над вашим предложением.
— Конечно, — улыбнулся граф. — У меня есть покупатели в Европе, так что, в августе покидаю Россию. Надеюсь, месяца достаточно для принятия решения, в противном случае, можно ничего не сообщать. Позволю себе уйти по-английски, не попрощавшись с несравненной Эльвирой Рудольфовной. Честь имею.
Гость неожиданно резко встал и буквально сбежал с черным дипломатом по лестнице на первый этаж. Стоящая у красивой кованой изгороди машина, мигнув огоньками резко набрала ход.
— Хватит аккумулятора номерок посмотреть? — спросил Олег.
— Догонять не буду, так достанет, — успокоил его фотограф.
И действительно, на мониторе пульта управления появился номер удаляющейся машины «Вольво» с номером 333 из автомобильного кода Москвы.
Минут через двадцать, по грунтовой дороге, избегая ям и кочек, не торопясь, в сторону столицы двигался «Форд». Пересекая лесной массив, казавшийся темным и недружественным, машина рыскала светом фар, выбирая наиболее безопасный путь. В салоне сидели двое молчаливых одноклассников. Оба вспоминали девяностые годы прошлого века, когда школьники вместе со всеми впитывали агрессию и тревогу витавшие повсюду. Большинство не понимало, что происходит и кто этим управляет. Все хотели перемен, а им со всех сторон обещали каждому по квартире, по машине, а то и по две. Раздали на руки отпечатанные наспех бумаги, где черным по белому было написано, что каждый теперь владеет частью собственности огромного государства. Новые собственники радостно несли их в какие-то центры, которые обменивали их на другие бумаги, которые обещали и обнадеживали.
Как быстро это забылось. В памяти стерся и дефолт, когда все потеряли накопленное и не получили обещанное. Ну, разве что, за исключением маленькой группы, спланировавшей и реализовавшей этот грабеж. Ежедневные кошмарные новости по всем каналам убедили граждан, некогда огромной и могучей страны, что возврата нет и быть не может. Пора просто забыть. Однако, у этого преступления нет срока давности.
— Артурчик блефует, — неожиданно прервал молчание Пыха. — Бланк депозитного договора Первого Национального Банка США в 1913 году использовал серый фон с карандашным рисунком богини Фемиды коричневого, а не черного цвета.
— О, как! — удивился Олег.
— Черный цвет рисунка был до 1901 года, пока его не сменил Рузвельт.
— Если не секрет, откуда такая уверенность?
— Бланк, который показал Артурчик скопирован из музея криминалистики в Вашингтоне, остальное заполнено верно, — спокойно пояснил фотограф. — Автор фальшивки поленился чистить какой-нибудь реальный договор того времени, а снял копию хорошего качества с музейного экспоната. Хотя, это не бросается в глаза, зато почерк и чернила легли ровненько.
— Пыха, ты серьезно?
— Отвечаю. Только не задавай свой любимый вопрос…
— Но как, Холмс? — все-таки спросил Корень.
— Любопытство, — улыбнулся Королев, — простое любопытство.
— Скажи-ка, а золотые сертификаты?
— Ты не поверишь, это просто произведение искусства!
— Я так понимаю, что выбора нет, и придется поверить.
— Захочешь, покажу альбомы с подделками и оригиналы.
— Нет, я лучше буду тебя сдавать в аренду банкирам. Почасовая оплата. Идет?
Оба улыбнулись этой шутке и умолкли, каждый думая о своем. При выезде на шоссе Пыха неожиданно спросил:
— Может, вырежем из записи кадры с первым листом депозитного договора?
— Нет, — подумав ответил Олег. — Во-первых, он может давно знать об Артурчике то, чего мы еще не знаем, а во-вторых, тебе нужно убедить американца в исполнительности и лояльности. Ты наша единственная ниточка к Кириллу, обрывать нельзя. Играешь роль фотографа, увлеченного съемкой, не вникая в суть происходящего. Вспомни сколько стоит дрон… Стоп, а где «iPhone»?
— В багажнике, с инструментами в ящике тарахтит. Я его в старый шарфик замотал. Координаты по GPS отследить можно, а голос микрофон не возьмет.
— Да ты просто Кулибин!
— Значит, отдаем Кириллу карту памяти со всей записью?
— Ну, только скопируем. Вдруг что понадобится.
— Я захватил ноутбук. Скопирую на заправке, и можно звонить американцу.
Через час, к припаркованному в тускло освещенном переулке «Форду», тихо подкатила «Мазда СХ-9» и выключила фары. Водитель синей машины пересел на пассажирское сиденье кроссовера.
— Как поживаете, Виктор? — бодро спросил Кирилл.
— Отлично. Еду со съемок. Еще и дома не был. Сегодня погода была словно на заказ, — он протянул водителю карту памяти. — Картинка получилась отличной, а сюжет… Ну, посмотрите сами.
— Спасибо за оперативность, — американец протянул Королеву три сотни, и на вопросительный взгляд ответил. — Карантин сняли. Меня интересует каждый шаг Артура. Так что, это премия за скорость.
Пыха что-то хотел сказать, но запнулся, так и не сформулировав свою мысль. Американец понимающе улыбнулся, не каждый день русский фотограф мог заработать такие деньги, да еще получив в подарок дорогую технику. Поэтому, он просто пожелал удачи в дальнейшей работе, и они распрощались.
Настроение у Королева испортилось. Он вдруг физически ощутил в кармане сложенные пополам банкноты. На такие деньги Витек мог иногда прожить целый месяц, но сегодня они его не радовали. Что-то похожее с ним бывало и прежде, когда после окончания работы, передаче клиенту готовых материалов, отснятых на свадьбе, ему в итоге небрежно засовывали несколько смятых купюр в карман пиджака, бросив свысока фразу, что, мол, заслужил, а хозяин сегодня добрый.
А ему гораздо дороже были слова искренней благодарности от какого-нибудь фотографа в летах, если Пыхе удавалось вернуть к жизни старенькую камеру. За такую работу в мастерской брался только он — возни много, деньги небольшие… Но когда он видел ожившие глаза владельца старого аппарата, в которых читалось столько благодарности за возвращение к той жизни, когда человек мог заниматься творчеством, пусть даже он снимал муравьишек или бабочек, и которая вдруг оборвалась из-за отказа камеры, уже многократно пережившей свои «инфаркты» и «инсульты», а накопить денег на новую уже невозможно. Это подобно прощанию со старым умирающим другом, помочь которому нельзя, а без него и жизни не будет.
Синий «Форд» припарковался около небольшой кафешки, где томился в ожидании Корнеев. К нему за столик молча подсел Витек, и с явной неприязнью подсунул под чашку три купюры. Потом откинулся на спинку стула, словно освободился от чего-то неприятного.
— Научись переступать через это, — неожиданно ласково проговорил Олег. — Меня иногда тоже коробят такие подачки. Просто хочется кинуть их в рожу, а потом еще и добавить… В таких случаях я представляю себя нашим разведчиком у фашистов. Помнишь, мы бегали в кино про войну, когда могли где-то заработать… Внуши себе, что ты на задании, и за столом с врагами поднимай тост «за нашу победу».
— Да, я это… — Пыха опять не нашелся, что сказать, чтобы объяснить свое состояние.
— Тогда — лучший кофе на дороге, — Олег грустно кивнул на свою пустую чашку. — Я выжил. Можешь попробовать.
Фотограф отвернулся к большому плоскому экрану на стене, где без звука крутили музыкальные ролики. Коктейль из ярких нарядов, красивых авто, морских пейзажей и счастливых лиц. Жизнь напоказ все больше входила в привычку горожан. Никто не заметил, как исчезли с домов лозунги борьбы за мир во всем мире, коммунизм и выполнение очередных планов. Их сменила реклама красивых и дорогих вещей, за обладание которыми тоже нужно было бороться. Только вместо конкретного врага, от тунеядца до империализма, теперь врагов не было, а боролись за безликие деньги. Хотя, если задуматься, их нужно было отбирать у всех остальных, поскольку денег на всех не хватало. Причем, средства борьбы любые, ведь деньги не пахнут. Тут и прошла подмена привычного лозунга «человек человеку друг, товарищ и брат» на более простой — «человек человеку — волк».
— Я читал у генетиков, — неожиданно продолжил эту мысль Олег, — что естественный отбор у разных племен шел и на уровне генов, отвечающих не только за цвет кожи или волос, но и душевные качества. Уже известны гены, отвечающие за стремление особи к накопительству или наоборот, к состраданию. И, если общественная мораль племени поощряла обман и воровство по отношению к иноверцам, то в этом племени выживали только те, кто совершенствовался в таком деле и так же воспитывал своих детей. Похоже, над русскими взяли верх потомки этого племени…
— Проехали, — отрезал Пыха, — ты лучше скажи, а не собирается ли наш граф встретиться еще с кем-нибудь по интересующему нас вопросу?
— Ну как же! — вскинулся собеседник. — Послезавтра в 22.00 он зван на ужин к вдове шоколадного короля герцогине Смирновой-Сокольской.
— Далеко?
— Охотничий домик на Десне… Завтра посмотрю подходы.
— Извини, что-то я не расположен сегодня… — Королев сделал неопределенный жест рукой — Наверное это к дождю.
— Типун тебе на язык, — постарался сгладить Олег, — Пусть придет жара. Пусть в ресторане «Сицилия» сломаются все кондиционеры.
— Пусть, — Пыха порывисто встал и попрощался, просто положив ладонь на плечо школьному другу.
Глава XXIII
От Теплого стана по Калужскому шоссе, синий «Форд» пролетел около двадцати километров меньше, чем за четверть часа. Свернув к Троицку, расположенному у реки Десны, впадавшей чуть ниже в Пахру, он долго рыскал вдоль берега пока не натолкнулся на туристическую стоянку, которой, похоже, пользовались такие же нищеброды, выбиравшиеся к воде по выходным. Б