– Раз уж мы теперь работаем вместе, может, расскажете о себе чуть больше, чем я знаю? – спросил Игнат, присаживаясь. Он взял свой посох, лежащий подле, положил на колени, и принялся стучать по дереву пальцами.
– Ну, историю Драма ты знаешь примерно настолько же, насколько её знаю я. Он ещё по дороге в город рассказал, если помнишь. Так что, если ему нечего больше добавить, то…
– Вообще-то, я имел в виду тебя, Таринор. О тебе я знаю лишь, что ты друг Бьорна, но больше ничего. – перебил его маг.
– Мне тоже хотелось бы услышать твою историю, – добавил Драм, взглянув на наёмника.
Таринор молчал, неотрывно глядя на пляшущие языки пламени.
– Наёмник я. Без рода и племени, – буркнул он. – Так меня и видят те, с кем сводит жизнь. Таким меня эта самая жизнь и сделала.
– Но ведь у тебя была семья? Даже я – сирота-безотцовщина – и то знаю, что мать была, да померла давным-давно. Отец, наверное, тоже сгинул, раз я оказался в приюте старого ублюдка Кройна, а потом меня оттуда в Академию увёз папаша. Ну, приёмный то есть. Во всяком случае, я его таким считал. – юноша сжал пальцами посох.
– Что ещё за приют Кройна? – спросил Таринор, подкинув веток в костёр.
– Дрянное место, – ответил за Игната Бьорн. – Сирот везде и во все времена хватало, но в Дракентале один предприимчивый делец придумал, как можно обратить людское горе себе на пользу. Папаша Кройн, так его зовут местные беспризорники, а как его звать на самом деле я и не знаю. Но мне известно, что он велит уличным мальчишкам и девчонкам слушать и запоминать всё, о чём треплются в городе. Эти слухи они рассказывают ему, а он в свою очередь Йоахиму Раухелю.
– Это что ещё за хрен? – спросил Таринор.
– Глава тайной службы Рейнаров. На редкость ушлый тип. Его прозвали многоухим, потому что уши у него в самом деле повсюду. Не удивлюсь, если ему известно, что Игнат утром достал у себя из носа.
– Не ковыряюсь я в носу… – буркнул маг. – А Кройн и впрямь негодяй, но с ним у уличных детей Дракенталя хотя бы есть крыша над головой и кормёжка. К тому же благодаря ему стража закрывает глаза на их мелкие шалости. Даже если поймали за руку, папаша договорится.
– А как вы вообще жизнь свела тебя с Игнатом, Бьорн?
– Да как-то сдружились со временем, – пожал плечами командующий стражей. – Впервые я его увидел, когда меня послали в Алый брод. Там я и остановился в «Хворосте», тогда старый Берт ещё не добавил к названию «Факел». Разговорились, Игнат оказался славным парнем.
– Как и Бьорн, – улыбнулся маг. – Когда я узнал, что он из лордского дома, поначалу и не поверил.
– Я и сам, помнится, поверить не мог, – усмехнулся Таринор. – Давно это было, семь лет назад. Мы оба были в войске Однорукого, когда он ещё не был одноруким.
– Выходит, ты побывал на войне? – вмешался Игнат.
– Ещё как побывал, – с горечью в голосе ответил тот. – Но рассказывать об этом даже не просите. Поганое время – поганая тема для разговора.
– Понимаю, – сказал Драм. – Людские войны – это невообразимо. Мы всегда ужасались вашей способности столь массово убивать друг друга.
– Странно слышать такое от тёмного эльфа, – усмехнулся Игнат, грея руки над огнём. – Уж кто бы говорил насчёт убийства себе подобных. Не думаю, что вы жалуете своих собратьев с поверхности.
– Времена эльфийских войн давно прошли. Наши народы стали мудрее. В конце концов, мы все – лишь части одного. Как две стороны луны, светлая и тёмная, попеременно меняющие её лик, но не меняющие сути.
– Сейчас снова начнётся про богов, луну и прочее, – улыбнулся наёмник.
– Всех нас так или иначе ведёт воля богов, – парировал Драм.
– Пускай эльфы думают, как им хочется. Раз эти мысли помогают им не воевать, хорошо. А мне проще жить, когда богам нет до меня дела.
– Богам есть дело до всего, Таринор. Ты можешь быть частью их замысла, даже не подозревая об этом.
– И предпочту и дальше об этом не подозревать, – ответил наёмник, поёжившись от порыва холодного ветра, что обдал его спину. – Я тебе так скажу. Короли считаются благословлёнными богами, так? И войны начинают именно короли. Получается, что боги одобряют войну. Так зачем мне преклоняться перед теми, кто одобряет и потворствует убийству тысяч простых людей, устроенному лордами и королями из-за жажды власти, мести или ещё какой-то прихоти? Из страха божественной кары? Ты ведь не знаешь, Драм, что такое война? Не видел сожжённые сёла, насаженные на пики головы? Не видел, как матери хоронят сыновей? Когда боги желают покарать, они отнимают. Они властны лишь над теми, кому есть, что терять. А мне терять больше нечего.
Эльф выслушал Таринора, но не ответил ничего. Вздохнув, он перевёл взгляд на ночное небо. Игнат вообще был под впечатлением от этой тирады и старался не проронить ни звука. Где-то пели сверчки, и свистел ветер, обдувая скалы.
– А я просто хочу, чтобы мне снова было, что терять, Таринор, – нарушил, наконец, молчание эльф.
– Ну, а у меня жизнь вот такая, Драм. Где найдёшь, где потеряешь… – наёмник бросил в костёр ветку, подняв сноп искр в ночной воздух. – Колесо истории смазано кровью. И я больше не хочу быть в нём ни спицей, ни смазкой. Слишком многих я знал, кто попал под это колесо, как мышь под телегу. И кто правит этой телегой, люди или боги, мне уже не важно, главное – самому не стоять у неё на пути.
Таринор поднял взгляд на погрустневшие лица и улыбнулся.
– Я же говорил, что тема для разговора дрянная. Жизнь есть жизнь, и у нас всех ещё есть в ней дела. Смотрите-ка, уже стемнело, – он встал и втянул носом прохладный воздух. – Стало быть, скоро и дракон проснётся. Пора заняться овцами. Драм, готовь склянку.
У всякого уважающего себя бродяги-наёмника всегда при себе был остро заточенный нож, и Таринор не был исключением. Его ножик служил верой и правдой уже несколько лет и, хоть порядком истончился от частой заточки, всё ещё был способен без труда отрезать кусок бечёвки или разделать кроличью тушку. На этот раз предстояло иметь дело с тушкой покрупнее, чем кролик, с другой стороны её и разделывать было не нужно.
Таринор отвязал одну из овец и занёс над безмятежным животным нож, но только сейчас осознал, что понятия не имеет, как правильно её зарезать.
– Кому-нибудь это делать приходилось раньше? – спросил он, бросая настороженный взгляд в бездонную темноту пещеры.
– Ты ведь наёмник, бродяга, учись-тут-учись-там? – усмехнулся Игнат. – Неужели ты никогда…
– Да. Никогда. Я же не овцевод, – недовольный голос наёмника отражался от скал дрожащим эхом. – Но думаю, только я начну её резать, она взбрыкнёт и убежит. Драм! Тебе ведь, кажется, приходилось иметь с ними дело?
– Мне бы не хотелось об этом вспоминать, – эльф поморщился.
– Но ты же как-то…
– Да, я утащил овцу! – почти криком ответил Драм, и наступившее молчание нарушал только треск огня. – Это позор для благородного этельдиар, но мне пришлось украсть у крестьянина и запятнать клинки овечьей кровью.
– В этот раз тебе не придётся ни красть, ни пачкать клинок. Вот, держи и перережь ей горло.
Драм со вздохом взял нож.
– Я не уверен, что получится. Та овца была гораздо меньше… овцёнок.
– Ягнёнок, – поправил его Таринор. – К чёрту, возьмите её за ноги, чтоб не сбежала, а ты, Драм, режь.
Бедное животное блеяло и брыкалось, а вторая овца, несмотря даже на то, что не видела ничего, тоже начинала нервничать и беспокойно блеять.
– Крепче держи. Как бы нам его не разбудить раньше времени… А это ещё что за дьявол?
Наёмник отчётливо услышал топот конских копыт, а вскоре и увидел, как к пещере приближалась дюжина человек. Трое из них, в красно-жёлтых накидках и стальных доспехах, ехали верхом, а один из пеших, носивших лишь кольчуги, держал развеваемое ветром знамя с изображением восходящего из-за горизонта солнца. Дойдя до самого костра, всадник на лошади в причудливой цветастой попоне, поднял руку, и вся процессия остановилась.
– Разве вам не известно, что в этих краях очень опасно по ночам? – заговорил он мягким голосом, каким обычно обращаются к маленьким детям. – Далековато вы забрались от тракта. Три человека и эльф – необычная компания. Вы выглядите, как демонопоклонники, которых застали за жертвоприношением. Извольте немедленно объясниться!
– Для начала неплохо бы представиться, – Таринор поднялся с колен, обратившись к незнакомцу. – Я Таринор, наёмник. А это мои компаньоны. Бьорн Талот из Талотренда, Игнат из Вальморы и Драм Дирен, как вы уже заметили, эльф. И никакие мы не демонопоклонники. А теперь хотелось бы узнать, как обращаться к тебе, незнакомец.
– Это же Великий магистр ордена Светлой Надежды! – возмущённо выкрикнул белокурый знаменосец. – Как ты смеешь…
– Тише, Эрниваль! – прервал конный. – Действительно. Я Эйрих Айзеншафт, Великий Магистр пречистого ордена Светлой Надежды, а славные мужи позади – и есть мой орден.
«Орден Светлой Надежды». Таринору подумалось, что более банального названия, чтобы выслужиться перед церковью, и придумать нельзя. Но мнение это он решил пока что оставить при себе.
– И мы будем очень признательны, если вы уйдёте с нашего пути. Ради вашего же блага, – закончил магистр.
– Знаете, у меня к вам то же самое предложение. Видите ли, мы здесь по личному поручению Алистера Рейнара, лорда долины. Хотя, судя по тому, что вы здесь, я полагаю, у нас схожие цели. Вы здесь, чтобы выкурить обитателя этой пещеры?
Магистр вскинул брови от удивления.
– Верно. Мне стало известно, что здесь поселился дракон. Омерзительное чудовище, оскверняющее наш цветущий край и бросающее тень на рыцарские ордена, что поклялись защищать долину! Уничтожить сие порождение мерзости – дело чести для нашего ордена и лично для меня!
– В таком случае мы можем помочь друг другу, – осторожно предложил наёмник. – Славы хватит на всех.
Овца брыкалась так, будто её уже режут, и её блеяние жутко раздражало Таринора.
– Драконий род выродился. Эта тварь едва ли окажется больше лошади, а потому славы от победы над ней немного, но она вся должна достаться нам. Имя Ордена Светлой Надежды останется в веках, а заодно и имя Эйриха Айзеншафта, великого магистра! А теперь расступитесь. Мы идём в пещеру.