Ей казалось, что вместо тела у нее размоченный креолус. Бесформенная масса, склизкая, тяжелая и болезненная.
Ульрике это было не объяснить.
– Вставай, пора, – шепотом сказала разбойница.
– У меня все болит, не могу, – пожаловалась Эри.
– О, это же хорошо!
– Что хорошего? – она отвернулась к стене.
– Так оно и завтра болеть будет, и послезавтра, и послепосле…
– Значит, надо отдохнуть, – Эри накрыла голову одеялом.
– Нет, надо продолжать, – не отставала Ульрика. – В борьбе победишь и боль.
– Не могу, – бурчала она.
– Медведь лысый, поднимайся, – повысила голос разбойница.
– Не могу, – повторила Эри. – Извините.
– Так, – Ульрика потянула одеяло.
Эри согнулась пополам, вцепившись в свой край. Холод ударил в спину, по коже поползли мурашки.
– Что вы делаете?
– Подъем, сказала!
– Что случилось? – окликнул их заспанный Леонард.
– Малыш, объясни подружке, что боль нужно преодолевать, – Ульрика выпустила одеяло, и Эри упала обратно на ложе.
Гоблин приподнялся и глянул в их сторону. Выглядел растрепанным и заспанным.
– Эрри, советую встать. Рразогреешься, боль уйдет. Прравда. Да и для духа полезно.
– Легко говорить, когда у самого не болит, – пробурчала Эри, не выпуская одеяло. – Ну ладно, встаю.
Она нащупала ботинки и выпрямилась.
– Я жду на улице, – Ульрика вышла.
– А почему она зовет тебя малышом? – поинтересовалась, зашнуровываясь, Эри.
Лео пожал плечами:
– Какая рразница, как тебя называют. Главное же, кто ты есть.
– Да? Ну, вообще, верно, – она подтянула штаны и принялась заправлять ремень. – А я вот всегда обижалась и на остроухую, а особенно на ведьму...
– Ты не ленись, Эрри, тренирровки еще прригодятся.
– А ты в Аргоне тоже вот так?
– Я рработал. Это и вполовину не так весело, поверрь, и я хоррошо знаю, как это болит.
Эри потупила взгляд.
– Извини.
Отблеск горящих в центре шатра угольков играл в черных глазах гоблина.
– Не ссоррься с ней, ладно?
– Ладно, – Эри застегнула куртку и про себя добавила: «И пусть она меня вконец замучит».
* * *
– Знаешь, бельчонок, в чем твоя проблема? – говорила Ульрика, наблюдая за тренировкой. – Ты считаешь себя жертвой. Прямо как твоя подружка. Как ее? Елена? Но та хоть наслаждается этим, а ты только страдаешь.
Эри отжималась.
– Не. Понимаю. О чем. Вы, – выдавила она из себя.
– Не знаю, что там у тебя в прошлом, но наверняка в родной деревне обижали. Остроухая, странная. Может, и мальчик даже какой отверг. Что, угадала? Во-от. А потом вся такая несчастная в странствиях. Одинокая, непринятая и непонятая. Жива по милости добрых людей, да?
– Нет, – с силой выдохнула Эри.
– Да, – кивнула себе Ульрика. – А теперь еще и злая тетка по твою душу. Нет, бельчонок, ты это прекращай. На жертву всегда будут и ножи, и хищники. И добрые люди, готовые подсказать дорогу. Да не в ту сторону. Уж не знаю, веришь ли ты в судьбу или предназначение, это дело личное, но в себя ты верить обязана. Закончила? Еще тридцать приседаний.
– Но как? – взмолилась Эри.
– Не стони, а делай. А я пока расскажу тебе кое-что о жертвах. Это ведь не просто слабые люди, тростинки на ветру. Это пустые бутоны, в которых цветка нет. А если и есть, то ягоды потом все равно не будет. Потому что они всю жизнь озабочены собственным жалким существованием. Собирают несчастья, как бусины на нитку, а потом перебирают или, пуще того, рассказывают кому-нибудь. С упоением и со слезинкой на глазу…
– Но я такой не буду, – возразила Эри, морщась от боли в мышцах.
– Будешь, если не перестанешь считать себя жертвой.
– А я и не считаю, – упрямилась она.
– Да? Тогда скажи, что ты сейчас делаешь?
– Выполняю дурацкие упражнения...
– Потому что...
– Потому что вы… – Эри осеклась. В зеленых глазах мелькнул огонек прозрения. – Потому что они сделают меня сильнее, – закончила она.
Разбойница улыбнулась.
– Чего стоишь, еще серию отжиманий! – скомандовала она.
Эри выдохнула и опустилась на колени. Руки дрожали от напряжения, но ненавидеть Ульрику почему-то расхотелось.
* * *
Прошло шесть недель.
Снег под ботинками больше не хрустел. На подошвы липла грязь, с лап елей капала вода. Сырость продирала сильнее мороза, но солнце уже пекло по-настоящему.
Эри чувствовала весну кожей. Проснулась она раньше времени, торопливо оделась и выскочила на улицу. Новая стоянка была меньше, палатки стояли впритык. Потому вместо обычных десяти она пробежала пятнадцать кругов и уже начала отжиматься, когда показалась Ульрика.
Разбойница перетянула темные волосы лентой и присоединилась к Эри. С недавних пор они стали тренироваться вместе.
– Ты знаешь, какой сегодня день? – спросила Ульрика. – Солнцестояние. Новый год.
– Правда? И что-то будет?
– Погуляем. И ты присоединяйся.
– Нет, – она мотнула головой.
– Да не бойся, уже давно к тебе все привыкли.
– Я не боюсь. Я просто не хочу.
– Бедная маленькая девочка, – щелкнула языком Ульрика. – Все хотят ее убить и изнасиловать. Медведь лысый, сколько можно у Лео в палатке сидеть?
Эри поднялась и отряхнула штаны.
– Я ему помогаю. Учу и учусь.
– Ах, ну да. Ладно, – Ульрика распрямилась. – По случаю я тебя тоже кое-чему научу.
Она подошла к дереву и сняла висевший на сучке ремень с ножнами.
– Это длинный кинжал, – пояснила Ульрика, касаясь блестящей рукоятки. – Сегодня будешь тренироваться с ним.
Эри идея не понравилась. Она отступила:
– Зачем? Я не хочу никого убивать.
– Кто знает, вдруг придется, – пожала плечами разбойница. – Но пока все равно не грозит. Бери, говорю!
Эри вытащила из ножен кинжал и едва не выронила его. Штука оказалась тяжелее, чем выглядела.
Восходящее солнце заиграло на лезвии. Эри подняла оружие выше и посмотрела в отражение своих глаз.
– Не зеркальце, потом налюбуешься. Вставай в позицию и вытяни его вперед, – командовала Ульрика. – Да, представь, что это меч. Бой можно и палкой выиграть. Всё в твоей голове.
Эри вытянула вперед руку и несколько раз взмахнула кинжалом в воздухе.
– Ты знаешь, бельчонок, – продолжала разбойница, – у оружия есть своя философия. И есть вещи, которые ты должна хорошо понимать. Слушаешь?
Эри перестала рассекать лезвием невидимых врагов и, став по стойке «смирно», кивнула.
– Самое главное, с мечом ли, с кинжалами – это равновесие. Не морщи лоб, я говорю не только об устойчивости. Если ты можешь легко пробежать по бревну, еще не значит, что удержишь равновесие в бою. И одних тренировок тут недостаточно. Оно должно исходить изнутри. Идти через твое понимание. Прежде всего, потому, что боевая сталь, Эри, это не просто обработанный кусок железа. Это живое существо со своей душой, – объясняла Ульрика. – И как всякая тварь, этот кинжал появился на свет и однажды погибнет. Если в бою, то смертью воина, как он того желает и потому стремится попасть в руки не к булочнику или мяснику, а к солдату или рыцарю. И если чувствует твою слабость, неуверенность и дрожь, то будь уверена – уйдет. Оружие, как и коня, нужно оседлать и покорить. На это требуется время, сосредоточенность и терпение.
– Я понимаю, – Эри кивнула. Слова Ульрики завораживали, как рованские сказки.
– Оружие живое и само по себе сила. И все же ничто по сравнению с плотью, с силой твоего тела. Хоть и кажется иначе, но удар наносится не рукой. Он исходит от твоего центра, использовать который мы и будем учиться.
Эри кивнула, хотя и не поняла, о чем речь.
– Ну и третье, – добавила Ульрика, поднимая указательный палец. – Это мысли. Твой главный враг. Во время боя ты должна отречься от себя, перестать думать и в то же время держать контроль над каждым движением.
– Но это невозможно! – воскликнула Эри.
– Должно стать возможным. Иначе никакие тренировки не помогут. Как и перестать быть жертвой, ты должна научиться переставать думать. Ведь мир такой, каким тебе кажется.
– А не наоборот?
– Нет, – уверенно заявила Ульрика.
– Ладно, так и что ж в итоге? Понимание оружия, центр тела и мысли-враги? – обобщила Эри.
– Примерно так. Понимание оружия и равновесие в теле и в голове. Но мы начнем с простого. С центра тяжести. Видишь то бревно? Забирайся и становись на одну ногу...
– А можно я спрошу? Откуда ты все знаешь? И говоришь так, будто...
– Образованная? – закончила за нее Ульрика. – Когда-нибудь расскажу, бельчонок, а пока равновесие.
* * *
Слэйд заметил Эри у котла. Нахлобучив капюшон, она пряталась за спиной Лео. Вышла, значит, все-таки. Но маскируется.
– На шо так шмотришь? – наклонился к уху Брибо.
– Как думаешь, зачем все-таки Ульрика взялась за нее? – Слэйд наморщил лоб.
– Жа кого? А-а-а… Ну, не жнаю. Шкушно ей.
– Нет, тут что-то еще, – он потер небритую щеку.
– С Жерри у них не ошень, – предположил Брибо. – Пошледний раж он в борделе три дня отшиживался…
– Все равно нет, – покачал головой Слэйд. – Не та Ульрика женщина, чтобы ревновать или тем более глупить.
– Не жнаю тогда, – Брибо развел руками. – Мож, она ей прошто нравитша?
– Она знает, – загадочно произнес Слэйд.
– Шо?
– Что-то про девчонку знает. Что та ведьма.
– Ну ты жаладил: ведьма-ведьма... шо жа бред! Шам давно с девицей обжимался? Поди с тех пор не...
– Тихо ты, – перебил его Слэйд. – Вон очередь подошла.
Новый год оказался большим праздником не только в Шадер. По случаю зажарили на вертеле поросенка, купили дорогих напитков и даже мешочек эльфийских сладостей для женщин.
Из воздуха ушло напряжение, которое раньше чувствовала Эри. Разбойники обильно ели, смеялись и рассказывали истории. Правдивые и не очень. Кто-то начал играть на мандолине. Двое женщин пустились в пляс вокруг костра.
От жары Эри расстегнула куртку и сделала еще несколько глотков яблочного компота. На всякий случай она держалась рядом с Лео, но другим разбойникам уже не было до нее дела.