— По крайней мере, она хотя бы за тебя переживает. Она должна тебя любить.
— Она мне потакает. Есть разница. Потакание подразумевает молчаливое неодобрение. Дом преуспевает. Ее профессиональная жизнь успешна; c IQ 148 она может выполнять работу даже во сне. Наши финансы стабильны, а отец никогда не опозорит семью. Я ее повод проявлять эмоции. Каждый раз, когда я делаю что-нибудь, что потрясает их дворец, она может захватить львиную долю внимания, устраивая драму. Если бы не я, на что ей жаловаться? Я поставил себе целью быть разочарованием как можно чаще.
Ух ты.
— А тебе как-нибудь случайно не приходилось оправдывать их ожидания?
— Я ходил в колледж. Когда я поступил на магистра, то осознал, что этого никогда не будет достаточно. Всю мою жизнь Дом будет ожидать, что я стану взбираться по лестнице их ожиданий. Получу степень. Заработаю денег. Женюсь по расчету. Произведу на свет умных, магически одаренных детей. Заработаю еще больше денег. Они управляли мной двадцать четыре года. Большего они не получат. — Адам наклонился ко мне. — Послушай, всему есть предел, о сестрах и родителях можно заботиться, когда тебе пять. Я даю тебе шанс стать свободной. Пошли их всех и отправляйся со мной.
Я познакомилась с беглым преступником, который любит сжигать людей. Пойдем со мной, чтобы мы могли заняться жарким сексом, в то время как весь город пытается прострелить мне башку. Если я заскучаю, то поджарю тебя для развлечения. Ага, сейчас, только туфли натяну.
— Это плохая идея.
— А если я притворюсь, что влюблен? — Адам щелкнул пальцами и крохотный огонек вспыхнул над его рукой. Он поднес его словно свечу, к моему лицу. Его глаза, обрамленные густыми ресницами, были такими темными, что превратились в два бездонных озера. — Я обещаю, что никто нас не найдет. Копы могут искать хоть тысячу лет и все равно им меня не найти.
Он в самом деле настаивал на всей этой давай-вместе-сбежим-фигне. Я прикинулась дурочкой.
— Ты ведь обманываешь меня?
— Я? Нет.
Ложь. Он солгал мне. Почему?
— Я правда заведен, в смысле, влюблен в тебя.
Что ж, та часть про вожделение была правдой. Мне нужно действовать хладнокровно.
— Ты позволишь мне себя сдать?
— Я подумываю об этом.
Ложь. Что б тебя.
— Невада, — промурлыкал он. — Ну же, солнечная девочка. Повеселись немного.
Мне вспомнились слова Корнелиуса. Адам получает желаемое, а если вы скажите ему нет, он причинит вам боль. Он хочет признания. Он хочет быть уверенным в своей особенности. Если я тут же его отвергну, горечь отторжения в ту же секунду превратится в ненависть. Я должна была уговорить его сдаться и при этом не закончить, как тот охранник из банка.
— Забудь о своей семье — бросай все и бежим со мной. Мы улетим прочь.
Я наклонилась и поцеловала его в щеку. — Не сегодня. Может, в другой раз, если я отращу крылья.
Я встала и направилась к складу.
— Они тянут тебя вниз, и ты позволяешь им, — окликнул он меня.
— Постарайся, чтобы тебя не убили. Адам, — сказала я через плечо. — Я все еще собираюсь тебя сдать.
Глава 6
Чокнутый Роган и я стояли на краю утеса. Под нами земля находилась так далеко внизу, что казалось, будто сама планета заканчивалась у наших ног. Ветер трепал мои волосы. Он был снова одет в те самые темные штаны и ничего больше. Его торс бугрился мускулами, наполненными непреодолимой, почти дикой силой. Не бессмысленной жестокостью головореза или грубой силой животного, а разумной, норовистой силой человека. Она была повсюду: в линии его широких плеч, в повороте головы на мускулистой шее, в чертах квадратной челюсти. Он повернулся ко мне, и все его тело напряглось, мускулы заходили ходуном, руки были готовы хватать и крушить, глаза были настороже, ничего не упуская из виду, светясь ярко-голубыми проблесками магии. Я могла представить, как он берет меч, и именно с таким выражением лица в одиночку идет по подъемному мосту, чтобы защитить свой замок от орды захватчиков.
Он вселял ужас, а мне хотелось провести руками по его груди и почувствовать твердые кубики его пресса. Я была еще той идиоткой. В нем бурлила магия, свирепая и живая, ручной монстр с хищными зубами. Он направился ко мне, неся ее с собой.
— Расскажи мне об Адаме Пирсе.
Я протянула руку и коснулась его груди. Его кожа была обжигающе горячей. Мускулы напряглись под моими пальцами и меня пронзила дрожь нетерпения. Мне хотелось прижаться к его груди и поцеловать его снизу в подбородок, ощущая вкус пота на языке. Я хотела, чтобы ему это нравилось.
— Что случилось с мальчиком? — спросила я. — Мальчиком, что разрушил город в Мексике? Он все еще внутри?
— Невада! — голос мамы рассек мои грёзы будто нож.
Я села у себя в кровати.
Так. То ли у меня совсем шарики за ролики заехали, то ли Чокнутый Роган был сильным проектором и мог внушать картинки прямиком в мои мысли. И так, и так плохо. Что случилось с мальчиком… пора проверить голову.
— Нева?
— Встаю. — Я выскочила из кровати и распахнула дверь. На пороге стояла мама.
— Твоя бабушка привела своего специалиста. Ты уверена, что хочешь через это пройти?
Я подняла подбородок.
— Да.
— Зачем?
— Ты бы отправилась на войну без оружия?
— А сейчас война, Невада?
Я села на лестницу.
— Ладно, ты была права. Это лишь отчасти связано с папой, а в основном касается сохранения крыши у нас над головой. Это наш дом. Ради него я готова пойти на что угодно. Я договорилась с «МРМ», что в случае моей смерти, вы выкупите название агентства за один доллар.
Ее лицо исказилось.
— Для меня это не важно, Невада. Милая, мне все равно. Я лишь хочу, чтобы с тобой все было в порядке. Ничего из этого не стоит твоей жизни. Я думала, мы были командой.
— Мы и остаемся командой.
— Но ты не рассказала мне. И заставила Берна тебя покрывать.
Я села на ступеньки.
— Я не рассказала тебе, потому что ты поступила бы точно так же, как вчера вечером. Ты бы приказала мне этого не делать. Мы команда, но ты моя мама. Ты сделаешь что угодно, чтобы уберечь меня, но пришло время, когда мне решать — оставаться в безопасности или нет.
Мама немного поразмыслила над этим.
— Ладно. Время пришло.
— Он приходил сюда прошлой ночью, — сказала я. — Адам Пирс.
— Сюда?
Я кивнула.
— Что он хотел?
— Он хотел, чтобы я пошла с ним. Он играет со мной, и я пока не знаю, в чем состоит его игра. Нужно проверить, чтобы сигнализация была включена каждую ночь. Я ему не доверяю. — Я растерла лицо руками. — Теперь я крепко влипла во всю эту историю.
— По собственному выбору, — заметила мама.
— Разве это имеет значение? Не думаю, что могла бы избежать этого, даже если бы захотела. Мам, я даже не могу… Чокнутый Роган был… — Я подняла руки, пытаясь подобрать правильные слова.
— Как противостоять урагану, — подсказала мама.
— Да. Вроде того. Я просто хочу играть на равных. Я люблю тебя. Пожалуйста, не злись на меня.
— Я тоже тебя люблю. Если ты считаешь, что тебе нужно играть на равных, то пусть будет так. Ты взрослая. Это твой выбор. Но у меня с этим будут проблемы. Со всем этим.
Она ушла. Отлично. Она все еще на меня злилась.
Я нашла бабушку и ее «специалиста» в гаражной части склада. Макаров оказался на редкость подтянутым мужчиной немного за шестьдесят, начинающий лысеть, с коротко подстриженными серебристыми волосами. Он сидел на складном стуле и разговаривал с бабушкой, поставив рядом с собой массивный металлический ящик, размером примерно два на два фута, пока темноволосый мужчина моего возраста, выглядевший его точной копией лет сорок назад, ожидал поблизости.
Бабуля заметила меня и махнула мне рукой.
— Значит, это наш кандидат. — Голос Макарова был приправлен сочным русским акцентом. — Сколько тебе лет?
— Двадцать пять.
— Рост?
— Пять футов пять дюймов.(168 см)
— Вес?
— Сто тридцать фунтов.(59 кг)
— Проблемы с сердцем?
— Нет.
— Давление, мигрени, что-нибудь подобное?
— Иногда у меня бывают головные боли, но мигрени случаются редко. Наверное, раз в полгода или около того.
Макаров кивнул, оценивая меня умными зелеными глазами. Он постучал по ящику ногой.
— Это мурена, вот только не рыба. Кто-то говорит растение, кто-то — животное, но весьма примитивное. Это нечто. Мы зовем ее муреной из-за того, что она делает. Мурена прячется в своем логове так, что ты никогда о ней не догадаешься. Она тихо сидит под водой, пока мимо не проплывет рыбка, а затем паф! — Он схватил рукой пригоршню воздуха. — Она бросается и кусает рыбу. Внутри глотки у нее есть вторая пасть, и эта пасть выстреливает наружу, впиваясь в рыбу крючковатыми зубами. — Макаров загреб воздух, изображая пальцами когти.
До этого я не нервничала. Но усилия Макарова не прошли даром.
— Вот как все будет. Снаружи ничего не видно. Проходишь через любой детектор. А затем паф!
— «Паф!» звучит не плохо. — Вроде того.
— Теперь недостатки. Мелким шрифтом. — Макаров подался вперед. — Во-первых, никто не знает, чем именно эта хрень является. Мы залезли в магию и вытащили их наружу, и никто на планете не сможет сказать, что они такое, и откуда взялись. Мы не знаем долгосрочных последствий. Мы только знаем, что имплантируем их вот уже три поколения, и пока ничего. У меня они тоже есть. Я не слышу голосов и не испытываю желания убивать людей. Но всегда есть такая вероятность.
— Я смогу с этим жить.
— Во-вторых, один кандидат из ста двенадцати отторгает мурену. И не всегда с этим справляется. Поэтому здесь Женя. — Он кивнул на блондина. — Он опытный парамедик. Но если твое сердце остановится — то оно остановится. Эх. — Он развел руками.
«Эх» было не той реакцией, которую я ожидала.
— В-третьих, способ их работы. Мурена питается твоей энергией. Ты должна заряжать их своей магией. И это будет больно. Просто чертовски больно. Но когда ты коснешься кого-то, ему будет в сто раз больнее. — Он ухмыльнулся. — Но если сделаешь так несколько раз подряд, то увидишь как перед глазами плавают красные штуковины. Их называют светлячками. Так твое тело будет просить тебя остановиться. Сделаешь так снова — вены в твоей голове взорвутся, — он издал резкий звук, чиркнув большим пальцем себе по шее, — и девять-один-один можно уже не беспокоить. Ты умрешь прямо на месте.