Разговаривая, она яростно тискала руками навершие своей трости. Тем не менее тон ее изменился.
— Король, — сказала она. — Они ненавидят его, не так ли? Да! Его ненавидят! А я знала его, когда он был молод, красив как Бог, и весь двор следил за его романом с Пердитой Робинсон.
И снова мышцы ее лица безвольно расслабились и, как она ни старалась, слезы обильно текли по ее щекам.
— Убирайтесь,—откашлявшись, каркнула она.—С меня хватит для одного вечера. Вон с глаз моих!
Чевиот сделал знак мистеру Хенли.
Старший клерк аккуратно закупорил чернильницу, отложил ручку, закрыл папку с бумагой и, опираясь на свою трость, сделал несколько легких шагов к камину, рядом с которым висел шнур для вызова- прислуги; Хенли потянул за него. Затем они с Чевиотом направились к дверям.
— Стоп! — внезапно остановила их леди Корк.
С удивительным для ее вида достоинством, не обращая внимания на залитое слезами лицо, она поднялась.
— Несколько последних слов! Я все знаю. Я все знаю, не важно, как или от кого, относительно моей броши с изумрудами и алмазами, сделанной в виде кораблика. Это был первый подарок, полученный мною после свадьбы от мужа. И я слышала, что она была заложена у Вулкана.
Казалось, от звуков вальса она была готова прийти в ярость. Она с такой силой ударила тростью в пол, что даже ара подскочил и вскрикнул.
— Мою брошь! — переведя дыхание, сказала она. — У Вулкана!
«У Вулкана? — подумал Чевиот. —В ломбарде? У ростовщика?»
Он не мог спрашивать, кто такой Вулкан. Естественно, она предполагала, что он отлично знает это имя. Но задать этот вопрос можно было кому-то другому, и поэтому он только поклонился.
— Спокойной ночи, леди Корк.
После того как Чевиот захлопнул двери, они остановились в широком пустынном коридоре, с двумя рядами китайских светильников;; молча глядя друг на друга.
— Итак, — спросил мистер Хенли, — что вы извлекли из всего этого?
— Дело в том, — откровенно признался Чевиот, — что она настолько принадлежит восемнадцатому столетию, что я с трудом понимал ее произношение, не говоря уж о смысле ее слов. Какое облегчение перейти на нормальный язык.
(На нормальный язык. За девяносто лет до своего рождения!)
— Ага! — пробормотал мистер Хенли, лукаво глядя на него. —Ясно. Я и сам пару раз просто терялся, хотя значительно старше вас. Но вот что я хотел бы сказать...
— Она не сказала нам всей правды. Она знает или предполагает, кто украл ее драгоценности. И если бы они не были связаны с сентиментальными воспоминаниями; она, может быть, вообще не заговорила бы о них. И совершенно ясно; что...
Чевиот замолчал, потому что его собеседник отвернулся от дверей. Он внимательно вглядывался в пространство перед собой; его рыжеватые; брови сошлись воедино, и он полуприподнял трость, указывая на что-то. Чевиот тоже повернулся.
Примерно в десяти футах от них, повернувшись к ним спиной, стояла Флора Дрейтон.
В общем-то в ее присутствии здесь не было ничего необычного. Она стояла справа от них, ближе к закрытым дверям танцевального зала, и под ногами у нее был выцветший ковер.
В ее застывшей напряженной позе е откинутой головой и руками, глубоко засунутыми в муфту, было что-то неестественное. Хотя они не видели ее лица, во всей ее фигуре читались мука и отчаяние.
У Чевиота сжалось сердце, словно кто-то схватил его холодными, пальцами.
Через секунду открылась дверь, одна из тех одинарных оранжевых дверей, что была слева от них, если стоять лицом к лестнице. За ней крылся проход в спальню леди Корк.
Резко захлопнув ее за собой, оттуда вышла Маргарет Ренфру. Она стояла почти боком, так что во всяком случае были видны только очертания ее подбородка. Мисс Ренфру прошла прямо перед Флорой по диагонали, торопливо направляясь, по всей видимости, к дверям бального зала.
Здесь она несколько помедлила, изменив, очевидно, свое намерение. Сделав нетерпеливый жест, она легко повернулась и прямо посередине ковра двинулась к лестнице. Она была примерно в десяти футах от застывшей на месте Флоры.
И в этот момент— как не хватало тут хронометриста, который точно все засекал бы! — кто-то выстрелил.
В силу причин, о которых будет сказано ниже, они не услышали выстрела. Стремительные пассажи дюжины скрипок, звучные аккорды арфы, шарканье ног танцующих, смех женщин и возбужденные громкие голоса мужчин создавали в коридоре невообразимый шум.
Но пуля попала Маргарет Ренфру точно под левую лопатку.
Чевиот, не отрывавший от нее глаз, увидел, как по спине, обтянутой белым платьем, хлынула темная струя. Было похоже, будто кто-то огромной нечеловеческой рукой толкнул ее вперед. Она сделала еще два шага, ноги у нее подкосились, и она рухнула лицом вперед.
Две или три секунды, которые показались бесконечными, она лежала неподвижно. Затем, судорожно сжав пальцы, она заскребла ими по ковру. Она попыталась опереться на руки, но ей удалось лишь приподняться на локтях. Мучительный спазм сотряс ее тело. Плечи у Маргарет Ренфру передернулись. Она упала, гулко стукнувшись лбом об пол, разметав густые черные кудри. И осталась недвижимой.
В мертвой тишине взвились ритмы вальса:
«Пока мы скользим по летней волне, нет, не кончаются сны.
Пока мы скользим, наши мысли вослед нам летят...»
Чевиот рванулся вперед так, что золотые драконы на выцветших стенах слились для него в одну полосу. Он упал на колени у недвижимой фигуры.
Пулевое отверстие было невелико, из него вытекла небольшая уже засыхающая струйка крови. Оружие явно было мало, с легким пороховым зарядом, звука которого почти не было слышно. Такая пуля не могла нанести серьезную рану, если только не попадала прямо в сердце.
Куда она и попала. Вытащив часы, он нажал на кнопку, откинул крышку. Подсунув руку под лоб женщины, он приподнял ей голову и поднес стекло циферблата к накрашенным губам, автоматически отметив время. Стекло осталось чистым, не затуманенным. Она скончалась за двадцать секунд.
Чевиот опустил ее голову. Защелкнув часы, он опустил их в кармашек жилета.
Мистер Хенли, бледный как бумага, со сжатыми губами, склонился к нему. Лицо у него было таким же растерянным, когда он неуклюже опустился на колени рядом с ним.
— Что?.. — начал он.
К счастью, он смотрел лишь на тело мисс Ренфру. Чевиот отвел от него глаза и похолодел.
Застывшая поза Флоры изменилась. Теперь она стояла лицом к нему в тех же десяти футах. Ее глаза невидяще смотрели на Чевиота. Ее стала сотрясать неудержимая дрожь, с которой она была не в силах справиться, потому что не владела нервами. Муфта выскользнула из ее дрожащих рук.
Хотя она продолжала придерживать муфту левой рукой, правая ее рука — в перчатке до локтя, на тыльной стороне которой широко разошелся шов, — беспомощно выскользнула из муфты.
И из нее выпал крохотный пистолетик с позолоченной пластинкой на деревянной рукоятке. Он упал на ковер и, поблескивая, остался лежать;
Флора уронила муфту, судорожно вздохнула и прижала руки к глазам.
6Кошмар в коридоре
Чевиот, встав, решительно ухватил за плечо мистера Хенли, по-прежнему стоявшего на коленях.
— Переверните ее! — приказал он.
— А?
— Положите ее на спину и проверьте, скончалась ли она. Вы же были на войне и не должны терять головы. И пусть ничто не ускользнет от. вашего внимания!
— Как скажете, сэр.
Если только старший клерк повернется...
Но он не поворачивался. Хромая нога заметно мешала ему, когда он возился с обмякшим и отяжелевшим телом убитой.
И тут детектив-суперинтендант сделал то, что, как он был уверен, не смог бы сделать ни за что в жизни.
Он молча подошел к Флоре. Ее глаза, в которых застыла немая отчаянная мольба, не отрывались от него. Он поднял пистолет, надежно ухватив его за дуло большим и указательным пальцами. В нескольких футах сбоку от нее стоял один из очень низких чайных столиков тикового дерева. Несмотря на то, что высокая лампа с шелковым абажуром создавала впечатление, что должна опираться на солидное основание, он знал, что тяжелая фарфоровая ваза, в которой она была укреплена, была пустой внутри.
Левой рукой он приподнял лампу. Правой опустил в нее пистолет. Тот полностью скрылся в фарфоровой полости.
Но предварительно он отметил еще несколько деталей. Оружие было еще теплым. На его пальце, скользнувшем по дулу, остался чёрный след сгоревшего пороха. На маленькой золотой пластинке, врезанной в рукоятку, были выгравированы инициалы «А. Д.».
После того как пистолет скрылся в вазе, необходимо было как можно быстрее повернуться. Мистер Хенли еще не смотрел в его сторону. Но...
Боже всемогущий!
Ему показалось, что одна из створок дверей, ведущих в бальный зал, приоткрылась на пару дюймов и тут же снова закрылась. В ужасе ему показалось, что он увидел в проеме что-то черное, то ли сюртук, то ли волосы, промелькнувшие на фоне ярко-оранжевого косяка с его золотыми арабесками.
Но полной уверенности у него не было. Он успел заметить мгновенное движение лишь краем глаза, в долю секунды, и, конечно, не мог быть полностью убежден.
Маргарет Ренфру лежала на спине, широко открыв глаза, с отвисшей челюстью. Она не слышала музыки и никогда больше впредь не услышит ее.
Мистер Хенли, с лица которого еще не сошла бледность, вставая на ноги, понемногу стал обретать свою рассудительность.
— Мистер Чевиот, — спросил он, — кто это сделал?
Чевиот рискнул посмотреть на Флору. Его глаза с мольбой уставились на нее, словно он спрашивал: «Флора, Флора, как ты могла?..»
И ее глаза с тем же отчаянием отвечали: «Это не я! Это не я! Это не я!»
— Мистер Чевиот,—низким хриплым голосом повторил старший клерк,— кто это сотворил?
На этот раз он не следил за Правильностью языка.
— Вы этого не делали, — сказал он. — Я тоже нет. При всем уважении к леди и ни на что не намекая, — он качнул головой в сторону Флоры, — она также этого не делала. Я наблюдал за ней, и она ни на секунду не вынимала рук из муфты.