Мистер Мейн, развалившийся в кресле, предостерегающе поднял руку.
— Ну-ну, мой дорогой Роуэн, — сказал он. — Я тут не вижу никакого запугивания. Во всяком случае, мы этого не допустим. Но боюсь, что перед нами доказательства, и, боюсь, достаточно серьезные доказательства. Возьметесь ли и вы сейчас защищать вашего мистера Чевиота?
— Мы еще не слышали его точку зрения.
— Верно. Верно. Но он солгал нам, мой дорогой Роуэн. Разве вы можете усомниться в этом? Неужели вы предполагаете, что капитан Хогбен и мисс Тремьян сочинили свою историю с начала до конца, тем более что она подтверждает то, что я и сам предполагал?
Полковник Роуэн замялся с ответом, и мистер Мейн продолжил.
— Он не сказал ни одного слова об этом пистолете и вообще о каком бы то ни было пистолете. Он солгал нам, а это самое серьезное прегрешение для офицера полиции. Как адвокат...
— Тем не менее как у юриста у вас уже сложилось убеждение по делу.
— Прошу прощения, Роуэн. Убеждение сложилось у вас. Вы испытываете симпатию к мистеру Чевиоту, потому что это человек вашего круга. У него хорошие манеры. Он сдержан. Он скромен — для вас. Он никогда первым не прибегает к силе, пока не подвергнется нападению, но в этом случае действует стремительно и резко.
— Еще один чисто английский принцип, вежливо сказал полковник Роуэн, — который я рекомендовал бы вашему вниманию.
— Но, — возразил мистер Мейн, резко хлопнув по столу, — он человек без всяких моральных принципов. То ли он прикрывал свою любовницу, леди Дрейтон, которая, как всем известно, ненавидела мисс Ренфру, то ли, что еще хуже, будучи в связи с мисс Ренфру и решив избавиться от нее, он сам задумал и осуществил это преступление.
При этих словах мистер Мейн распростер руки.
— Я делаю этот вывод только из имеющихся доказательств, Роуэн. Когда мы получим копии заявления... — Услышав отчетливый скрип пера, мистер Мейн сморщился и повернулся. — Эй, эй, Хенли, неужели вы с вашей скорописью еще не кончили снимать копии?
На углу стола старшего клерка стояла лампа под зеленым абажуром. Откинувшись на спинку стула, мистер Хенли положил ручку.
— При всем к вам уважении, сэр, — сказал он своим низким хрипловатым голосом, — мне довольно трудно работать, когда у меня буквально дрожит рука. И разрешите мне еще раз выразить уважение к капитану и его даме, но все это неправда.
— Хенли!
— Мистер Мейн! — ответил старший клерк. — Я сам был там!
При желании старший клерк мог быть скромен и незаметен. Но ему с трудом удавалось скрыть сильные стороны своей натуры. Свет лампы отчетливо высвечивал резкие черты его грубоватого лица с рыжеватыми бачками и блестящими карими глазами.
— Так как я был там, — перо казалось совсем крошечным в его кулаке, — я должен был бы все это видеть. И если бы пистолет в самом деле выпал из муфты благородной леди и мистер Чевиот спрятал бы его под лампой, неужели это ускользнуло бы от моего глаза?
— Именно так, — торопливо выпалил капитан Хогбен. — И я скажу тебе почему, чиновничек. Ты стоял спиной. Ты стоял, склонившись к трупу, переворачивая его лицом кверху. Не так ли, приятель? Да или нет?
— Да или нет, Хенли? — ровным голосом повторил мистер Мейн.
На лбу мистера Хенли высыпали капельки пота.
— Может быть, — сказал он. — Возможно, я и не мог этого увидеть. — Он кивнул в сторону Луизы Тремьян, которая была почти в бессознательном состоянии. — Но, как эта юная особа сказала вам, леди Дрейтон не роняла пистолета из муфты. Я же смотрел на нее! И в подкладке муфты не было отверстия от пули! Она не могла этого сделать!
— Даже в том случае, — тихо спросил мистер Мейн, — если она быстро повернула муфту боком, — руками он показал это движение, — и выстрелила из ее проема, так, чтобы не оставлять следов пороха на подкладке?
— Я...
— Возьметесь ли вы утверждать под присягой, что этого не могло произойти?
Мистер Хенли оперся на свою толстую трость черного дерева. Покачнувшись, он едва не упал и, отведя глаза в сторону, опустил их.
— Видите ли... — нерешительно начал он.
— Значит, вы не можете поклясться? — потребовал от него ответа мистер Мейн.
— Нет, сэр, под присягой я не взялся бы...
— Значит, ваше заявление не имеет значения. Вам осталось дописать лишь полдюжины строчек. Так что садитесь, мой добрый Хенли, и заканчивайте свое дело.
Когда клерк, сгорбившись, снова взялся за перо, на губах Хогбена появилась легкая надменная и загадочная улыбка. Но полковник Роуэн внезапно вскинул руку.
— Слушайте! — приказал он.
В течение пяти или шести секунд никто не проронил ни слова. В помещении стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь скрипом пера по бумаге. Луиза Тремьян спрятала лицо в ладони. Разве только чуткое ухо полковника Роуэна уловило слабый отдаленный шум. Во всяком случае, он незамедлительно приподнял колокольчик со стола, который издал резкое пронзительное звяканье.
В ту же секунду открылась дверь, ведущая в коридор, и на пороге предстал сержант с номером девять на воротнике мундира.
— Сержант! — сказал полковник Роуэн. — Каковы последние сообщения о... о тех небольших беспорядках на Парламент-стрит?
— Сэр! — отдал ему честь появившийся на пороге сержант. — Пока еще ничего серьезного, сэр. Но толпа растет. Дело в том...
— Да? В чем дело?
— Видите ли, сэр, дело не только в этом малом, портном Пиннере. Там уже не меньше полдюжины ораторов.
Когда наши ребята заставили одного из них заткнуть свою картофелечистку, из других дверей высыпала толпа народа с факелами, которая окружила их.
— Кто там командует, сержант?
— Инспектор Бейн, сэр. Там еще сержант Кроссли со своими констеблями, которых у него от десяти до девятнадцати. Поступают жалобы из палаты общин, сэр.
Вмешался мистер Мейн. — Говорю вам, Роуэн, что мы не можем больше послать туда людей!
— Во. всяком случае, не из нашего отделения, — холодно улыбнулся полковник Роуэн. — Но, с вашего разрешения, Мейн, отделения «С» и «Д» предоставят нам человек восемнадцать. Сержант! Пусть они присоединятся к остальным. И никакого насилия, пока оно не станет неизбежным.
— Есть, сэр.
— Сержант! — несколько иным тоном обратился к нему мистер Мейн. — Когда вы исполните приказ, не будете ли вы столь любезны выйти на улицу и доставить нам пару свидетелей, чтобы заверить документ? Любых прохожих.
— Очень хорошо, сэр.
Когда затянутый в портупею сержант открыл двери, из коридора донесся какой-то шум. Было ясно, что спать полиции в эту ночь не придется. Не прошло и минуты, как сквозь закрытые портьеры донесся грохот экипажа, который на полной скорости ворвался во двор, где и остановился.
Почти сразу же сержант доставил двух свидетелей. Одним из них был потрепанный человек с взлохмаченными седыми волосами, а другим — почтенный морщинистый джентльмен, который направлялся в Атенеум-клуб. Оба были далеко не в самом лучшем расположении духа.
— Джентльмены, джентльмены, — принялся успокаивать их мистер Мейн. — Мы задержим вас не больше чем на минуту. Вы уже закончили, Хенли? Отлично. Я почтительно прошу вас, мои дорогие сэры, всего лишь поставить свои подписи как свидетелей под двумя копиями документов. Капитан Хогбен?
Хогбен небрежно начертил свою роспись. То же сделали и остальные. Копии были заверены и запечатаны, а свидетелей выпроводили столь же бесцеремонно, как и пригласили. Мистер Мейн сиял.
— Хотя это вряд ли имеет значение, — сказал он, — но могу ли я попросить вас, мисс Тремьян, вручить капитану Хогбену вашу муфту?
— Мою муфту? — изумилась Луиза Тремьян.
— Если вам будет угодно. И пусть он покажет нам, как леди Дрейтон боком держала муфту во время выстрела, хорошо?
— Да! — резко ворвался новый голос. — Во всяком случае, пусть он нам это покажет!
Голос был негромок. Более того, он был тих, подчеркнуто тих и сдавлен.
В открытых дверях стоял суперинтендант Джон Чевиот.
Лицо его было бледным, а стиснутые челюсти разжались только тогда, когда он произнес эти несколько слов. Под накинутым пальто, он, как и Хогбен, был весь в черном, если не считать полоски белой сорочки и золотой цепочки от часов с брелоками на жилете. В руке он держал предмет, напоминающий зеленую папку.
Но впечатление, произведенное этим тихим, почти мирным голосом, было таково, что в комнате наступила мертвая тишина и всех присутствующих охватила дрожь. Луиза Тремьян подавила готовый вырваться у нее вопль.
Сразу же за ним стояла Флора Дрейтон, а за ними держался сержант Балмер. Чевиот поклонился Флоре, пропуская ее в комнату. В мертвой тишине он усадил ее в другое широкое кресло, недалеко от Луизы. Легко кивнув всем собравшимся, Флора заняла место в нем. Она была еще более бледна, чем Чевиот, но, так же как и он, сдержанна, и высоко держала голову.
Чевиот сделал загадочный жест сержанту Балмеру, который, кивнув, закрыл двери. Чевиот легкими шагами пересек комнату, приблизившись к столу, за которым сидел мистер Мейн. Среди разбросанных бумаг насмешливым напоминанием тут лежал пистолет полковника Роуэна с серебряной рукоятью.
Не говоря ни слова, с отвращением на лице, Чевиот переместился к столу старшего клерка, на который и положил зеленую папку.
Наконец это мрачное молчание было нарушено голосом мистера Мейна.
— Вы появились довольно поздно, мистер Чевиот, — сказал он.
— Да, сэр. Это верно. Некое лицо, — ответил Чевиот, — приложило немало сил, чтобы я вообще тут не появился.
Слегка повернувшись, он глянул на Хогбена. Тот, оскалив зубы, засмеялся ему в лицо. Этот хриплый смех резко контрастировал со спокойной и твердой вежливостью двух комиссаров полиции.
— Конечно, мистер Чевиот, — ровным голосом сказал мистер Мейн, — вы проявили излишнюю смелость, когда пообещали нам доставить убийцу мисс Ренфру к восьми вечера, не так ли?
— Я так не считаю, сэр. — Чевиот снял пальто и шляпу, аккуратно положив их на стул и вернулся к столу. — Кроме того, сейчас только четверть восьмого.