40.
Если описать наш отлет с Миртум иносказательно, … то мы были похожи на отвалившегося от обеденного стола толстяка, переполненного вкуснятиной и глубоко сомневающегося в том, стоило ли так набивать желудок. Впервые мы приняли в трюмы такое огромное количество груза – и примерно сорок процентов из него принадлежало не нам, а подлежало доставке. Сомневаюсь, что эти доставки вообще принесут нам деньги, но зато не было установлено никаких жестких сроков, а значит, первым делом мы сможем заняться собственными делами.
Наш путь лежал к корабельному могильнику и несмотря на то, что мы собирались задержаться там надолго, мы уже планировали следующие шаги, прорабатывая дальнейший маршрут – а он вел в куда более оживленную часть нашего окраинного сектора. Туда, где совсем другие деньги, совсем другие размеры станций, а, следовательно, и популяций. И не удивительно, что именно в этой части сектора было столь оживленно – там находилась относительно недавно открытая планета почти земного типа, на которой сейчас шла активная фаза терраформирования. Планета Мэйнрэй. Там до сих пор имелись огромные территории, что были засняты с космоса и картографированы, но нога человека туда еще не ступала– во всяком случае, официально. Там, столь же активно, как и процесс терраформирования, трудились научные центры, спешно изучающие богатую флору и куда мене богатую фауну, стремительно исчезающую под натиском человеческой цивилизации, не терпящей ничего чужеродного нигде, кроме ксенозоопарков.
Мэйнрэй оказался богат плодородной почвой, атмосфера изменилась настолько, что уже можно было дышать ею, хотя все еще требовались специальные полумаски с фильтрами. Недра планеты обрадовали немалым количеством полезных ископаемых.
Поэтому неудивительно, что вокруг планеты быстро образовался целый кластер из космических станций, астероидных поселений и даже пары сертифицированных верфей, способных не только починить, но и построить достаточно современный корабль небольших размеров. Само собой, никто не позволит колониальным верфям выпускать боевые корабли, но этого и не требовалось – недавно колонизированную планету охранял малый федерационный флот из двух крейсеров, одной достаточно старой боевой станции, несущей на борту истребители, плюс еще около десятка кораблей поменьше – военные не собирались никому предоставлять точные данные о своей численности.
Мы собирались к Мэйнрэю в первую очередь из-за верфей – нам требовалось пройти сертификацию. Так же там находилось достаточное количество продвинутых ЭкзТермов, где вполне можно было сдать экзамены на профессии, что невозможно получить на обычных станциях – например, профессию гражданского космического пилота. Там же возможно и пройти тестирование, тем самым подтвердив квалификацию и получив все документы.
Лео старательно собрал в себя все, что смог найти по Мэйнрэю, и теперь вдумчиво изучал, классифицируя информацию. Я занимался примерно тем же, пока мы двигались к первой точке маршрута. И я не забывал делать перерывы на тренировки и стрельбы, заставляя себя действовать все быстрее и точнее – особенно в обращении с игольником и винтовкой. Когда голова и тело требовали перерыва, я проводил долгие часы в нашей столовой, где с радостью наблюдал за шахматными поединками между Лео и нашим новым членом экипажа Константином Джоновичем Давыдовым, предпочитающим, чтобы его называли Костей. Наш новый главный садовник, высокий, седовласый, улыбчивый, уже приступил к делу, заставив Вафамыча создать вдоль одной стены кают-компании длинный и широкий металлический стол, на котором выстроил горшки со всеми нашими растениями. Я помог установить сверху освещение, и наша оранжерея ожила, действительно начав радость взоры своим видом. Помимо уже имеющихся растений у нас появилось пять саженцев лимона, три апельсина и шесть яблоней. Это, не считая трех длинных емкостей, заросших разноцветными лишайниками, мхами и даже грибными спорами. Все это, вместе с парой мешков плодородной почвы, пятью ящиками бумажных книг и тремя контейнерами оборудования и инструментов, доставил с собой на борт мистер Давыдов. Человеком он оказался очень деятельным, не терпящим пустого времяпрепровождения. Он успевал все, давая мне пример рациональнейшего использования времени. Чтение, ведение дневника, ухаживание за растениями, блистательная игра в шахматы, интереснейшие истории про различные цветы и деревья, готовка вкуснейших блюд из простейших компонентов… да, у этого человека было чему поучиться. Меня тревожил только его возраст и отсутствие на борту медицинского отсека – как и доктора. Если с первым я ничего не мог поделать, то вот остальное внес в список срочных приобретений и наймов. Это, кстати, было еще одной причиной наведаться в самую оживленную часть нашего сектора – уверен, мы сможем отыскать пару штатных единиц на одной из станций, что плывут в вакууме вокруг колонизированной планеты.
Планеты…
Лично себе я дал твердое обещание – если представится шанс впервые в жизни оказаться на настоящей планете – я этот шанс не упущу! Хотя это было не так-то и просто – свободная посадка на Мэйнрэй была под запретом, и боевые корабли и спутники Федерации зорко за этим следили. Хочешь на планету? Добро пожаловать на федерационный пассажирский околопланетный хаб, где ты подашь заявку, тебя проверят и либо дадут разрешение сесть на пассажирский шаттл, либо откажут, не поясняя причину. Все это Лео узнал из станционной инфосети Миртума – немало кто из жителей станции хотел бы жить на планете, но это оказалось не так-то просто осуществить.
Почему все так сложно?
Этого никто не знал, хотя предположения строились самые безумные. Военные отмалчивались, продолжая держать планету под пристальным наблюдением.
И учитывая все эти сложности – я прямо мечтал, чтобы на Мэйнрэе оказалась парочка чудом проскользнувших сквозь кордоны смертников.
Но это в будущем. А пока практически все мое внимание было сосредоточено на куда более важных текущих задачах – захват и ремонт нового куда большего по объему корабельного корпуса. Мы с Лео и Вафамычем уже даже подобрали несколько вариантов, просмотрев сделанные ранее фотографии.
Очень скоро мы окажемся на месте, и начнется очередной напряженный период нашей жизни. Хорошо, что на этот раз мы взяли более чем достаточно воды, воздуха, продовольствия и прочих расходников как для нас, так и для нашей роботехники – а ее прибавилось и солидно.
41.
На выбор самого лучшего из имеющихся корпусов мы потратили два дня. Определились в первый же час, но затем щедро выделили еще сорок восемь часов на то, чтобы убедиться окончательно. Само собой, все это время я провел вне Леонардо, находясь внутри скафандра. И нет – не урывками, пять часов снаружи, три внутри на отдых и снова в открытый космос… нет. Я провел там, внутри выпотрошенной огромной стальной туши древнего километрового рудовоза все сорок восемь часов. Пил из трубки, бережно тратя пять литров имеющейся витаминизированной воды. Вместо еды – густое желе, что тоже высасывалось из трубки уходящий в прикрепленный к внутренней стороне шлема эластичный контейнер. Баллоны с воздухом менял поочередно. Спал в то время, когда Вафамыч отправлялся обратно на корабль после очередного осмотренного участка – отдохнуть и посмотреть на составляемую в реальном режиме карту, чтобы затем свериться с имеющимися у нас чертежами и схемами этой серии кораблей.
Вакингу – название давно уже не используемой серии.
Слишком тяжелые, слишком толстостенные, слишком старые и безнадежно отставшие от прогресса корабли. Они многократно выработали свой ресурс – большая часть оборудования оказалась на своем месте. Никому не нужен этот хлам. Не нужен настолько, что глупо даже тратить время на его демонтаж – никак не использовать и никому не продать искрящую проводку, дырявые шланги и трубы, помятые баллоны и старые глупые электронные модули. Радоваться тут нечему – нам это тоже не надо. И нам придется потратить время на демонтаж.
Когда я, после двухсуточного отсутствия вернулся на борт, то выделил еще пару часов на окончательное утверждение плана, после чего мы все – кроме нашего главного садовника и, разумеется, бессменного Лео – вырубились на шесть часов.
Проснулся я с широкой улыбкой – и радовался я не только найденному неплохому корпусу, обещающему уйму проблем в ближайшее время. Нет. Я радовался тому, что выдержал сорок восемь часов в открытом космосе. Меня никто не заставлял, кроме себя самого. Я сам не знаю, почему вдруг захотел пройти через этот миниатюрный ад, когда приходится справлять нужду в скафандре. И спать там же – в становящемся все пахучей и влажнее скафандре. Возможно на мое решение повлияла одна из скаченных с инфосети статей, где рассказывалось, что члены знаменитого абордажного федерационного космического отряда проходят через подобный кошмар регулярно. Цель – привыкнуть к космосу, привыкнуть к мраку, тесноте скафандра, постоянному ощущению, что тебе здесь не место, и что вот-вот кончится воздух, и ты задохнешься в шаге от спасения. У них-то все пожестче. А я продержался сорок восемь часов – и счастлив. И почему-то уверен, что в ближайшем будущем попробую замахнуться на трое суток. Мало тренировать лишь тело – надо еще тренировать и дух.
За быстрым обедом мы почти не разговаривали. Зачем? И так все было решено. Едва покончив с едой, мы натянули на себя просохшие скафандры, проверили запас воздуха и воды, после чего начали стаскивать в шлюзовую камеру расходники, а дроиды заехали туда самостоятельно. Их у нас теперь было пять штук, и все отличались солидным возрастом. Три робота резчика-сварщика. Два паука, обладающих функциями разметочников. И один многоногий жук – достаточно вместительный контейнер на шести длинных лапах. Часть мы собрали самостоятельно, хотя я больше занимался настройками, а Вафамыч корпел над сборкой. Еще часть мы получили от мистера Цевада, настолько благодарного за благополучное разрешение ситуации, что он был готов отдать нам все что угодно. Я и не постеснялся, с достоинством приняв от него денежную карту на двенадцать тысяч кредов, двух дроидов, баллоны с кислородом, контейнеры с водой, картриджи с порошковым топливом и еще немало расходников.