— Какого хрена ты мне мешаешь, Понго? Отвали на хрен! Вот что я тебе скажу! Удушить — и конец! Я сделаю!
— Был приказ, Тренни! Ты же слышал слова босса?
— Он мне не босс!
— Тихо, дебил! Тихо! — зашипел Понго, со страхом оглядываясь. — Заткнись!
— Сам заткнись! Просто дай мне сделать дело! Важное дело! Вот что я тебе скажу — удушить ее и конец! Я сделаю!
— Да ты меня уже… хватит! Ты пятерых баб за три часа убил!
— А ты жалеешь этих богатеньких сучек?! Тебе их жалко, Понго?! Пока мы жрали дерьмо на рудниках, эти суки жрали в три горла и спали на шелке! Спали на шелке!
— У каждого свой путь… мы с тобой подписались не на это! Нам проплатили по десять тысяч на рыло чтобы мы немного прокатились, а затем заняли свой сектор и удержали его несколько часов. Мы свое дело сделали, Тренни. И неплохо набили сумки золотишком. Хватит на этом! Как только дадут сигнал, мы перегрузим наши задницы на Серую Нить и свалим отсюда. Ты слышишь меня? Хватит!
Коротышка брызнул яростной слюной:
— Да пошел ты! Хватит мешаться! Отойди и все! Просто отойди, Понго! Ты мне брат, но я тебя убью, если полезешь под руку! Еще раз тронешь меня — и убью! Слышишь?!
— Да я тебя просто чуток оттолкнул…
— Я прострелю тебе шею тысячу раз! И твоя голова просто отвалится, Понго! Не надо! Вот что я тебе скажу — удушить ее и конец! Я сделаю дело! Ты понял?
— Хватит!
— Пойдешь против меня? — дуло винтовки в руках безумно оскалившегося коротышки поплыло в воздухе, медленно наводясь на грудь гиганта. — Так, да? Тебе эта золоченая сучка важнее старого друга?
— Да плевать мне на нее!
— Мы с тобой баланду тюремную из одной миски хлебали, Понго! И теперь ты встаешь у меня на пути?! Из-за нее?! Из-за этой богатой суки?!
— Я… — с шумом выпустив воздух Понго. — Слушай сюда, брат… ты ведь мне брат, помнишь? А? ПОМНИШЬ?!
Качнувшись от его крика, коротышка заторможенно кивнул, при этом его лицо продрала стремительная судорога.
— Помню…
— Точно помнишь?
— Помню…
— Ты смекаешь, что завалить пять баб за три часа — это уже перебор? Ты одной голову рояльной струной отпилил! Себе все руки посек!
— Она сама виновата!
— В чем?! Она визжала и отползала от тебя! Швыряла в тебя украшения — лишь бы ты отвалил!
— Виновата она сама!
— В чем?
— БАБА! — выкрикнул Тренни. — Она баба! Баба! Баба! Баба! А ты… ты слабак! Вот Конг мужик! Он смеялся!
Они оба глянули на храпящего и снова столкнулись взглядами. Но взорами они мерялись недолго. Здоровяк сдался первым.
— Вот же дерьмо, — пробормотал Понго и… махнул рукой. — Давай… делай свое дело… И живее…
— Ты мой брат!
— Да…
— Ты мой брат! Брат!
— Да знаю я… знаю…
— Я быстро… вот этим шнурком… ты видишь, какая у нее белая кожа? Видишь?
— Больной ты ублюдок, — простонал тот и чуть повернулся, чтобы не видеть последующего. — Сдам тебя мозгоправу…
Пользуясь тем, что бесноватый был занят выуженным из кармана шнурком, а здоровяк стоял ко мне спиной, я неспешно поднялся, чуть повел стволом и трижды выстрелил. С такого плевого расстояния все три иглы вошли точно в цель — в грудь коротышки. Тот пошатнулся, глянул на меня и упал. Четвертый выстрел ушел в ляжку здоровяка, и тот тоже рухнул, сдавленно что-то прокричав. Я не разобрал ни слова — может быть, потому что был занят бесстрастным убийством храпящего бородача с окровавленным лицом. Я прострелил ему грудь и горло. Пока он умирал во сне — слишком милосердная смерть для смеющегося над мучительной смертью невинных женщин ублюдка, — я опять обратил свое недоброе внимание на стонущего здоровяка:
— Что за «Серая Нить»? — спросил я.
— УБЛЮДОК!
— Не тянись к оружию!
— Тварь!
Следующие три иглы вошли в его тело, и он затих навсегда. А я повернулся к продолжающей лежать на полу девушке:
— Жива?
Она ответила не сразу, и мне пришлось повторить туповатый вопрос.
— Жива, — наконец отозвалась она, осторожно поворачивая ко мне свою необычную голову. — Ты один из службы безопасности?
— Ну…
— Вы сработали отвратительно! — заявила она, не дав мне произнести ни слова. — Вы тупые бездарные ленивые ублюдки, что допустили настоящую бойню! Вам всем место в тюрьме! А ответственным офицерам место в камере расщепления! Ты не один из них?
— А ты вообще понимаешь, что такое не стоит говорить незнакомым вооруженным людям? — пораженно спросил я. — Тебя же могут пристрелить… и даже если будет расследование, то кто разберется в этом хаосе, когда и кто тебя убил?
Она молчала несколько секунд, прежде чем признать очевидное:
— Об этом я не подумала… представься!
— Подними задницу с пола и готовься молча двигать за мной! — приглушенно рявкнул я, приседая у первого трупа и торопливо обыскивая карманы. — И прихвати вон ту сумку…
— Я не обязана следовать твоим указаниям! Ваша служба позорно скомпрометирована собственной бездарностью и…
— Я не из службы безопасности! Я гросс! Гросс Тим Градский! Прибыл сюда с миссией спасения! Поэтому, будь так добра — прикрой свой милый ротик, подбери то, что я тебе сказал — и двигай за мной! — прошипел я, ничуть сейчас не напоминая образец того крутого Черного Гросса из крутого сериала. Тот всегда умел найти язык с женщинами…
Золоченая молчала еще несколько секунд, сверля меня взглядом. Наконец неохотно кивнула:
— В таком случае, я должна следовать за тобой. Это диктует логика.
— Да что ты? А то, что тебя собирался удавить безумный ублюдок — это не повод?
— Я Лея. И я пойду за тобой, гросс Тим Градский. Но зачем тебе сумка, полная окровавленного золота и алкоголя?
Удивленно глянув на объемистую черную сумку, я покачал головой:
— Тогда не надо. Хватай ту винтовку — и за мной…
20
Молчать девушка не стала. Она заговорила сразу же. И заговорила более чем требовательным, но спокойным и приглушенным голосом, добавляя к словам мягкие текучие жесты.
— Дети страдают от жажды. Мы должны им помочь.
Вот что сообщила Лея, и два этих коротких предложения не только заставили меня резко затормозить, но и задать всего один вопрос:
— Где?
— Я покажу. Сначала надо взять воду. Я знаю где.
Она позволила себе легкий намек на улыбку, и я понял, что зубы у нее тоже далеко не обычные — молочный перламутр с золотом внутри.
Подтянув чуть повыше ремни ставшего слишком тяжелым рюкзака, я коротко кивнул:
— Веди. Там можно ненадолго задержаться?
— Убежище абсолютно надежное, — не оборачиваясь, оповестила она. — Ты способен на спринт, гросс Тим Градский?
— Можно просто Тим. И да — я способен на спринт.
— Хорошо, — ответила она и резко ускорилась, перейдя на быстрый бег.
Я отреагировал с секундным запозданием, рванув следом. Навстречу полетели все более сужающиеся коридоры, а с каждой новой дверью — что тоже становились все уже, — отделка становилась тусклее, и вскоре мы оказались в коридоре с покрытыми металлом и невзрачным пластиком стенами. Здесь мы и остановились — спустя полчаса то убыстряющегося, то замедляющегося бега. Я взмок. Забрало пришлось поднять — запотело. Но я выдержал пробежку и при этом не утратил бдительности, не забывая смотреть по сторонам, оглядываться и заглядывать в каждое попавшееся окно и открытую дверь.
Противника не обнаружили. Мертвых тел — тоже. Тут вообще никого не было. Коридоры и помещения пусты, нет следов крови, на столах недоеденная еда и оставленные недопитыми бокалы. Кое-где на полу цветастые платки, блестящие головные уборы и вычурная обувь на столь высоких каблуках и столь необычных очертаний, что хватало одного взгляда для понимания — она жутко неудобная. Это все встречалось в первой трети нашего жутковатого забега по кораблю-призраку. В оставшихся двух третях брошенных вещей было еще больше, но по своему классу они относились к обычнейшим предметам быта — пластиковые подносы для еды, белые и красные кружки, поношенные бейсболки, парочка планшетов в черных чехлах — один из них я подхватил с длинного обеденного стола.
Свернув еще пару раз, мы воспользовались грузовым лифтом. Он доставил нас в достаточно просторное безликое помещение с тремя широкими дверьми, украшенными непонятными мне сложными аббревиатурами. Пока я гадал, какая из них наша, одновременно старательно восстанавливая дыхание, Лея присела прямо у лифта, повозилась с чем-то и… одна из секций пола со щелчком чуть опустилась, следом мягко отъехав в сторону. В открывшемся пространстве горел тусклый свет, и одного взгляда хватило, чтобы понять — девушка говорила правду. Снизу вверх на меня смотрели восемь пар испуганных детских глаз. Убрав руки от оружия, я отодвинулся от проема, понимая, что вряд ли вызову у детей восторг — обвешанный оружием чужак… Я успел разглядеть, что там внизу что-то вроде достаточно просторной комнаты со стальными стенами, стеллажами и каким-то тряпьем на полу, и еще увидел двух детей и двух взрослых, лежащих на этих импровизированных ложах. Воздух из укрытия исходил тяжелый — кровь, пот, моча… Совсем не похоже на запахи элитного круизного лайнера.
Пока Лея торопливо передавала вниз прихваченные нами по пути бутылки с питьевой водой, печенье, конфеты и прочие закуски, я осматривался и пытался понять, где мы, собственно, оказались. Словно прочтя мои мысли, спутница заговорила сама:
— Старые служебные и жилые помещения. Раньше персонала было куда больше, но после последней модернизации «Гранд Че» перестал нуждаться в половине рабочих рук. Лишние работники были списаны. Помещения стали ненужными. Там дальше расположены кубрики для женского персонала, а под нами старое хранилище униформы и постельного белья. В служебных частях корабля стремились по максимуму использовать свободное пространство. Есть непроверенные сведения, что в те дни, когда на борту находились целые политические партии со всей свитой, немалую часть их сопровождения приходилось размещать в кубриках для персонала. А самому персоналу приходилось спать в гамаках в складских и технических помещениях вроде этого…