одна из них прислала старшей сестре сообщение по большей частью состоящее из плачущих рожиц.
Лея не стала задумываться. Она просто развернулась и побежала обратно, не обращая внимания на крики персонала и попытки ее догнать — не так-то просто нагнать киборгизированную девушку с почти незаконными активаторами в икроножных и бедренных мышцах. Да… отчасти она синтет, а не чистый киборг, но в ней ни одной мерзкой ксенодобавки, и плевать на все те обещанные невероятные возможности из цветастых рекламок мастерских по ксеномодификации. На борту лайнера целых шесть центров по различным модификациям, к слову. И они пользуются популярностью среди скучающих от вечного круиза пассажиров.
Сестер она отыскала. Но центральное убежище было уже закрыто, а в коридорах появились вооруженные черные фигуры, что без раздумий стреляли на любое движение. Тут-то она и вспомнила про старые склады в неиспользуемых жилых помещениях. Так они оказались тут. Но ее подвела неопытность — она не захватила с собой запасов воды. Пришлось отправиться на первую вылазку. Назад она вернулась быстро, но воды добыть не успела — ей встретились раненные пассажиры. Вторая вылазка — подобрала умирающую взрослую, что скончалась у нее на руках, и еще пару детей. На третью миссию она решилась далеко не сразу, резонно решив переждать то страшное цунами смерти.
Что за цунами смерти?
Вообще цунами — это убийственная волна, что стирает с лица земли целые города, но в этом случае она использовала это выражение чтобы… что? Ты знаешь про цунами и выражение? О… что ж…
Во время второй попытки добыть воду она выжила лишь чудом. Ей удалось затаиться в живых зарослях. Она стала свидетелем гибели больше десяти пассажиров, что не оказывали никакого сопротивления. Их скосили практически одной очередью, когда они стояли на коленях. А затем добили выстрелами в головы. При этом негодяи отрывисто и громко переговаривались, прикидывая, скольких уже убил их ударный отряд прикрытия и что почти все основные цели из списка захвачены. Четырнадцать из двадцати уже в их руках. И как же жаль, что чертовой Вонг удалось ускользнуть до начала захвата, а еще двое вроде как успели закрыться в одном из убежищ. Попробуй теперь вскрой бронированную коробку да так, чтобы не умертвить содержимое…
Она медленно уползла оттуда и уже на обратном пути наткнулась на умирающую с двумя детьми. По этой же причине ей было так тяжело собраться с силами и решимостью на четвертую попытку. И все кончилось бы очень плохо, не встреться ей молодой гросс Тим Градский. Она благодарна. Очень.
— Верю, — улыбнулся я и, меняя баллон на винтовке, мягко спросил: — Позволь задать тебе еще несколько вопросов, Лея?
— Спрашивай, — кивнула «золотая» девочка. — Я ведь понимаю, насколько это важно…
Убежище я покинул через десять минут, оставив там внизу все трофейное вооружение. Раненым я помог с лекарствами и бинтами, сделал для них все возможное. Один из них был в комбинезоне службы безопасности — а Лея знала его лично, — и должен был уметь обращаться с оружием. Саму девушку учить не пришлось — она поразила меня тем, как ловко управилась с громоздким оружием. Потом она пояснила: на «Гранд Че», возможно, лучший в этом космическом секторе интерактивный тир с восьмью степенями погружения и полумиллионом боевых сценариев на любой вкус. Она любила там бывать. Ее любимым сценарием был тот, где она отыгрывала роль космического десантника, что в аварийной капсуле падает на кишащую злобными тварями планету с атмосферной почти земного типа, но раз в несколько минут вызывающей жестокие галлюцинации…
Так что — да, она умеет стрелять. И пусть ей претит сама мысль об убийстве разумного существа… детей в обиду она не даст. Может, в этом и состоит парадокс любого доброго человека? Убивать нельзя… но порой все же приходится…
22
Чтобы выжить, надо быть сконцентрированным. Это я уже умел.
Но есть еще одно важное условие для выживания — надо уметь не просто сконцентрироваться, а еще и отбросить все лишнее, оставив только действительно важное или… то, что отбросить просто нельзя. Конечно, в том случае, если ты считаешь себя человеком, а не моральным уродом.
Вскоре я успел определить свой не столь уж большой список приоритетов и выстроил их по ранжиру.
Первое — выжить. Не любой ценой, как любят громогласно заявлять во многих боевиках главные герои или их наставники. Но все же — постараться выжить во что бы то ни стало. Мне есть ради кого и ради чего жить.
Второе — фиксация. Я продолжу записывать все на мои нательные камеры, благо хранилище пока почти свободно. Помимо этого, я продолжу снимать с тел мертвых бандитов браскомы, забирать планшеты и прочие электронные девайсы, имеющие в себе накопители данных. Глубоко сомневаюсь, что на девайсах этого сброда найдется хоть что-то об их нанимателях, но уверен, что немало полезной информации там все же отыщется.
Третье — спасение. Я продолжу спасать всех, кого смогу. Благодаря действительно прекрасному совпадению и новому невольному знакомству, я теперь знаю, куда могу доставить выживших. Дорогу к убежищу я запомнил намертво и позаботился о том, чтобы о ней не было ни байта информации на моем браскоме. Путь можно увидеть на видеозаписях — но с этим я уже ничего сделать не могу, к тому же все, по заверениям Лео, зашифровано — а для шифровки и защиты он использовал не собственные возможности, а специальные программы, скачанные с серверов Лиги Гроссов. Таким, как мы, есть что скрывать, и боссы Лиги позаботились об обеспечении защиты.
И больше ничего.
У меня ненадолго возникла дурная мысль о разведывательном рейде в более глубокие территории врага… но после одного инцидента, где я лишь чудом остался жив и невредим, я отбросил все подобные мысли как можно дальше. Но обо всем по порядку.
Первые три часа после покидания убежища «золотой» девушки я попросту слонялся без дела, исследуя ближайшую территорию. Я не встретил никого и ничего — не считая крови, трупов и брошенных вещей. Где-то к середине четвертого часа блужданий в роскошном кровавом аду я понял, что держу в руках увесистую бутылку виски и уверенно свинчиваю крышку, испытывая при этом непреодолимое желание сделать как минимум три-четыре больших обжигающих глотка. Я себя остановил. И с этого момента уже стал лучше понимать встреченных рядовых преступников. Плодить трупы, находиться среди трупов, слышать стоны и крики умирающих без внутреннего напряжения сможет только абсолютный психопат. Я таковым точно не был и надеялся, что крепкий алкоголь чуток поможет. А ведь я считал себя привыкшим к мертвецам… Что ж… в некоторых случаях количество однозначно перевешивает качество…
Но еще тяжелее было не с внутренним напряжением, а с рвущейся наружу яростью. Слишком уж часто за эти часы, когда чуть углубился в лабиринты богатых коридоров, я сталкивался с безумной жестокостью. Распятые на стенах обнаженные пассажиры со вспоротыми животами, лежащие на серебряных блюдах нарубленные домашние питомцы и они же заживо «приготовленные» в огромной глиняной печи для пиццы — в расположенном посреди живой рощи кафе. Изрубленные деревья и насаженные на их сучья умирающие люди, и висящие над ними повешенные. Немало изнасилованных, а затем пристреленных — их выдавали позы. Множество невнятных тупорылых надписей, что были сделаны обязательно кровью. Чаще всего там были просто имена с добавлением «сделал или сделала это». Гордились своей собственной мерзостью. Немало было и приписок вроде «приговорен, но еще не расщеплен», «буду убивать всегда», «смертнику нечего терять». Этим на самом деле терять уже нечего — закон им большего наказания выдать не сможет.
К началу пятого часа я понял, что стал гроссом идейным.
Таких, как эти твари, надо убивать. И убивать как можно быстрее. Дело не в том, чтобы прикончить их как можно болезненнее. Нет. Дело в том, что таких ублюдков надо выкорчевывать из этой вселенной, чтобы они больше не могли творить подобное…
Я уже кипел от бешенства, только что закрыв глаза очередной обнаженной девчушке, что вряд ли так уж давно переступила порог совершеннолетия, когда мне наконец посчастливилось — послышалась стрельба и буквально из соседнего помещения. Коридоров тут не было — целая анфилада залов с высокими двустворчатыми дверьми, что отделяли один зал от другого. Мягкая удобная мебель, лампы на низеньких столиках, редкие бутылки и блестящие хрустальные бокалы в барах-бочонках и полки, полки, полки и полки, сплошь забитые книгами или же их прекрасными муляжами. Я находился в библиотеке. И закрывал глаза девушке, лежащей ничком на круглом журнальном столике. Рядом валялась изрезанная одежда. В навсегда застывшем лице покойной было столько страха и боли, что… что я сильно обрадовался раздавшейся стрельбе.
Подбежав и прижавшись к стене рядом с распахнутыми дверьми, я присел, заглянул внутрь и тут же отпрянул. Воспроизвел мысленно увиденную картинку, понял расклад, поднялся и спокойно шагнул в сторону, поднимая оружие. Останавливаться я не стал — просто прошел мимо широких дверей, непрерывно стреляя при этом. Выплюнувшая длинную очередь винтовка с недовольным шипением смолкла, а из зала понеслись крики боли. Еще через секунду воздух в дверном проеме буквально полыхнул от того количества игл и пуль, что сквозь него пролетели. Все выстрелы пришлись в противоположную стену, выбив из плотно стоящих книг облако рваной бумаги. В это время я уже перебежал чуть дальше и замер, ожидая продолжения.
В соседней комнате стояло человек восемь, а может и девять. Все в черных комбинезонах и с разноцветными рюкзаками за спинами. Там, кажется, были даже битком набитые детские розовые, со смешными рожицами на клапанах. По этим стоящим стеной спинам я и всадил длинную очередь. И успел увидеть, как упали минимум четверо. У еще двоих вроде как были пластиковые жилеты… В зал вкатился серебристый шар, замерев метрах в четырех от меня. Поняв, что хорошего ждать не приходится, совершив пару прыжков, я укрылся за поваленным овальным столиком. Толстая столешница едва не сломала мне ребра — упал на нее боком. А когда упал, то первое, что бросилось в глаза, так это табличка с надписью: «Настоящий земной дуб. Выращен на Плениде-1». Ярчайшая вспышка и электрическое гудение убедили меня прервать чтение, а последовавшие яростные крики заставили приготовиться к худшему. И я не ошибся — придурки решили взять меня штурмом, черным стреляющим валом рванувшись в атаку. Еще одна моя очередь почти закончила дело, сбив их с ног. Сменив картридж, я приподнялся на локте и… зашипев от дикой боли, покатился прочь, стремительно разрывая дистанцию. Боль в правой ноге была такой сильной, что я с огромным трудом удерживался от выдавшего бы меня крика боли.