Фургоны словно плыли к ним сквозь струящуюся пыль, покачиваясь и подпрыгивая на неровной почве; пока они ждали их приближения, Анна пробормотала:
— Мы должны вечно благодарить этого человека…
Она сидела на заднем сиденье «фиата» с Шасой на коленях, Сантэн — рядом с ней.
— Ему хорошо заплатят.
Гарри стоял рядом. В руке он держал свернутый в трубку документ, перевязанный красной ленточкой. Он постукивал бумагой по своему протезу.
— Сколько бы ему ни заплатили, все равно будет мало, — заявила Анна, прижимая к себе Шасу.
— Он человек вне закона, бунтарь и изменник, — нахмурился Гарри. — И мне все это очень не по душе…
— Пожалуйста, дай ему все, что мы ему должны, папа, — тихо сказала Сантэн. — И пусть уходит. Я не хочу больше его видеть — никогда.
Маленький полуголый мальчишка-нама, погонявший волов, засвистел, останавливая их, и Лотар де ла Рей медленно спустился с сиденья рядом с возницей, морщась от усилий.
Оказавшись на земле, он мгновение-другое помедлил, придерживаясь одной рукой за стенку фургона. Вторая его рука висела на перевязи на груди. Даже сквозь загар было видно, что его лицо приобрело желтовато-серый оттенок. Под глазами лежали тени, скорбные морщины вокруг рта углубились, щеки и подбородок покрылись густой светлой щетиной.
— Он ранен, — пробормотала Анна. — Что это с ним случилось?
Сантэн рядом с ней молча отвернулась в сторону.
Лотар собрался с силами и пошел навстречу Гарри. На полпути между «фиатом» и фургонами они коротко пожали друг другу руки, причем Лотар неловко протянул здоровую левую руку.
Они заговорили тихо; с того места, где находилась Сантэн, слов было не разобрать. Гарри протянул Лотару свернутый в трубку документ; Лотар зубами развязал ленточку на нем, развернул бумагу на бедре, придерживая рукой, и нагнулся, чтобы прочитать ее.
Через минуту он выпрямился, и лист сам собой снова свернулся в трубку. Лотар кивнул Гарри и что-то сказал. Его лицо ничего не выражало, а Гарри неловко переступил с ноги на ногу и как-то неуверенно приподнял руку, словно предлагая обменяться с Лотаром еще одним рукопожатием, но потом передумал, потому что Лотар не смотрел на него.
Он смотрел на Сантэн; стронувшись с места, Лотар прошел мимо Гарри и медленно направился к девушке. Сантэн тут же выхватила у Анны сына и забилась в дальний угол сиденья, бешено глядя на Лотара и обнимая Шасу так, как будто защищала его. Лотар остановился, поднял здоровую руку в жесте мольбы, но тут же уронил, потому что выражение лица Сантэн не изменилось.
Гарри в недоумении переводил взгляд с одного на другого.
— Мы можем ехать, папа? — чистым резким голосом спросила Сантэн.
— Конечно, милая.
Гарри быстро обошел «фиат» и нагнулся к заводной рукоятке. Когда мотор заработал, он почти бегом вернулся к водительскому месту и взялся за рычаг стартера.
— Ты ничего не хочешь сказать этому человеку? — спросил он.
Когда Сантэн отрицательно качнула головой, он тронул машину с места.
Сантэн оглянулась только раз, когда они проехали уже с милю по песчаной дороге. Лотар де ла Рей все еще стоял у подножия каменного монумента — крошечная фигурка посреди пустыни — и смотрел им вслед.
Зеленые холмы Зулуленда так резко отличались от безжизненности Калахари или чудовищных дюн пустыни Намиб, что Сантэн с трудом могла поверить, что находится на том же самом континенте. Но потом вспомнила, что теперь они на противоположной стороне Африки, в тысяче миль или дальше от Божьего Перста.
Гарри Кортни остановил «фиат» на вершине крутого длинного склона, высоко над Бабуиновым ручьем, и, выключив мотор, помог обеим женщинам выйти.
Забрав у Сантэн Шасу, он подвел их к началу спуска.
— Вон там, — показал он, — Теунис-крааль, где родились мы с Шоном, а потом и Майкл.
Поместье располагалось у нижнего края склона, и его окружали сплошные сады. Даже с такого расстояния Сантэн видела, что они неухоженны и заросли, как тропические джунгли. Высокие пальмы и цветущие деревья спатодеи были опутаны неподстриженными лианами бугенвиллеи, а декоративные рыбные пруды позеленели от водорослей.
— Конечно, дом восстановили после пожара…
Гарри замялся, и некая тень пробежала в глубине его синих глаз, потому что в том пожаре погибла мать Майкла, но потом он поспешно продолжил:
— Я немного увеличил его за прошедшие годы.
Сантэн улыбнулась, потому что дом напоминал старуху, надевшую вещи самых разных стилей, ни одна из которых ей не подходила. Греческие колонны и георгианский красный кирпич угрюмо таращились на побеленные фронтоны с завитушками в стиле голландских построек на мысе Доброй Надежды. Затейливые колпаки на каминных трубах явно чувствовали себя неловко по соседству с зубчатыми стенами и каменными башенками. А за домом до самого горизонта тянулись колышущиеся поля зеленого сахарного тростника, на легком ветру похожие на поверхность летнего моря.
— А вон там — Лайон-Коп.
Гарри повернулся, чтобы показать на запад, где склон уходил вниз, образуя густо поросший лесом амфитеатр вокруг городка Ледибурга.
— Это земли Шона… сразу за границей моих. Вон там! Насколько можно видеть. Мы вместе владеем всеми этими склонами. Там и сама усадьба Лайон-Коп, можно рассмотреть крышу дома за деревьями.
— Здесь так прекрасно! — выдохнула Сантэн. — О, смотрите на эти горы по другую сторону, на их вершинах снег!
— Да, это Драконовы горы, в сотне миль отсюда.
— А там?
Сантэн показала через крыши города, через комплекс сахарных фабрик и лесопилок, на элегантный белый особняк на склоне над долиной.
— Это тоже земли Кортни?
— Да… — Выражение лица Гарри изменилось. — Поместье Дирка Кортни, сына Шона.
— А я и не знала, что у генерала Кортни есть сын!
— Иногда ему хочется, чтобы его и не было, — проворчал Гарри, но тут же быстро продолжил, пока Сантэн не принялась уточнять: — Ладно, пора дальше ехать, время уже к обеду, и, если нам повезло и почта успела доставить мою телеграмму, слуги будут нас ждать.
— Сколько у вас садовников, минхеер? — спросила Анна, когда «фиат» медленно двинулся по извилистому спуску к Теунис-краалю; неодобрительно хмурясь, женщина всматривалась в путаницу зелени.
— Четыре, кажется… а может быть, пять.
— Ну, минхеер, вы напрасно тратите на них деньги, — сурово заявила ему Анна.
Сантэн улыбнулась, представив, как этой толпе садовников придется теперь отрабатывать каждое су своего жалованья. Потом ее внимание привлекло нечто другое.
— Ой, смотрите!
Она даже привстала, одной рукой схватившись за спинку переднего сиденья, а другой придерживая шляпку.
Вдали, по другую сторону побеленной изгороди, что тянулась вдоль дороги, несколько жеребят, перепуганных грохотом автомобиля, помчались прочь через выгул, поросший пышной зеленой травой кикуйю, — копыта взлетали в воздух, блестящие бока вспыхивали на солнце.
— Одной из твоих обязанностей, моя дорогая, будет следить за тем, чтобы за лошадьми хорошо смотрели и как следует их выгуливали. — Гарри повернулся к Сантэн и улыбнулся. — И нам придется подобрать пони для юного Майкла.
— Да ему нет еще и двух лет! — возразила Анна.
— Для этого человек никогда не бывает слишком молод, мевроу. — Теперь Гарри улыбался ей, и это уже была хитрая и сладострастная улыбка. — Или слишком стар.
И Анна, продолжая хмуриться, ничего не смогла поделать со своим взглядом — он смягчился до того, как она отвернулась от Гарри.
— Вот хорошо! Слуги нас все-таки ждут! — воскликнул Гарри и остановил машину перед двустворчатой тиковой дверью входа.
Слуги шагнули вперед, выстроившись в соответствии с рангом, чтобы их познакомили с вновь прибывшими; первым был повар-зулус в высоком белом колпаке, а последними — конюхи, садовники и конюшенные мальчишки, и все они почтительно складывали перед собой руки и так сверкали белыми зубами, что Шаса подпрыгнул на руках у Сантэн и издал восторженный крик.
— Ах, юный господин! — засмеялся повар, отдавая мальчику честь на военный лад. — Приветствуем тебя, маленький вождь, и пусть ты вырастешь таким же сильным и крепким, как твой отец!
Они вошли в Теунис-крааль, и Гарри горделиво повел их через большие комнаты, пребывавшие в благородном беспорядке. Хотя Анна и хмурилась, проводя пальцем по предметам, мимо которых они проходили, и видя сплошную пыль, все же этот огромный дом обладал мягкой и доброй атмосферой — от длинной баронской столовой, стены которой украшали охотничьи трофеи, до библиотеки, где дорогие, но пыльные тома лежали на письменном столе и на полу вместо полок.
Сантэн почти мгновенно почувствовала себя дома.
— О, как будет замечательно снова видеть здесь молодых людей, и симпатичных женщин, и малыша… — Гарри выразил ее ощущение в словах. — Старый дом просто нуждается в притоке жизни.
— И в небольшой уборке, это ему тоже не помешает, — проворчала Анна.
Но Гарри уже спешил к центральной лестнице, оживленный, как юноша.
— Идемте, идемте, позвольте мне показать вам ваши комнаты.
Анне он отвел комнату рядом со своими покоями, и, хотя значение этого жеста ускользнуло от Сантэн, Анна опустила взгляд и стала похожа на смущенного бульдога, когда заметила небольшую дверь, выходившую в гардеробную Гарри.
— А вот здесь устроишься ты, моя дорогая…
Гарри повел Сантэн по верхнему коридору и открыл дверь в огромную солнечную комнату с французскими дверями, выходящими на широкую террасу над садом.
— Здесь чудесно!
Сантэн в восторге захлопала в ладоши и выбежала на террасу.
— Конечно, нужно тут все приукрасить, но ты должна сама выбрать цвета, ковры и гардины… а теперь пойдемте в комнату юного Майкла.
Когда Гарри распахнул дверь комнаты, расположенной напротив комнаты Сантэн, его настроение заметно изменилось, и Сантэн, войдя внутрь, сразу поняла причину.
Здесь во всем присутствовал Майкл. На стенах висели фотографии в рамках, и он улыбался с них: Майкл в форме для игры в регби в компании еще четырнадцати веселых молодых людей; Май