Пылающий берег — страница 108 из 110

— Алмазы! Мадам, в среднем мы извлекли по двадцать шесть каратов на сотню поднятой породы.

— Я все равно не понимаю. — Сантэн довольно глупо качнула головой. — Что это значит? Что значит «сотня породы»?

— Сотня породы — это примерно восемьдесят тонн почвы.

— А что значит «двадцать шесть каратов»?

— Мадам, копи Ягерсфонтейн оцениваются в одиннадцать каратов на сотню породы, даже Весселтон имеет лишь шестнадцать каратов на сотню породы, а это богатейшие алмазные прииски в мире. Данное владение почти в два раза богаче.

— Получается, алмазы все-таки есть?

Сантэн во все глаза уставилась на инженера, а он достал из бокового кармана своей куртки несколько коричневых конвертов, связанных вместе бечевкой, и положил их перед ней на папку с отчетом.

— Только, пожалуйста, не смешивайте их, миссис Кортни, в конвертах камни из разных шурфов, и все они тщательно описаны.

Онемевшими, распухшими пальцами развязав бечевку, Сантэн открыла один конверт. И высыпала его содержимое на ладонь. Некоторые камешки были не крупнее горчичного зернышка, а один был размером с крупную горошину.

— Это алмазы? — снова спросила она, желая услышать подтверждение.

— Да, мадам, и в среднем удивительно хорошего качества.

Сантэн тупо смотрела на маленькую горку камешков на своей ладони; они казались мутными, маленькими и такими незаметными…

— Простите мне мою вольность, мадам, но могу ли я задать вам один вопрос? Конечно, вы можете и не отвечать на него.

Сантэн рассеянно кивнула.

— Вы член какого-то синдиката… у вас есть партнеры в этом предприятии?

Она качнула головой.

— Вы хотите сказать, что вы единственный владелец этой заявки? Что вы обнаружили эту трубку и застолбили ее исключительно за свой счет?

Сантэн кивнула.

— Тогда, — инженер мрачно покачал головой, — на этот момент, миссис Кортни, вы, видимо, одна из богатейших женщин во всем мире.


Твентимен-Джонс задержался в лагере у Львиного Дерева еще на три дня.

Он прошелся по отчету вместе с Сантэн, объясняя ей каждый непонятный для нее пункт. Он открыл каждый из конвертов с образцами камней и, пинцетом выкладывая ей на ладонь необычные или стандартные камни, указывал на их специфические признаки.

— Некоторые из них такие маленькие… разве они хоть чего-нибудь стоят? — Сантэн потрогала крохотные кусочки указательным пальцем.

— Это промышленные камни, мадам, они предоставят вам хлеб с маслом. И окупят все ваши расходы. А большие ювелирные камни, вроде вот этого, позволят вам намазать бутерброд джемом. Клубничным джемом, мадам, причем наилучшего качества, от «Кросса и Блэквела», если захотите!

Из всего, что слышала от инженера Сантэн, это больше всего походило на шутку, хотя выражение его лица все равно оставалось мрачным.

Последней частью его отчета стали рекомендации по эксплуатации участка на двадцать одной странице.

— Вы невероятно удачливы, мадам, вы сумели правильно застолбить всю территорию. Все другие крупные алмазные трубки, от Кимберли до Весселтона, были поделены между десятками индивидуальных добытчиков, и каждый начал работать самостоятельно, независимо от усилий соседей. В результате там воцарился полный хаос. — Он покачал головой и уныло погладил свои пушистые белые бакенбарды. — Сотни заявок на площадь в тридцать квадратных футов, везде работали с разной скоростью, между ними потянулись рельсы, и возникла сплошная путаница канатов, лебедок и корзин… Хаос, мадам, пандемониум! Повышались расходы, люди погибали в обвалах, требовались тысячи новых рабочих… безумие! — Он бросил на нее взгляд. — А вы, мадам, имеете здесь возможность создать образцовый прииск, и этот доклад, — он опустил ладонь на папку, — в точности объясняет, что именно вам следует сделать. Я даже провел замеры и поставил отметки, чтобы вы ими руководствовались. И рассчитал вам объемы вынутой породы на каждой стадии. Я там заложил первый наклонный шахтный ствол и объяснил в отчете, как вам следует планировать каждый уровень выемки грунта.

Сантэн наконец прервала его научную лекцию.

— Доктор Твентимен-Джонс, вы продолжаете говорить «вы». Вы ведь не ожидаете, что я лично буду заниматься всеми этими сложными делами?

— Боже мой, нет! Вам придется нанять инженера, надежного человека, с опытом земляных работ. Возможно, вы даже наймете несколько инженеров и сотни, если не тысячи, человек… — Он слегка замялся. — Вы уже как-то назвали это место? Возможно, «Копи Кортни»?

Сантэн встряхнула головой:

— Нет. «Копи Ха’ани».

— Необычно. И что это значит?

— Это имя женщины из племени сан, которая привела меня сюда.

— Что ж, тогда это весьма уместно. Ну а теперь, как я и говорю, вам понадобится хороший инженер, чтобы начать первичную разработку.

— У вас есть на примете такой человек, сэр?

— Трудная задача… — задумчиво протянул он. — Большинство наилучших уже на постоянной работе в «Де Бирс», а из остальных тот, что первым вспоминается, недавно покалечился при несчастном случае во время взрыва… — Он немного подумал. — А, вот еще один. Я слышал хорошие отзывы об одном молодом африканере. Но сам я с ним никогда не работал… Черт побери, как же его зовут? О, ну да. Де ла Рей.

— Нет! — тут же яростно воскликнула Сантэн.

— Простите, мадам… вы его знаете?

— Да. Мне он не нужен.

— Как хотите, мадам. Я подумаю, поищу кого-то другого.


В ту ночь, лежа на койке, Сантэн металась из стороны в сторону в попытках улечься поудобнее и приспособиться к удушающему весу младенца так, чтобы удалось заснуть: она размышляла о предложении Твентимен-Джонса и наконец медленно села.

— А почему бы и нет? — сказала она вслух в темноте. — Он все равно должен сюда вернуться. Чужой человек, приехав сюда в такое время, может увидеть больше, чем мне того хотелось бы. — Она положила ладони на живот. — Это ведь потребуется только на начальной стадии. Напишу Абрахаму Абрахамсу прямо сейчас, пусть пришлет Лотара!

Она зажгла фонарь и потащилась через палатку к своему письменному столу.


Утром Твентимен-Джонс подготовился к отъезду. Все его вещи были уложены в кузов грузовика, на них сидели его чернокожие рабочие.

Сантэн вернула ему доклад:

— Вас не затруднит передать это моему адвокату в Виндхуке, сэр? Вместе с этим письмом.

— Разумеется, мадам.

— Он захочет разобраться во всем вместе с вами, и, возможно, управляющий банком тоже захочет поговорить с вами, чтобы узнать ваше мнение о ценности участка.

— Я этого ожидал, — кивнул инженер. — Вы можете положиться на меня, я сообщу ему об огромной ценности вашего открытия.

— Спасибо. В этом письме я распоряжаюсь, чтобы мистер Абрахамс взял ссуду и заплатил вам вдвое больше вашего обычного гонорара.

— В этом нет необходимости, мадам, но вы очень щедры.

— Видите ли, доктор Твентимен-Джонс, в будущем, вероятно, мне захочется пользоваться вашими услугами как постоянного консультанта на копях Ха’ани… так что мне желательно оставить хорошее впечатление.

— За это ни к чему платить, миссис Кортни, я и так нахожу вас необычайно мужественной, умной и привлекательной молодой леди. И я счел бы за честь снова работать с вами.

— Тогда я попрошу вас еще об одной, последней услуге.

— Все, чего пожелаете, мадам.

— Прошу, никому не говорите о моих личных обстоятельствах, которые вы, возможно, заметили здесь.

Взгляд инженера на долю секунды скользнул к животу Сантэн.

— Благоразумие, мадам, далеко не последнее качество, какого требует моя профессия. Кроме того, я никогда не сделал бы ничего такого, что повредило бы моему другу.

— Хорошему другу, доктор Твентимен-Джонс! — заверила его Сантэн, протягивая ему правую руку.

— Очень хорошему другу, миссис Кортни, — согласился он, отвечая на рукопожатие.

На какой-то невероятный момент Сантэн показалось, что он вот-вот улыбнется. Но инженер взял себя в руки и повернулся к ожидавшему его грузовику.


Поездка в Виндхук и возвращение к лагерю Львиного Дерева заняли у шофера грузовика те же восемь дней, и Сантэн все это время снова и снова гадала, не слишком ли поздно она отправила письмо. Младенец внутри ее был огромен и настойчив. Он нетерпеливо рвался наружу, так что, когда Сантэн наконец услышала шум мотора приближавшихся машин, она ощутила бесконечное облегчение.

Из-за полотняного входа палатки она наблюдала за прибывшими. В первом грузовике ехал Лотар де ла Рей, и, как ни старалась Сантэн сдерживаться, ее пульс ускорился, когда она увидела выскочившую из кабины гибкую фигуру, высокую и элегантную, несмотря на пыль и жару долгой дороги.

Следующий путник, которому Лотар помог выйти, оказался сюрпризом для Сантэн. Это была монахиня бенедиктинского ордена, в накидке с капюшоном.

— Я же просила привезти кормилицу, а не монашку-сиделку! — рассерженно пробормотала Сантэн.

В кузове грузовика прибыли две молодые женщины племени нама, с золотисто-коричневой кожей и хорошенькими курносыми лицами. Они весело улыбались, каждая держала у бедра младенца, их тяжелые груди под дешевыми ситцевыми платьями набухли от молока, а их сходство между собой наводило на мысль, что они, скорее всего, сестры.

— А, вот это кормилицы, — сообразила Сантэн.

Но теперь, когда они приехали, эти темнокожие незнакомки другой расы, которым предстояло кормить ее дитя, Сантэн в первый раз ощутила укол горького сожаления из-за того, что должна была сделать.

Лотар подошел к ее палатке, держась отстраненно и замкнуто, и передал ей пачку писем, прежде чем представить монахиню.

— Это сестра Амелиана из госпиталя Святой Анны, — сообщил он. — Она родственница моей матери, кузина. Она опытная повитуха, но говорит только на немецком. Мы можем полностью на нее положиться.

Сухопарая белолицая сестра Амелиана распространяла вокруг себя запах сухих лепестков розы, а глаза у нее стали ледяными и неодобрительными, когда она посмотрела на Сантэн и что-то сказала Лотару.