Облака и земля перестали вращаться вокруг него, когда самолет снова ровно пошел вниз.
Майкл посмотрел в зеркало и увидел, что голубой «альбатрос» снова нашел его и уже приближается к хвосту SE5a для последнего, смертельного удара.
Прежде чем снова загрохотали «шпандау», Майкл ощутил холодную влагу на лице — серые клочья облаков ворвались в открытую кабину, а потом свет померк, и Майкл очутился в тусклом слепом мире, в царстве тишины, где «шпандау» уже не могли осквернять безмолвие неба. В облаках им было его не найти.
Взгляд Майкла машинально остановился на маленьких стеклянных трубках, наполненных глицерином, прикрепленных к приборной доске перед ним, и слегка коснулся рычагов управления, меняя уровень жидкости в них, пока маркеры наконец не показали, что SE5a летит сквозь облака ровно и прямо. Потом осторожно повернул самолет так, чтобы компас показывал на Морт-Ом.
Майкла сильно тошнило — это была первая реакция на ужас и напряжение схватки. Он сглотнул и сделал глубокий вдох, чтобы справиться с этим, а потом почувствовал, как его снова охватывает слабость. В его голове как будто трепыхалась летучая мышь. Темные мягкие крылья били по его глазам, зрение расплывалось темными пятнами.
Майкл сморгнул темноту и посмотрел вниз. Он все еще закрывал пальцем рану в бедре, но такого количества крови никогда прежде не видел… Его рука была сплошь в крови, пальцы стали липкими от нее. Рукав куртки промок до локтя. Кровь превратила его бриджи в мокрую массу и дотекла уже до ботинок. На полу кабины виднелись кровавые лужи, они уже сворачивались в комки, как желе из черной смородины, а красные змейки скользили по полу при каждом движении самолета.
Майкл на мгновение оставил управление, наклонился вперед, насколько позволили ремни, и ощупал свою спину. Он нашел еще одну рану, в трех дюймах сбоку от позвоночника, прямо над почками. Рана оказалась не сквозной. Пуля осталась в ней, вызвав внутреннее кровотечение, Майкл в этом не усомнился. В животе он чувствовал внутреннее давление, все там наполнялось кровью.
Самолет упал на крыло, и Майкл схватился за рычаги, чтобы выровнять машину, но ему понадобилось много секунд на это простое действие. Его пальцы кололо как иголками, ему стало холодно. Реакции замедлились, и каждое движение, даже самое незначительное, требовало огромных усилий.
Однако Майкл не ощущал боли, лишь онемение, распространявшееся от поясницы к коленям. Для проверки Майкл убрал палец с раны на бедре, и тут же из нее выплеснулась кровь, как перо розового фламинго, и он снова поспешно зажал дыру, сосредоточившись на управлении.
Сколько еще до Морт-Ома? Майкл попытался вычислить, но его мозг работал медленно и неуверенно. Девять минут от Кантена, прикинул Майкл, но как долго он уже летит? Он не знал этого и поднял рукав на запястье, чтобы посмотреть на часы. И понял, что ему нужно сосчитать деления, как ребенку…
«Не хочется слишком быстро выходить из облаков, — с напряжением подумал он. — Они будут меня ждать».
Циферблат часов расплылся перед его глазами.
«Двоится», — сообразил Майкл.
Он бросил быстрый взгляд вперед, и серебристые облака заклубились вокруг него, так что ему показалось, будто он падает. Майкл чуть не дернул за рычаг, чтобы остановить падение, но опыт остановил его, и он посмотрел на колбочки авиагоризонта. С ними все было в порядке. Его обманывали собственные чувства.
— Сантэн! — внезапно воскликнул Майкл. — Который час? Я ведь опоздаю на свадьбу!
Сквозь слабость прорвалась паника, темные крылья заколотились энергичнее за его глазами.
— Я ей обещал. Я поклялся!
Он опять посмотрел на часы.
«Шесть минут пятого… Это невозможно! — злобно подумал он. — Эти чертовы часы врут!»
Он совсем потерял связь с реальностью.
SE5a вырвался из облаков через прореху в нижнем слое.
Майкл вскинул руку, защищая глаза от яркого света, потом огляделся.
Он летел правильно, в сторону базы, узнавая дорогу, рельсы и похожее на звезду поле между ними.
«Еще шесть минут полета», — рассчитал он.
Вид земли вернул ему способность ориентироваться. Он вернулся в реальный мир и посмотрел вверх. Он увидел их там, кружащих, как стервятники над убитым львом, ожидавших, когда он появится. Заметив его, они повернули в его сторону радужные крылья… но он снова нырнул в облака в другой части открытого пространства, и снова его окружили холодные влажные клубы, скрывая от хищных глаз.
— Я сдержу обещание, — пробормотал он.
Потеря контакта с землей привела его в растерянность. Снова волнами накатило головокружение. Майкл позволил SE5a медленно погрузиться в облака, спускаясь ниже, и опять выбрался на яркий свет. Внизу все выглядело знакомым: гряда холмов, передовые, лес, деревня, церковный шпиль впереди… все выглядело таким мирным, идиллическим…
«Сантэн, я возвращаюсь домой», — подумал он.
На него навалилась огромная усталость, ее тяжесть будто душила Майкла, прижимая к полу кабины…
Повернув голову, он увидел особняк. Его розовая крыша служила маяком, неудержимо манившим его, и нос самолета повернул в ту сторону явно без помощи Майкла.
— Сантэн, — прошептал он. — Я скоро… подожди меня, я лечу…
Тут на него обрушилась тьма, словно он вошел в длинный туннель.
Что-то гудело в его ушах, похожее на шум прибоя в морской раковине. Майкл сосредоточился изо всех сил, глядя в сужавшийся проход в темноте, ища лицо Сантэн, ожидая услышать ее голос через нараставший гул в ушах.
— Сантэн, где ты? О боже, где ты, любовь моя?
Сантэн стояла перед большим зеркалом в тяжелой ореховой раме с позолотой и всматривалась в свое отражение темными серьезными глазами.
— Завтра я уже буду мадам Кортни, — торжественно произнесла она. — Да, и никогда больше не буду Сантэн де Тири. Разве это не пугающая мысль, Анна? — Она коснулась своих висков. — Как ты думаешь, я буду чувствовать себя как-то иначе? Наверняка такое событие должно меня изменить… я же перестану после этого быть прежним человеком!
— Очнись, дитя, — подтолкнула ее Анна. — У нас еще столько дел! Не время фантазировать.
Она взяла пышную юбку и через голову надела ее на Сантэн, а потом, стоя за спиной девушки, застегнула пояс.
— Мне хочется знать, Анна, смотрит ли сейчас на меня мама. Знает ли она, что я надеваю ее платье, радуется ли за меня?
Анна хмыкнула, опускаясь на колени, чтобы проверить подол юбки. Сантэн разгладила тонкое кружево на бедрах и прислушалась к негромким звукам мужского смеха в большой гостиной нижнего этажа.
— Я так рада, что генерал смог приехать. Он красавчик, не так ли, Анна? Такой же, как Майкл. А глаза… ты заметила?
Анна снова хмыкнула, но уже более выразительно; ее руки на мгновение приостановились при мысли о генерале.
«Да, это настоящий мужчина», — сказала себе Анна, когда увидела Шона Кортни, выходившего из «роллса» перед входом в особняк.
— Он выглядит таким важным в мундире и при медалях, — продолжила Сантэн. — Когда Майкл станет старше, я потребую, чтобы он тоже отрастил такую бородку. Это так солидно…
Снизу донесся новый взрыв смеха.
— Они с папой очень похожи, тебе не кажется, Анна? Ты прислушайся!
— Надеюсь, они оставят немного коньяка для других гостей, — проворчала Анна, вставая.
Потом она замерла на мгновение, прижав руку к пояснице, словно ее осенила какая-то мысль.
— Нам следовало бы выставить синий дрезденский фарфор, а не севрский. Он бы лучше выглядел с розовыми розами.
— Тебе бы подумать об этом вчера, — быстро перебила ее Сантэн. — Я не собираюсь снова всем этим заниматься.
Обе они трудились накануне весь день и почти весь вечер, открывая большую гостиную, запертую с тех пор, как сбежали все слуги. Гардины там покрылись пылью, высокий потолок украсила паутина, да так, что росписи с мифологическими сюжетами стали почти не видны.
Когда они закончили уборку, у обеих от пыли покраснели глаза и они чихали, принимаясь за серебро, сплошь потемневшее. Потом нужно было помыть каждый предмет из красного с золотом севрского обеденного сервиза и как следует вытереть. Граф, привлеченный к делу, многоречиво протестовал.
— Ветеран боев у Седана и армии Третьей империи вынужден работать, как какой-нибудь младший слуга!
Но наконец все было сделано. Гостиная снова сияла великолепием; пол, выложенный затейливым деревянным узором, сверкал от воска; нимфы, богини и фавны танцевали и гонялись друг за другом на сводчатом потолке, а серебряные вазы и первые из заботливо выращенных Анной в оранжерее роз выглядели при свечах как огромные драгоценности.
— Надо было испечь больше пирогов, — тревожилась Анна. — У этих солдат аппетит как у лошадей!
— Они не солдаты, они летчики, — поправила ее Сантэн. — И у нас достаточно еды, чтобы накормить всю союзную армию, а не одну эскадрилью… — Девушка оборвала фразу. — Смотри, Анна!
Анна подошла к окну и выглянула наружу.
— Это они! — воскликнула она. — Так рано!
Тускло-коричневый грузовик ехал по длинной гравийной подъездной дороге, подпрыгивая на рытвинах. Он выглядел аккуратным и чопорным на своих высоких узких колесах; его кузов был набит свободными от дежурства офицерами эскадрильи, а за рулем сидел адъютант, не выпускавший из зубов трубку. На лице адъютанта отражался настоящий ужас, когда он вел грузовик зигзагом, объезжая самые глубокие ямы, а пассажиры при этом громко ободряли его.
— Ты заперла кладовую? — в тревоге спросила Анна. — Если эта компания найдет еду прежде, чем мы будем готовы ее подавать…
Анна нашла себе старух-помощниц в деревне, из тех, кто не сбежал с началом войны, и они вместе битком набили кладовую, превратив ее в пещеру Аладдина, полную холодных пирогов и паштетов, мясных рулетов, окороков и яблочных пирожных, заливным из свиных ножек с трюфелями и десятками других вкусных блюд.
— Они не ради еды так рано приехали. — Сантэн тоже подошла к окну. — У папы ключи от винного погреба. Этим они и займутся.