Он оглянулся и увидел Сантэн.
— Вы принесли хлороформ? — крикнул он.
Она не сразу ответила, застыв в дверях, потому что в гостиной уже отчаянно воняло. Тяжелый запах крови смешивался с дурным запахом тел и одежды людей, которые долгое время провели в окопах, где рядом с ними лежали разлагающиеся трупы людей, исходивших ядовитым потом страха и боли…
— Вы принесли? — нетерпеливо повторил вопрос врач, и Сантэн заставила себя шагнуть вперед.
— Они не могут никого прислать вам в помощь.
— Придется вам самой этим заняться. Встаньте здесь, сбоку от меня, — приказал хирург. — Теперь держите здесь…
Для Сантэн все очень быстро превратилось в некую размытую смесь ужаса, крови и работы, истощавшей ее физически и душевно. Для отдыха не было времени, его едва хватало на то, чтобы наскоро проглотить чашку кофе и один из сэндвичей, которые Анна готовила в кухне. Как только Сантэн начинала верить, что увидела и пережила уже столько, что теперь ее ничем не потрясти, как сразу должно было случиться нечто еще более ужасное.
Она стояла рядом с Бобби Кларком, когда он резал мышцы на бедре какого-то человека, перевязывая каждый кровеносный сосуд, до которого доходила очередь. Когда обнажилась белая бедренная кость и хирург взял блестящую серебряную медицинскую пилу, Сантэн показалось, что она вот-вот потеряет сознание от издаваемых этой пилой звуков, — словно какой-то плотник пилил очень твердую доску…
— Уберите! — приказал Бобби.
Ей пришлось через силу прикоснуться к отрезанной конечности. Сантэн тихо вскрикнула и отшатнулась, когда нога шевельнулась под ее пальцами.
— Не теряйте времени! — рявкнул Бобби.
И она взяла это в руки; плоть была еще теплой и на удивление тяжелой.
«Ну, теперь точно нет ничего такого, на что я не осмелилась бы», — осознала Сантэн, унося ногу.
Наконец она дошла до такой степени утомления, что даже Бобби понял: ей больше не устоять на ногах.
— Идите прилягте где-нибудь, — велел он.
Но вместо этого девушка отошла к одному из матрасов и села рядом с молодым солдатом. Она взяла его за руку, а он назвал ее «матушкой» и что-то бессвязно бормотал о каком-то далеком дне в прошлом, проведенном на побережье. А она просто беспомощно сидела и прислушивалась к тому, как меняется его дыхание, чувствовала, как сжимаются пальцы его руки, когда он почувствовал приближение тьмы. Кожа его руки стала липкой от пота, глаза широко раскрылись, он воскликнул: «Матушка, спаси меня!» — а потом расслабился, и Сантэн захотелось оплакать его, но слез у нее не было.
Поэтому она просто закрыла ему глаза, как это делал Бобби Кларк, а потом встала и перешла к другому солдату.
Это был сержант, крепко сложенный мужчина примерно того же возраста, что и ее отец, с широким приятным лицом, покрытым седой щетиной, и с дырой в груди, сквозь которую при каждом вздохе пробивалась розовая пена. Ей пришлось придвинуться ухом почти к самым его губам, чтобы разобрать его просьбу, а потом девушка быстро огляделась и увидела на боковом буфете серебряную супницу эпохи Людовика Пятнадцатого. Она принесла супницу, расстегнула бриджи сержанта и держала посудину, а он непрерывно шептал:
— Ох, простите… пожалуйста, простите меня, юная леди, это так нехорошо…
Они работали всю ночь, а когда Сантэн ушла за новыми свечами, чтобы заменить те, что уже догорели в канделябрах, она едва успела дойти до кухни, когда ее одолел приступ тошноты, и она дотащилась до уборной для слуг, где упала на колени рядом со зловонным ведром. Ее вырвало, и она, бледная и дрожащая, вышла в кухню, чтобы умыться. Анна ждала ее.
— Ты не можешь вот так продолжать, — сердито заявила она. — Ты посмотри на себя, ты же себя убиваешь! — Она чуть не добавила «дитя», но вовремя остановилась. — Ты должна отдохнуть. Поешь супа и посиди немножко со мной.
— Это никогда не кончится, Анна… их все больше и больше…
К этому времени раненые переполнили гостиную и лежали уже на площадке лестницы и в коридоре, а санитары выносили умерших на брезентовых носилках, переступая через распростертые тела. Мертвых складывали в мощеном дворе сбоку от конюшни, завернув каждого в серое одеяло, и этот ряд становился длиннее с каждым часом.
— Сантэн! — крикнул из гостиной Бобби Кларк.
— Что за фамильярность, он должен называть тебя «мадемуазель»! — негодующе фыркнула Анна.
Но Сантэн уже вскочила и побежала в гостиную, спотыкаясь о тела.
— Вы можете еще раз добраться до деревни? Нам нужно еще хлороформа и йода.
Бобби был измучен и небрит, его глаза налились кровью, веки покраснели, а обнаженные руки покрылись засыхающей кровью.
— Да, уже почти светло, — кивнула Сантэн.
— Доберитесь и до перекрестка, — сказал хирург. — Посмотрите, может, дорога уже свободна, нам нужно перевезти некоторых в госпиталь.
Сантэн пришлось дважды сворачивать с запруженной дороги и срезать путь через поля, так что к тому времени, когда она добралась до Морт-Ома, день уже почти наступил.
Она сразу увидела, что госпиталь эвакуируют. Оборудование и пациентов грузили на караван разномастных машин и повозок, от санитарных карет до запряженных лошадьми телег, а остальные раненые, которые могли ходить, собирались в группы и шли к дороге, чтобы направиться на юг.
Майор Синклер кричал на шоферов санитарных машин:
— Черт побери, поосторожнее, у этого парня пуля в легких!..
Тут он увидел Сантэн на большом жеребце.
— Опять вы! Черт побери, я о вас и забыл! Где Бобби Кларк?
— Все там же, в особняке, он прислал меня попросить…
— Сколько у него там раненых? — перебил ее майор.
— Я не знаю…
— Подумай, девочка, их пятьдесят, сто или больше?
— Наверное, пятьдесят или немного побольше.
— Нам нужно их вывезти — немцы прорвали нашу оборону у О-Помье.
Он немного помолчал, оценивающе глядя на Сантэн, отмечая темные круги под ее глазами и почти прозрачную кожу.
«На пределе сил», — решил он.
Но увидел при этом, что она по-прежнему высоко держит голову, что в ее глазах горит свет, и изменил мнение.
«Она крепко сбита, — подумал он. — Может продолжать».
— А когда немцы будут здесь? — спросила Сантэн.
Хирург покачал головой:
— Не знаю, но думаю, что скоро. Мы окапываемся сразу за деревней, но можем и не удержать их там. Нужно уходить… и вам тоже, юная леди. Скажите Бобби Кларку, что я пришлю столько машин, сколько смогу. Он должен возвращаться в Аррас. А вы можете поехать следом за санитарными машинами верхом.
— Ладно. — Сантэн потянула за повод, поворачивая голову лошади. — Я буду ждать их у перекрестка, покажу дорогу к особняку.
— Умница! — крикнул ей вслед хирург, когда Сантэн галопом вылетела со двора и повернула жеребца к виноградникам с восточной стороны деревни.
За стеной виноградных кустов она выехала на тропу, что повела ее к холму над лесом. Они взлетели по склону и очутились на вершине. Отсюда открывался любимый вид Сантэн, на север к гряде, через поля и лес, окружавший деревню. Сияло раннее солнце, воздух был свежим и прозрачным.
Сантэн невольно посмотрела сначала на фруктовый сад у начала т-образного леса, отмечая открытую торфяную линию, что служила взлетно-посадочной полосой для эскадрильи Майкла.
Палатки исчезли, а край сада, где обычно стояли ярко раскрашенные SE5a, опустел — не было видно никаких признаков жизни. Эскадрилья переместилась ночью, исчезнув, как цыганский табор, и Сантэн охватила тоска. Пока они оставались здесь, ей хоть что-то напоминало о Майкле, но теперь они ушли, оставив зияющий провал в ее собственном существовании.
Сантэн отвернулась и посмотрела на холмы. На первый взгляд местность казалась мирной, ничем не потревоженной. Утренний свет окрасил все вокруг в нежные зеленые тона, а неподалеку в ежевике подавал голос жаворонок.
Потом она всмотрелась пристальнее и увидела крохотные точки, похожие на насекомых, — множество человеческих фигур, спускавшихся с холмов. Они находились так далеко и выглядели такими незначительными, что Сантэн с трудом их заметила, но тут же она осознала, как их много, и попыталась понять, что они делают.
Внезапно прямо в середине одной из групп бежавших людей возник крошечный серовато-желтый комочек дыма, а когда его отнесло в сторону, Сантэн увидела, что четыре похожие на муравьев фигуры лежат спутанным клубком, а остальные продолжают бежать.
Потом возникли новые клубки дыма, беспорядочно разбросанные по зеленому ковру поля, и теперь ветер донес до Сантэн звук.
— Артиллерийский обстрел… — прошептала она и поняла наконец, что там происходит.
Части союзников были вынуждены оставить свои окопы под напором немцев, а на открытой местности их накрыло огнем артиллерии, которая подоспела за немецкой пехотой.
Теперь, когда Сантэн посмотрела вниз, на основание холма, на котором стояла, она рассмотрела поспешно выкопанные траншеи, что солдаты готовили накануне утром. Траншеи ползли вдоль края дубового леса, как коричневый змей, а далее, укрывшись за каменной стеной в верхней части северного поля, слегка повернули в сторону реки, после чего затерялись среди виноградников, принадлежавших семье Конкур.
Сантэн увидела в окопах шлемы, рассмотрела короткие стволы пулеметов, высовывавшиеся из-за земляных брустверов. Некоторые из бегущих уже подбирались к новым позициям и исчезали, скрываясь в окопах.
Сантэн вздрогнула от оглушительного взрыва позади, а когда оглянулась, увидела тонкие серые струйки дыма над британской батареей у основания холма. Орудия были так хорошо скрыты камуфляжными сетями, что девушка не замечала их, пока они не начали стрелять.
Тут подали голоса и другие пушки, спрятанные в лесу и саду, метя по врагу, которого Сантэн пока не видела, а в ответ немецкие пушки принялись палить по новым укреплениям…
Громкий голос вывел Сантэн из транса; она оглянулась и увидела пехотный взвод, поднимавшийся на холм. Взводом командовал младший офицер, который отчаянно махал руками, крича Сантэн: