— Нам придется повернуть обратно!
Он слез с кабины, двигаясь скованно, как старик, и захромал туда, где во главе колонны рядом с «фордом» стояла Анна.
— Мевроу… — начал он.
Она повернулась и положила крупную красную кисть на его руку:
— Минхеер…
Голос Анны прозвучал низко, и, когда она улыбнулась, протест Гарри заглох; он впервые подумал, что, если не считать красноты ее лица и угрожающих морщин, она была интересной женщиной. Линия ее подбородка была крепкой и решительной, зубы — белыми и ровными, а в глазах светилась мягкость, которой Гарри до сих пор не замечал.
— Минхеер, я тут стояла и думала, что мало кто смог бы довести нас так далеко. Без вас нам бы ничего не удалось. — Она сжала его руку. — Конечно, я понимала, что вы мудры, что вы написали много книг, но теперь я знаю и то, что вы сильны и решительны, что вы из тех мужчин, которые ничему не позволят встать у них на пути.
Она снова сжала его руку. Пальцы Анны были теплыми и сильными. Гарри заметил, что ему нравится ее прикосновение. Он расправил плечи и сдвинул широкополую шляпу вперед под лихим углом. Спина у него вроде не так уж и сильно болела.
Анна снова улыбнулась:
— Я возьму несколько человек, мы пройдем через скалы пешком… нужно осмотреть берег, каждый фут, а вы пока поведете конвой вглубь суши и найдете проход.
Им пришлось протащиться на четыре мили вдоль скал, прежде чем они отыскали узкое опасное ущелье и смогли снова вернуться к океану.
Когда Гарри увидел далеко впереди фигуру Анны, решительно стоявшую среди песков, и ушедших с нею людей, бродивших поблизости, он вдруг испытал неожиданное облегчение и осознал, как болезненно чувствовал ее отсутствие, пусть даже оно длилось всего несколько часов.
В тот вечер, когда они сидели рядом, прислонившись спинами к «форду», ели мясные консервы и сухие бисквиты, запивая все крепким кофе с большим количеством сгущенного молока, Гарри осторожно заговорил:
— Мою жену тоже звали Анной. Она умерла уже давно.
— Да, — кивнула Анна, продолжая жевать. — Я знаю.
— Откуда? — изумился Гарри.
— Майкл рассказывал Сантэн.
Упоминание о Майкле до сих пор приводило Гарри в замешательство.
— Я постоянно забываю, что вы очень много знаете о Майкле.
Гарри зачерпнул ложку мяса из банки и уставился в темноту. Как обычно, мужчины разбили лагерь в некотором отдалении, давая Гарри возможность уединения, и костер из плавника рождал желтые нимбы над их головами, а голоса звучали в ночи как тихое бормотание.
— С другой стороны, я ничего не знаю о Сантэн. Расскажите мне о ней побольше, пожалуйста, мевроу.
Это была тема, никогда не надоедавшая им обоим.
— Она хорошая девушка…
Анна всегда начинала с этого утверждения.
— Но очень энергичная и упрямая. Я вам не говорила о том, как она…
Гарри сидел близко, с внимательным видом склонив к Анне голову, но этим вечером он почти не прислушивался.
Свет костра играл на простоватом, слегка морщинистом лице Анны, и Гарри наблюдал за ней с чувством покоя и близости. Обычно женщины вызывали у него страх и чувство неполноценности, и чем красивее или утонченнее они были, тем сильнее он их боялся. Он давно уже смирился с тем фактом, что он импотент, обнаружив это уже во время своего медового месяца, и язвительный смех его молодой жены до сих пор, даже тридцать лет спустя, звучал в его ушах. И он никогда более не давал какой-нибудь женщине повода снова посмеяться над ним — и его сын на самом деле не был ему сыном, за него постарался брат-близнец, — так что, перевалив рубеж в пятьдесят лет, Гарри оставался девственником. Время от времени, вот как сейчас, он об этом думал, и этот факт вызывал у него легкое чувство вины.
Гарри с усилием отбросил в сторону такие мысли и постарался вернуть себе чувство довольства и покоя, но теперь он ощущал запах тела женщины, сидевшей рядом с ним. У них не имелось воды для купанья с тех самых пор, как они выехали из Свакопмунда, и от Анны пахло крепко. Это были запахи земли и пота и тайных женских выделений, и Гарри наклонился чуть ближе, чтобы впитать все это. Те немногие женщины, с которыми он был знаком, пахли одеколоном и розовой водой, скучно и искусственно, но эта женщина имела запах животного, сильного, теплого, здорового животного.
Он зачарованно наблюдал за ней, а она, продолжая говорить тихим низким голосом, подняла руку и отвела с виска несколько прядей седоватых волос. Под мышками у нее Гарри увидел густые темные завитки, все еще влажные от дневной жары, и, глядя на них, внезапно возбудился так сильно, что это было подобно удару в пах. Его мужской орган восстал, как ветка дерева, твердый, наполненный болью от ощущений, какие Гарри и не снились, он раздулся от желания и одиночества, от всего того, что выплеснулось из самых глубин души Гарри.
Он смотрел на Анну, не в силах пошевелиться или заговорить; и когда он не ответил на один из ее вопросов, Анна посмотрела на него — и увидела его лицо. Осторожно, почти нежно, она подняла руку и коснулась его щеки:
— Думаю, минхеер, пора спать. Желаю вам спокойной ночи и приятных снов.
Она встала и, тяжело шагая, ушла за брезентовую занавеску, что отгораживала ее спальное место.
Гарри улегся на свои одеяла, прижав руки к бокам и прислушиваясь к шороху одежды за брезентовой завесой, и все его тело ныло, как от свежих синяков. Потом из-за занавески послышалось протяжное ворчание, напугавшее его; мгновение-другое он не мог понять, что это такое. А потом сообразил, что это храпит Анна. Это был самый успокаивающий звук, какой он только слышал в своей жизни, потому что невозможно бояться храпящей женщины; Гарри захотелось заорать от восторга.
«Да я влюбился! — ликовал он. — Впервые за тридцать лет я влюбился!»
Однако на рассвете вся недолгая храбрость, которую он собрал за ночь, испарилась, и лишь его любовь осталась нетронутой. Глаза Анны опухли и покраснели от сна, ее тронутые сединой волосы покрылись кристалликами песка, принесенными ночью ветром, но Гарри смотрел на нее с обожанием, пока она не приказала ему:
— Ешьте побыстрее, мы должны выйти с первыми лучами. У меня чувство, что сегодня будет хороший день. Ешьте, минхеер!
«Что за женщина! — восторженно повторял себе Гарри. — Если бы только я обладал хоть долей такой жертвенности, такой преданности!»
Предчувствие Анны поначалу казалось обоснованным, потому что на их пути не вставали новые каменные преграды, и только открытая волнистая равнина тянулась до самого песчаного берега, она была плотной, щебнистой, поросшей соляными кустами по колено высотой. Они могли ехать по ней как по шоссе, вынужденные только сворачивать время от времени, избегая слишком густых зарослей, держась над медно-желтым берегом, и могли издали заметить любой след, оставленный на мягком песке.
Гарри сидел рядом с Анной на заднем сиденье «форда»; и когда машина подпрыгивала на неровностях почвы, их бросало друг к другу. Гарри бормотал извинения, но оставлял здоровую ногу прижиматься к бедру Анны, а она не делала попыток уклониться.
Внезапно в середине дня, дрожащего от жара, впереди на несколько мгновений возник полупрозрачный мираж, и они увидели начало дюн, встававших над равниной.
Добравшись до дюн, маленький конвой остановился перед ними. Все вышли из машин и с благоговением и недоверием уставились на новое явление.
— Горы, — тихо произнес Гарри. — Гряда песчаных гор. Нас никто об этом не предупреждал.
— Должна быть дорога сквозь них!
Гарри с сомнением покачал головой:
— Да они высотой не меньше пятисот футов!
— Идем, — решительно сказала Анна. — Поднимемся к вершинам.
— Боже мой! — воскликнул Гарри. — Но песок такой сыпучий… и так высоко, должно быть опасно…
— Идем! Пусть другие здесь подождут.
Они с трудом пошли вверх, Анна шагала впереди по острому гребню одного из песчаных холмов. Внизу под ними машины уже казались игрушечными, а ожидавшие их люди выглядели крохотными, как муравьи. Под ногами скрипел оранжевый песок, их ноги погружались в него по лодыжки. Когда они ступали слишком близко к краю гребня, вниз тут же с шипением неслась песчаная лавина.
— Это опасно! — бормотал Гарри. — Если мы оступимся, нас просто завалит песком!
Анна подобрала плотную хлопчатобумажную юбку, заткнула края подола под длинные панталоны и пошла дальше, а Гарри уставился ей вслед, и во рту у него пересохло, сердце заколотилось о ребра, потрясенное зрелищем обнаженных ног. Эти ноги были крепкими и плотными, как стволы деревьев, но кожа с обратной стороны колен выглядела кремовой и бархатистой, с ямочками, как у маленькой девочки, и это было самой возбуждающей картиной в жизни Гарри.
Он поверить не мог, что его тело снова отреагировало так, будто рука гиганта стиснула его пах, и всю его усталость как ветром сдуло. Скользя и спотыкаясь, он поспешил за Анной, а бедра женщины раскачивались под юбкой, широкие, как у племенной кобылы, прямо на уровне его ошеломленных глаз.
Он вышел на вершину дюны, не успев этого осознать, и Анна протянула ему руку, чтобы помочь одолеть последние метры.
— Боже мой! — выдохнул Гарри. — Да это песчаный мир, целая песчаная вселенная!
Они стояли в предгорье бесконечной цепи огромных дюн, и даже вера Анны пошатнулась.
— Никто… ничто не могло бы прорваться…
Анна все еще держала его за руку, а теперь встряхнула ее:
— Она где-то там. Я почти слышу ее голос, она зовет меня! Мы не можем ее предать, мы должны до нее добраться. Она уже не в силах держаться!
— Пытаться пройти здесь пешком — это верная гибель. Человек здесь и дня не выдержит.
— Мы должны найти обходную дорогу!
Анна встряхнулась, как огромный сенбернар, отбрасывая сомнения и мгновенную слабость.
— Идемте! — Она повела Гарри обратно с вершины дюны. — Мы должны найти обходной путь.
Конвой с «фордом» во главе повернул от берега, огибая край гигантских дюн; день шел к концу, и солнце опускалось с неба, истекая кровью над парящими вершинами. В ту ночь, когда они разбили лагер