Даже Гарри, готовый доставить Анне любую радость, словно жених, и отчаянно желающий верить, что у него будет внук, который заменит Майкла, — даже он разинул рот.
— Это ведь доказывает, что она жива, так? Теперь вы в это верите, минхеер, да?
— Мевроу… — Гарри слегка взмахнул руками, пытаясь скрыть смущение. — Ну да, я согласен, это отличный шанс.
— Она жива, я знаю! Как вы можете сомневаться? Если вы не верите…
Ее красное лицо угрожающе скривилось, и Гарри нервно капитулировал:
— Я верю… о да! Определенно верю! Нет сомнений, что она жива, абсолютно никаких сомнений!
Завоевав позиции, Анна посмотрела на воду и обратила все свое недовольство на океан:
— Как долго нам придется здесь ждать, минхеер?
— Ну, мевроу… вода поднимается в течение шести часов, потом шесть часов отступает, — с виноватым видом пояснил он. — Еще часа три пройдет, прежде чем мы сможем двинуться дальше.
— Сейчас каждая минута, потраченная зря, может все изменить, — сердито бросила Анна.
— Да, и мне ужасно жаль, мевроу…
Гарри смиренно принял на себя полную ответственность за ритмы вселенной, и выражение лица Анны смягчилось. Она оглянулась по сторонам, убеждаясь, что никто их не видит, и взяла Гарри под руку:
— Что ж, по крайней мере мы знаем, что она жива. Мы снова двинемся вперед, как только сможем. А пока, минхеер, у нас есть три часа…
Она задумчиво посмотрела на него, и у Гарри задрожали колени, да так, что Анне пришлось его поддержать.
Оба не произнесли ни слова, пока Анна вела его с пляжа в укромную лощинку между двумя высокими дюнами.
Когда начался отлив, они снова погнали «форд» по песку. Задние колеса выбрасывали хвосты сверкающей морской воды, влажный песок за ними взлетал высоко в воздух, когда они на всей скорости ехали на север.
Дважды за пять миль они находили следы кораблекрушения, выброшенные на берег: спасательный жилет и сломанное весло. Все это явно достаточно долго подвергалось воздействию стихий, и, хотя на предметах не нашлось ни букв, ни идентификационных номеров, они утверждали Анну в ее вере. Она сидела на заднем сиденье «форда», завязав шарф под подбородком, придерживая на голове пробковый шлем; каждые несколько минут Гарри бросал на нее нежные взгляды, словно какой-нибудь фокстерьер, заигрывающий с бульдогом.
Отлив заканчивался, и «форд» ехал со скоростью тридцать миль в час, когда они наткнулись на зыбучие пески. Ничто не предупреждало об опасности. Пляж выглядел таким же твердым и гладким, как всю последнюю милю. Только его контуры немного изменились. Он стал слегка вогнутым, а его поверхность подрагивала, как желе, когда на него набегала вода, — но они ехали слишком быстро, чтобы заметить эти небольшие знаки, и на всей скорости въехали в коварную природную ловушку.
Передние колеса провалились в мягкую кашу и наглухо завязли. Они как будто налетели на гору. Шофера бросило на рулевое колесо. С громким треском спицы руля сломались, а стальной вал пронзил грудь мужчины, который оказался надетым на него, словно кефаль на рыбное копье, и обломанный конец вышел из его спины под лопатками.
Анну выбросило с заднего сиденья, и она упала на край трясины зыбучего песка. Гарри ударился лбом о переднюю панель, кусок кожи повис над его бровями, кровь залила лицо. Капрал запутался в незакрепленном снаряжении, и его рука сломалась с треском сухого дерева.
Анна опомнилась первой: она выбралась из песка, утопая в нем по колено, и, обняв Гарри за плечи, помогла ему выбраться с переднего сиденья и оттащила его туда, где песок был твердым.
Гарри упал на колени.
— Я ослеп! — прошептал он.
— Просто немножко крови.
Анна отерла ему лицо юбкой. Потом оторвала полосу от подола и, быстро уложив на место содранный лоскут кожи, перевязала голову Гарри, а потом оставила его и вернулась к «форду». Машина медленно тонула, погружаясь носом вперед. Капот мотора уже скрылся в мягкой желтой массе, которая жадно вползала в дверцы и заполняла все внутри.
Анна схватила шофера за плечи и попыталась вытащить его, но он был крепко наколот на рулевой вал, и кости заскрипели по стали, когда Анна потянула его. Голова шофера безжизненно моталась из стороны в сторону, и Анна оставила его и повернулась к капралу.
Он что-то бормотал и дергался, приходя в сознание. Анна высвободила его и потащила к твердому песку, кряхтя и багровея от усилий. Он слабо вскрикнул от боли, а его левая рука болталась как попало, когда Анна опустила его на песок.
— Минхеер! — Анна грубо встряхнула Гарри. — Мы должны спасти питьевую воду, пока и она не утонула!
Гарри с трудом поднялся на ноги. Его лицо было перемазано кровью, рубашка тоже промокла и прилипла к телу, но кровотечение остановилось. Он следом за Анной вернулся к обреченному «форду», и они вместе вытащили на берег канистры с водой.
— Шоферу мы ничем не поможем, — проворчала Анна, когда они наблюдали, как машина и мертвый человек постепенно уходили под предательскую поверхность. Через несколько минут от них не осталось и следа.
Анна сосредоточилась на капрале.
— Кость сломана…
Предплечье капрала пугающе опухало, он побледнел и осунулся от боли.
— Помогите мне!
Пока Гарри держал капрала, Анна выпрямила пострадавшую конечность и, используя в качестве шины обломок плавника, перевязала. Потом она соорудила перевязь из очередного куска своей юбки, и когда она осторожно укладывала в нее сломанную руку, Гарри хрипло произнес:
— Я прикинул, что обратно нам около сорока миль…
Но он не успел договорить, потому что Анна окатила его бешеным взглядом:
— Вы говорите о том, чтобы повернуть назад?
— Мевроу… — Гарри сделал легкий примирительный жест. — Мы должны вернуться. Два галлона воды и раненый человек… нам чрезвычайно повезет, если мы вообще спасемся.
Анна продолжала прожигать его взглядом еще несколько секунд, потом ее плечи понемногу обвисли.
— Мы так близко к тому, чтобы найти ее, так близко к Сантэн… Я это чувствую… она может оказаться прямо за следующим мысом… Как мы можем ее бросить? — прошептала она.
Гарри в первый раз увидел ее побежденной, и ему показалось, что его сердце вот-вот разорвется от любви и жалости.
— Мы никогда ее не бросим! — заявил он. — Мы никогда не оставим поиски, это просто небольшая отсрочка. Мы будем продолжать, пока не найдем ее.
— Обещайте мне это, минхеер! — Анна посмотрела на него с жалобной страстью. — Поклянитесь, что вы никогда не сдадитесь, что вы никогда не усомнитесь в том, что Сантэн и ее дитя живы. Поклянитесь мне здесь и сейчас, перед Господом, что никогда не перестанете искать своего внука. Дайте мне руку и поклянитесь!
Они стояли на коленях на песке, и наступавшая вода уже бурлила вокруг них; они смотрели друг на друга, держась за руки, и Гарри дал клятву.
— Теперь можно возвращаться. — Анна тяжело поднялась на ноги. — Но мы вернемся и продолжим поиски, пока не найдем ее.
— Да, — подтвердил Гарри. — Мы вернемся.
Сантэн, должно быть, и в самом деле ненадолго умерла, потому что, когда к ней вернулось сознание, она поняла, что сквозь ее закрытые веки просачивается утренний свет. Перспектива еще одного дня мучений заставила ее крепче зажмуриться и попытаться снова впасть в черное забытье.
Потом она услышала тихий звук, как будто утренний ветерок шевелил сухие прутики или какое-то насекомое в хитиновой броне ползло по камням. Звук обеспокоил ее, и она с огромным усилием повернула голову в его сторону и открыла глаза.
Маленький гном, похожий на человека, сидел на корточках в десяти футах от того места, где она лежала, и Сантэн поняла, что это должна быть галлюцинация. Она несколько раз быстро моргнула, стараясь очистить глаза, но в результате лишь рассмотрела вторую крошечную фигурку, сидевшую на корточках позади первой. Сантэн потерла глаза и попыталась сесть, и ее движение вызвало новый взрыв странного хруста и пощелкивания; девушке понадобилось еще несколько секунд, чтобы сообразить: два крохотных гнома разговаривают между собой со сдержанным волнением, и они реальны, они не мысленный результат ее слабости и болезни.
Та фигурка, что находилась ближе к Сантэн, была женщиной, ее груди свисали ниже пупка. Они походили на пустые табачные кисеты из свиной кожи. И женщина была старой… Нет, поняла Сантэн, «старая» — это не то слово, она древняя. Она была сплошь сморщенной, как изюминка. На ее теле не было ни дюйма кожи, которая не висела бы складками, которая не выглядела бы смятой и потрескавшейся. Морщины не шли в каком-то одном направлении, они пересекались друг с другом, как лучи звезд. И ее висячие груди были сморщенными, и ее толстый маленький живот; морщинистая кожа свисала мешками с ее колен и локтей. Сантэн была даже зачарована этой картиной. Она никогда не видела подобного человеческого существа, даже в бродячих цирках, что перед войной заезжали в Морт-Ом каждое лето. Сантэн с трудом приподнялась на локте и уставилась на женщину.
Крохотная старуха отличалась еще и невероятным цветом, она как будто светилась на солнце, подобно янтарю, и Сантэн невольно подумала о полированной чашечке отцовской пенковой курительной трубки, за которой он тщательно ухаживал. Но этот цвет был даже ярче, вроде зрелого абрикоса на ветке; несмотря на слабость, по губам Сантэн скользнула улыбка.
Старая женщина, с таким же вниманием изучавшая Сантэн, мгновенно улыбнулась в ответ. Сетка морщин вокруг ее глаз съежилась, превратив их в подобие китайских щелочек. Но в черных зрачках сверкнуло такое веселье, что Сантэн тут же захотелось протянуть руки и обнять кроху, как она обняла бы Анну. Зубы старухи были стерты почти до десен и перепачканы табаком, но между ними не имелось дыр, и они выглядели ровными и крепкими.
— Вы кто такие? — прошептала Сантэн, с трудом шевеля потемневшими распухшими губами.
Женщина тихо прошипела что-то и пощелкала языком.
Под обвисшей морщинистой кожей на ее голове вырисовывался маленький, красиво очерченный череп, а ее лицо имело нежную форму сердечка. Серые, похожие на шерсть волосы были скручены в маленькие туг