Резко остановившись, она встревожила ребенка, и он недовольно пискнул.
Сантэн застыла, парализованная потрясением, глядя на отпечатки копыт, не в силах постичь то, что видела. А потом отшатнулась от внезапного наплыва чувств и понимания ситуации. Ей стали ясны и волнение диких животных, и неопределенные предчувствия зла, одолевшие бушменку. Сантэн задрожала и одновременно наполнилась страхом, радостью, растерянностью и возбуждением.
— Шаса, — прошептала она, — это не зебры…
Копыта, оставившие следы, были подкованы стальными полумесяцами.
— Всадники, Шаса, цивилизованные люди, верхом на подкованных лошадях!
Это казалось невозможным. Не здесь, только не в этой пустынной бесконечности.
Совершенно инстинктивно руки Сантэн взлетели к брезентовой шали, которую она носила на плечах и из-под которой бесстыдно высовывались ее груди. Прикрыв их, она испуганно огляделась. В компании сан она уже привыкла совершенно спокойно воспринимать наготу. Но теперь остро осознала, что ее юбка чересчур коротка, и ей стало не по себе.
Она отступила от следов копыт, как будто от некоего укоряющего пальца.
— Мужчина… цивилизованный мужчина, — повторила она.
В ее уме тут же возник образ Майкла, и страстное желание пересилило стыд. Она снова осторожно двинулась вперед и опустилась у следов на колени, жадно рассматривая их, не в силах заставить себя прикоснуться к ним, чтобы проверить, не чудятся ли они ей.
Следы были свежими, совершенно свежими, и, пока Сантэн всматривалась в них, в один из них осыпался с края песок.
— Какой-нибудь час назад, Шаса, они здесь проехали час назад, не больше…
Всадники двигались не спеша, проезжая не больше пяти миль в час.
— Эти цивилизованные люди сейчас не дальше, чем в пяти милях от нас, Шаса…
Она вскочила и побежала вдоль следа, но, пробежав шагов пятьдесят, снова остановилась и упала на колени. Раньше она ничего бы не заметила, без наставлений О’вы она осталась бы слепой, но теперь увидела в пучке сухой травы нечто чужеродное, пусть и маленькое, размером с ноготь.
Она подняла находку и положила на ладонь. Пуговица, позеленевшая медная пуговица, военная, с чеканкой на ней и с оборванной ниткой, все еще свисавшей из ушка.
Сантэн смотрела на нее как на редкую драгоценность. Рисунок на пуговице изображал единорога и антилопу, державших щит, а внизу на ленте красовался девиз.
— «Ex Unitate Vires», — вслух прочитала Сантэн.
Она видела точно такие пуговицы на кителе генерала Шона Кортни, но его пуговицы были ярко начищены. «Сила в единстве». Герб Южно-Африканского Союза.
— Солдат, Шаса! Из людей генерала Кортни!
В этот момент раздался отдаленный свист, призыв Ха’ани, и Сантэн, вскочив, нерешительно затопталась на месте. Все ее инстинкты требовали помчаться за всадниками, умолять их взять ее с собой, позволить вернуться к цивилизации, но Ха’ани свистнула снова, и Сантэн оглянулась.
Она знала, какой ужас испытывают сан перед всеми иностранцами, потому что старые люди рассказывали ей множество историй о жестоком преследовании.
— Ха’ани не должна увидеть эти следы.
Заслонив глаза ладонью от солнца, девушка тоскливо посмотрела в ту сторону, куда уходили следы, но между деревьями мопане не наблюдалось никакого движения.
— Она постарается нас остановить, не дать пойти за ними, Шаса, они с О’вой все сделают, чтобы удержать нас. Но как нам оставить старых людей… А если они пойдут с нами, они окажутся в большой опасности… — Сантэн не могла решиться. — Но мы не можем упустить такой шанс. Он может оказаться единственным…
Ха’ани опять свистнула, на этот раз много ближе, и Сантэн увидела среди деревьев ее маленькую фигурку, направлявшуюся к ним. Рука Сантэн виновато сжалась на медной пуговице, и девушка спрятала ее в сумку.
— Ха’ани не должна увидеть эти следы, — повторила она и быстро посмотрела на утесы, ориентируясь, чтобы можно было вернуться и снова найти потом это место, а уже после этого побежала навстречу старой женщине и увела ее прочь, в сторону тайной долины.
В тот вечер после обычных хозяйственных дел Сантэн с трудом могла скрыть нервное возбуждение, охватившее ее, и весьма рассеянно отвечала на вопросы Ха’ани. Как только они поели и короткие африканские сумерки закончились, Сантэн ушла в свой шалаш и улеглась, как бы заснув, накрывшись шкурой сернобыка вместе с ребенком. Хотя она лежала тихо и следила за дыханием, но тревожилась и волновалась, стараясь определиться с решением.
Она не могла угадать, кем были те всадники, и не желала подвергать сан смертельной угрозе, но в то же время была полна решимости воспользоваться шансом и последовать по этому дразнящему следу, обещавшему спасение, возвращение в свой собственный мир… бегство от этого примитивного существования, которое в итоге могло превратить ее саму и ее сына в настоящих дикарей.
— Мы должны поспешить, чтобы догнать всадников до того, как Ха’ани и О’ва вообще заметят, что мы исчезли. Тогда они не погонятся за нами, не станут подвергать себя опасности. Пойдем, как только поднимется луна, детка.
Она лежала напряженно, но неподвижно, притворяясь спящей, пока над краем долины не показалась горбатая луна. Тогда Сантэн тихо встала; Шаса сонно ворчал и посапывал, пока она собирала свою сумку и бесшумно выходила на тропу.
Сантэн остановилась у выступа холма и оглянулась. Костер догорел до угольков, но на шалаш старых бушменов падал лунный свет. О’ва оставался в тени, являя собой маленькое темное очертание, но белый луч падал на Ха’ани.
Ее янтарная кожа как будто светилась под луной, а голова, прижатая к плечу, была повернута в сторону Сантэн. На ее лице застыло выражение безнадежности, предвестник огромной печали и потери, и Сантэн знала, что старая женщина будет страдать, когда проснется… На костлявой груди Ха’ани слабо поблескивало ожерелье.
— До свидания, старая бабушка, — прошептала Сантэн. — Спасибо тебе за твою великую человечность и доброту к нам. Я всегда буду любить тебя. Прости нас, маленькая Ха’ани, но мы должны уйти.
Сантэн взяла себя в руки и повернула за каменный выступ, отрезавший ее от стоянки. Но когда она быстро шла по неровной тропе к пчелиному туннелю, ее собственные слезы затуманили лунный свет и, добегая до уголков рта, рождали вкус морской воды.
Она осторожно пробралась сквозь полную тьму и медовый запах туннеля и вышла в узкую долину на другой его стороне. Остановившись, девушка прислушалась в ожидании, не раздадутся ли позади шаги босых ног по камням, но услышала только лай шакалов в долинах внизу и снова двинулась вперед.
Когда Сантэн дошла до долины, Шаса запищал и завертелся на ее бедре, и она, не останавливаясь, передвинула перевязь, чтобы он мог достать до ее груди. Малыш жадно впился в нее, и Сантэн, спеша к лесу, зашептала ему:
— Ты не бойся, малыш, пусть даже мы впервые остаемся одни ночью. Те всадники остановятся где-нибудь впереди, недалеко. Мы их догоним еще до рассвета, до того как Ха’ани и О’ва успеют проснуться. Не смотри на тени, не воображай всякого, Шаса…
И она продолжала тихо говорить, стараясь укрепить собственную храбрость, потому что ночь была полна тайны и угрозы, и до этого момента Сантэн даже не понимала, насколько она привыкла полагаться на двух старых бушменов.
— Нам уже следовало бы найти след, Шаса… — Сантэн неуверенно остановилась и осмотрелась. В лунном свете все выглядело совсем по-другому. — Похоже, мы его пропустили.
Она повернула назад, пустившись уже тревожным бегом.
— Я уверена, он был в начале этой поляны… — И тут же воскликнула с облегчением: — Ну да, вот он, просто луна нам помешала!
Теперь, при взгляде с другой стороны, следы копыт были четко обрисованы тенью, стальные копыта глубоко врезались в мягкую почву. Как много знаний дал ей О’ва! Сантэн прекрасно видела след, она могла бежать по нему.
Всадники и не думали скрываться, и не было ветра, который стер бы следы. Люди ехали по утоптанной звериной тропе, не подгоняя лошадей, они не спешили; в одном месте Сантэн заметила, где один из них спешился и увел лошадь немного в сторону.
Сантэн воодушевилась, увидев, что он обут. Это были верховые сапоги с небольшими каблуками и довольно изношенными подошвами. Даже в неверном лунном свете Сантэн по длине шага и по тому, как именно человек ставил ноги, вывернув носки, поняла, что это высокий мужчина с уверенной легкой походкой. И это вроде бы подтверждало ее надежды.
— Подождите нас, — прошептала она. — Пожалуйста, сэр, подождите, пока мы с Шасой вас догоним!
Она еще прибавила шагу.
— Мы теперь должны искать их костер, Шаса, они остановятся где-то неподалеку… — Она умолкла на полуслове. — Там… Что это, Шаса? Ты видишь?
Она начала пристально всматриваться в лес.
— Уверена, я что-то заметила… — Сантэн огляделась. — Но оно исчезло. — Она переложила Шасу на другое бедро. — Каким ты стал здоровенным! Но ничего, не важно, мы уже скоро доберемся…
Она опять пошла вперед; деревья стали редеть, и Сантэн очутилась у края очередного длинного открытого пространства. Лунный свет ронял на невысокую траву бледный металлический отблеск.
Сантэн внимательно осмотрела открытое место, сосредотачиваясь на каждом темном пятне в надежде увидеть стреноженных лошадей рядом с тлеющим костром и человеческие фигуры, закутанные в одеяла, но видела лишь стволы деревьев или муравейники, да еще на дальней стороне прогалины топталось маленькое стадо антилоп гну.
— Ничего, не беспокойся, Шаса. — Сантэн заговорила громче, чтобы справиться с сильным разочарованием. — Уверена, они где-то за деревьями.
Антилопы вдруг вскинули головы и с громким фырканьем бросились в лес, оставив за собой в воздухе легкие облачка пыли, похожие на туман.
— Что их напугало, Шаса? Ветер дует в нашу сторону, они не могли почуять наш запах.
Стук копыт убегавшего стада затихал.
— За ними кто-то гонится!
Сантэн настороженно огляделась вокруг.