Даже англичане с их болезненной сентиментальностью по отношению к черным расам поняли, что места на земле для бушменов в двадцатом веке не существует. Действующие приказы знаменитой Британской полиции в Южной Африке, руководимой Сесилом Родсом[135] содержали инструкции, в соответствии с которыми все представители племени Санов, равно как и одичавшие собаки, должны были при встрече расстреливаться на месте. С неимоверной легкостью собак и бушменов приравняли, не делая никакого различия между людьми и животными.
Лотар, соблазнившись, разрывался сейчас между желанием получить удовольствие от выполнения общественного долга по уничтожению своры Санов и необходимостью поправить собственное состояние.
— Слоновая кость, — наконец решил он. — Да, слоновая кость — это важнее, чем пристукнуть несколько желтых обезьян.
— Баас! Сюда!
Продвигаясь по краю водоема, Хендрик внезапно остановился. Услышав, каким голосом он позвал его, Лотар поспешил и через секунду присел на корточки, чтобы получше рассмотреть новые отпечатки.
— Это не след Сана, — прошептал Хендрик. — Слишком большой.
— Женский, — отозвался Лотар, разглядев след узкой ступни и маленьких пальцев, который ни с чем не перепутаешь. — Молодая женщина!
След пальцев был глубже, чем у пятки, из чего легко можно было заключить, что он оставлен молодой, пружинистой ногой.
— Это невозможно! — Хендрик присел возле него и, не касаясь отпечатка, прошелся взглядом по крутой выемке между носком и пяткой.
Лотар отодвинулся, потряхивая мокрыми вьющимися волосами. Чернокожие обитатели Африки, с рождения ходившие босиком, оставляли четкий плоский отпечаток.
— Она носит обувь, — тихо сказал Хендрик.
— Белая женщина? Нет, это невозможно, — словно убеждая себя, повторил Лотар. — Только не здесь, не в компании дикарей Санов! Ради Бога, мы же находимся в сотнях миль от цивилизации!
— Однако это не так, след молодой женщины, пленницы Санов, — подтвердил Хендрик, и Лотар нахмурился.
Среди представителей его собственной расы традиции рыцарского поведения по отношению к женщине передавались из поколения в поколение, являясь неотъемлемой частью воспитания и одним из основных постулатов протестантской религии. Лотар был солдатом и охотником и мог читать по следу на земле так, словно он действительно видел перед собой зверя или человека, мужчину или женщину, оставивших этот след. Вот и сейчас, присев над едва заметными отпечатками, он мгновенно представил себе их носительницу. Ясно увидел девушку с длинными ногами, хорошей осанкой и грациозной фигурой, сильную и гордую, которая твердой и легкой поступью неслась вперед, опираясь на носки. Должно быть, она смелая и решительная: этот дикий нетронутый край — не место для слабых. Совершенно очевидно, что девушка в расцвете сил. Как только Лотар представил себе этот образ, он вдруг до конца осознал, какая жуткая пустота поселилась с недавних пор в его душе.
— Мы должны отправиться за этой женщиной, — мягко произнес он, — чтобы спасти ее из плена Санов.
Довольный Хендрик закатил глаза к небу, потянувшись за шкатулочкой из тыквы с нюхательным табаком, а затем насыпал горсть рыжеватого порошка на свою розовую ладонь.
— Жаль, ветер нам сейчас не союзник, — он помахал рукой по направлению следа. — Они убегают под ветер, так мы их можем никогда не догнать.
— Всегда сыщется сотня причин для того, чтобы не делать то, чего делать не хочется. — Лотар пальцами расчесал свои мокрые волосы и перевязал их сзади на шее кожаным ремешком. — Мы отправляемся по следу бушменов, а не животных. Так что ветер тут роли не играет.
— А бушмены и есть животные. — Хендрик набил одну из своих широких плоских ноздрей порошком, прикрыл ее большим пальцем и сделал вдох. — При попутном ветре они унюхают нас за две мили и услышат раньше, чем увидят.
Он отряхнул пыль с рук и смахнул остатки табака с верхней губы.
— Красиво сказано! — презрительно фыркнул Лотар. — Даже для такого великого враля, каким являешься ты, овамбо.
А потом бесцеремонно добавил:
— Хватит болтать, мы отправляемся за белой девушкой. Ищите след.
С высокого сука мопани Сантен наблюдала за слоновым стадом на водопое со все возрастающим восторгом. Как только она пришла в себя после удивления, вызванного размерами и неуклюжестью, наверное, естественной для таких громадин, очень скоро начала понимать, что все члены этого семейства удивительно объединены обезоруживающей и подкупающей любовью. Они начали казаться ей почти людьми.
Вожак-патриарх выглядел несколько сварливым, но было также совершенно ясно, что от артрита у него болят суставы. Все слоны в стаде относились к нему с очевидным уважением и одну сторону водоема оставили целиком свободной. Он пил шумно, выливая в горло целые потоки. Потом, постанывая от удовольствия, опустился в эту огромную лужу и стал набирать хоботом воду, выплескивая ее на свою седую, покрытую пылью голову. Вода бежала по его щекам, от полученного наслаждения старик закрыл глаза.
На противоположной стороне водоема пили воду и купались молодые слоны и слонихи. Они выбрасывали из хоботов воду, смешанную с грязью, наподобие пожарных насосов: просовывали хобот между передними ногами и дальше вдоль боков, выливая на себя ушаты воды; потом задирали головы и, открыв рот, пускали в животы целые пенящиеся потоки. Утолив жажду, слоны стояли со счастливым видом, любовно обнимая хоботами друг друга. Казалось, просто светились от счастья, снисходительно поглядывая на слонят, резвившихся у них под ногами.
Один из самых маленьких слонят, ненамного больше, чем крупная свинья, и такой же толстый, попытался пролезть под стволом дерева, упавшего в водоем, и накрепко застрял. Охваченный паникой, он пронзительно-тревожно завизжал от страха. Каждый слон в стаде мгновенно отреагировал на его вопль, сменив выражение полного довольства на ярость. Они ринулись на помощь, колотя хоботами воду и поднимая в воздухе целые фонтаны.
— Они думают, что слоненка поймал крокодил, — прошептал О-хва.
— Бедняга крокодил, — прошептала в ответ Сантен.
В это время мать-слониха выхватила ребенка из-под дерева, освободив ему сначала задние ноги, и тот кинулся к ней под брюхо, вцепился в сосок и начал сосать, заходясь от радости. Разбушевавшееся стадо быстро успокоилось, явно разочарованное тем, что ему отказали в удовольствии разорвать ненавистного крокодила на мелкие кусочки.
Когда старый слон наконец рывком поднялся и, мокро поблескивая, затопал в сторону леса, слонихи стали торопливо собирать свое потомство, взмахами хоботов выгоняя из грязной воды и лишая невероятного удовольствия, а затем все животные покорно потянулись за патриархом. И еще долгое время после того, как слоны исчезли в лесу, Сантен слышала треск ломавшихся ветвей и бултыхание воды у них в животах.
Она и О-хва спустились с дерева с довольными улыбками на лицах.
— Слонята вели себя ужасно непослушно, — рассказывала Сантен Х-ани, — ну просто вылитые дети.
— Мы зовем их большими людьми, — согласилась та. — Потому что слоны мудрые и любящие существа, как и Саны.
Они подошли к краю водоема, и Сантен с изумлением воззрилась на целые горы навоза, которые оставили после себя слоны. В дымящихся кучах уже возились рябчики, вытаскивая неуспевшие перевариться орехи и семена.
«Анне навоз пригодился бы на огороде, — в который раз поймала себя Сантен на мыслях о доме. — Я не должна, не должна думать о прошлом так много».
Она наклонилась, чтобы умыть лицо, потому что грязная вода приносила облегчение от поднимавшегося жара, однако О-хва внезапно насторожился, повернул голову на север, в ту сторону, откуда пришло стадо, и стал напряженно вслушиваться.
— Что такое, старейший? — мгновенно отреагировала на поведение мужа Х-ани.
Целую секунду он не отвечал, но в глазах появилась тревога и губы нервно задергались.
— Что-то такое в воздухе… ветер доносит… звук или запах, я не уверен, — прошептал О-хва и в тот же миг решительно добавил: — Опасность, очень близко. Мы должны поторопиться.
Х-ани, вскочив на ноги, схватила свой мешок с яйцами-бутылками. С тем, что подсказывало чутье ее мужу, она не спорила никогда. Это не раз спасало их обоих в течение долгой совместной жизни.
— Нэм Чайлд, — позвала она тихо, но настойчиво, — поторапливайся.
— Х-ани, — в отчаянии повернулась к ней Сантен, бредя по колено в воде. — Сейчас так жарко, и я хочу…
— Опасность, большая опасность, — проговорила Х-ани взволнованно.
Оба бушмена кружили на месте, словно две испуганные птички, а затем полетели стрелой обратно к лесу. Сантен хорошо знала, что буквально через несколько секунд ее оставят одну, а мысль об одиночестве все еще наводила ужас. Она выскочила из воды, брызгами разлетевшейся под ногами, схватила свой заплечный мешок и палку и кинулась за стариками.
О-хва кружил по лесу, пробуя ветер, пока не обнаружил, с какой стороны ему дует в спину. Саны, когда они были чем-то сильно встревожены, как слоны и буйволы, всегда убегали в подветренную сторону, чтобы чувствовать запах преследователей.
О-хва ждал Сантен.
— Что такое?
— Опасность. Смертельная опасность.
Нервное возбуждение обоих бушменов было очень заметно, оно тут же передалось Сантен. В подобных ситуациях она уже научилась не задавать ненужных вопросов.
— Что я должна делать?
— Прятать свои следы, как я покажу, — ответил О-хва, и Сантен начала вспоминать все, чему терпеливо учил ее охотник, прекрасно владевший искусством наводить на ложный след и запутывать его, сбивать с толку врагов, которым становилось трудно, а иногда и просто невозможно следовать за Сантен. От умения делать это зависела жизнь бушменов.
— Сначала Х-ани, потом ты. — О-хва уже полностью овладел собой. — Следуй за ней. Делай, что будет делать она. Я побегу сзади, чтобы исправлять допущенные вами ошибки.
Старая бушменка действовала быстро и проворно, словно маленькая пестренькая куропатка. Она скользила меж ветвей, избегая звериных троп и открытых пространств, где след будет сразу виден, выбирая самый трудный и непроходимый путь, ныряя под колючим кустарником, где меньше всего ожидал увидеть их враг, наступала на пучки травы или мчалась вдоль поваленных стволов деревьев, изменяя шаг и отпрыгивая в сторону на более твердую почву, — словом, использовала все уловки, каким она выучилась за свою тяжкую жизнь.