а любое твердое основание. Но сейчас его слова уже не действовали.
Она не чувствовала к нему и ожидаемого отвращения. Рин слишком часто думала о Вайшре как о чудовище. Этот человек продал все ради власти – своих союзников-южан, всех трех сыновей и саму Рин. Но она вдруг поняла, что не винит его. Как и Рин, как и Триумвират, Вайшра с беспощадной целеустремленностью стремился привести Никан к тому будущему, которое нарисовал для страны. Разница между ними лишь в том, что он проиграл.
– Знаешь, в чем твоя самая большая ошибка? – тихо спросила Рин. – Не стоило тебе продавать меня.
Прежде чем Вайшра ответил, она схватила его за подбородок и притянула к себе. Вайшра пытался отвернуться, но Рин взяла его за затылок и прижала его лицо к своему. Он вырывался, но слишком ослаб. В отчаянии даже укусил ее губу. Рот Рин наполнился вкусом крови, но она лишь крепче впилась в Вайшру губами.
А потом вдохнула в него огонь.
Это была нелегкая смерть. Унизительная и мучительная. Рин вдохнула адское пламя ему в глотку и сожгла изнутри, ощущая, как обугленная плоть скукоживается под ее пальцами. Ей хотелось превратить Вайшру в бесформенную, неузнаваемую груду.
Прошлого не изменишь. Она не вернет Суни, Бацзы и Рамсу, не сотрет из памяти страдания, которые перенесла по его вине. Не исчезнет шрам на спине, и не вырастет новая рука на месте утраченной. Но ей было так хорошо. Месть не исцеляет. Но ликование хотя бы на время заглушит боль.
Вайшра обмяк в ее руках. Она выпустила тело, и оно рухнуло ничком, согнувшись, словно в поклоне.
Рин глубоко вдохнула, наполнив легкие зловонным дымом. Она знала, что долго этот экстаз не продлится. Через минуту он потеряет краски, и тогда ей захочется еще. Рин почти пожалела, что Вайшра мертв, что она не может убивать его снова и снова, каждый раз с восторгом замечая проблеск страха в его глазах, прежде чем огонь погасит их свет навсегда.
Такое же чувство охватило ее, когда она уничтожила очередной отряд мугенцев. Месть похожа на наркотик. Рин понимала, что не может вечно жить этим чувством. Но сейчас ее затопило восторгом, и лишь позже ужас от осознания того, что она сделала, проникнет в каждую щелочку разума. А пока она стояла над чернеющими останками человека, уничтожившего почти все, что она любила, и чувствовала себя лучше, чем когда-либо.
Когда она увидела, как последний дирижабль нырнул сквозь дым к Цзяну, было уже слишком поздно.
– Берегись! – крикнула Рин, но пушечная канонада заглушила слова.
Цзян рухнул, как марионетка с отрезанными нитями. Чудовища исчезли. Дирижабль вильнул в сторону, словно пытался оценить повреждения, прежде чем снова выстрелить. Рин запрокинула голову, открыла рот и с криком выплюнула огонь. Струя пламени разорвала аэростат. Гондола завертелась в падении и взорвалась.
Под градом обломков Рин помчалась к Цзяну.
Он лежал неподвижно. Рин прижала пальцы к его шее и нащупала пульс, сильный и ровный. Отлично. Она осмотрела тело в поисках ран. Но крови не обнаружила – одежда была сухая.
Они еще не спаслись. Солдаты снова поднимали аркебузы, Цзян не покончил с республиканцами.
– Подними его, – раздался голос неведомо откуда появившейся Дацзы. Ее глаза лихорадочно горели, волосы и одежда были подпалены. Она подхватила Цзяна под мышками и усадила его. – Быстрее.
– Что с ним? – спросила Рин. – Он даже не…
Дацзы покачала головой, и в ту же секунду грохнул залп аркебуз. Рин с Дацзы пригнулись.
– Быстрее! – прошептала Дацзы.
Рин закинула одну руку Цзяна себе на плечо, Дацзы подхватила другую. Спотыкаясь, они побежали в укрытие, а Цзян болтался между ними как пьяный.
Каким-то чудом им удалось добраться до арьергарда Коалиции южан невредимыми. У подножия гор засела Венка со своим отрядом, отстреливаясь от республиканцев, пока гражданские толпились у перегороженного входа в туннель.
– Ох, слава богам, вы здесь. – Венка опустила арбалет, чтобы помочь им втащить Цзяна в фургон. – Он ранен?
– Не знаю. – Рин помогла Дацзы затолкать ноги Цзяна в повозку. Ран у него видно не было. И, как оказалось, он был в сознании. Цзян подтянул колени и скрючился, раскачиваясь взад-вперед с тихим нервным хихиканьем.
Рин не смела на него взглянуть. Было в происходящем что-то неправильное, чудовищно неправильное. Ее охватила смесь ужаса и стыда, так что даже затошнило.
– Жига, – внезапно прошептал Цзян и прекратил хихикать.
Он замер, уставившись куда-то в пространство.
Дацзы отпрянула, как от пощечины.
– Жига? – повторила Рин. – Что за…
– Он здесь, – сказал Цзян, и его плечи задрожали.
– Его здесь нет. – От лица Дацзы отхлынула кровь. Она выглядела напуганной. – Послушай, Цзыя…
– Он хочет меня убить, – прошептал Цзян.
Его глаза закатились. Он так задрожал, что клацнули зубы. А потом завалился на бок и притих.
Глава 17
Туннели шахт напоминали скорее могилу, чем выход из ловушки. Рин расчистила завалы с помощью огня и нескольких бочонков с порохом, установленных в нужных местах, и Коалиция южан выстроилась в колонну, чтобы войти в узкий туннель, по ширине вмещающий не больше трех человек. Он казался бесконечным. А вокруг были только холодные камни, спертый воздух и угнетающая тьма, которая сжималась, как тиски, по мере продвижения в глубь горы.
Они спотыкались в темноте, хватались за стены и ощупывали пол впереди, прежде чем поставить ногу, чтобы внезапно не очутиться в какой-нибудь яме. Рин хотелось превратиться в живой факел и осветить туннель, но она понимала, что в таком тесном пространстве огонь просто выжжет весь воздух и они задохнутся. Однажды Алтан показал ей на примере голубя в стеклянной вазе, как быстро огонь съедает весь воздух. Рин хорошо помнила, как завороженно блестели его глаза, когда он смотрел на бешено пульсирующую шею маленькой птицы, и как потом голубь затих.
Рин шла во главе колонны, освещая путь крохотным огоньком в ладони, а задние ряды двигались в кромешной темноте.
Примерно через час идущие за ней солдаты начали умолять о привале. Все хотели отдохнуть. Они устали до изнеможения, у многих были открытые раны, и кровь капала на землю. Дирижабли не доберутся до них под землей, говорили они. Можно остановиться минут на двадцать.
Рин отказалась. Они с Цзяном серьезно проредили республиканские войска, но Нэчжа наверняка еще жив и не сдастся. Он уже давно вызвал подкрепление. Пехота наверняка готовится войти в туннели. Нэчжа может выкурить их, как крыс, взрывчаткой и ядовитым газом, и тогда южане просто сгинут под землей, даже криков никто не услышит, свидетельством их существования останутся лишь окаменевшие кости, которые выступят на поверхность тысячелетия спустя, когда гора разрушится под воздействием стихии.
Рин приказала идти дальше, пока они не доберутся до выхода. К ее удивлению, войска беспрекословно подчинились. Она ожидала хоть каких-то возражений, ведь она только что вернулась, ничего не объяснив и не извинившись, и тут же бросила их в гущу сражения богов.
Но Рин вывела их из Наковальни. Сделала то, чего Коалиция не могла добиться несколько месяцев. И сейчас ее слова воспринимались как божественные откровения.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем они очутились в удивительной пещере. Через сеть извилистых трещин на потолке виднелось небо. Рин остановилась и задрала голову, чтобы посмотреть на звезды. После целого дня под землей ей хотелось убедить колотящееся сердце, что она не похоронена заживо. Она чувствовала себя так, будто только что вынырнула, чуть не утонув.
Неужели ночное небо всегда сияло так ярко?
– Можем передохнуть здесь. – Катай указал на противоположную стену. Рин прищурилась и увидела вырезанные в камне ступени. Скорее всего, их сделали шахтеры, не заглядывавшие сюда уже много лет. – Если кто-нибудь появится из туннеля, у нас будет отходной путь.
– Ладно. – Рин вдруг поняла, насколько устала. Она до сих пор стояла на ногах только потому, что ее не отпускали страх и возбуждение. Она до сих пор боялась. Но не могла и дальше подгонять солдат, они просто рухнут. – Отдохнем до рассвета. Пойдем дальше с первыми лучами солнца.
По туннелю раскатилось эхо благодарного стона. Южане сняли котомки и расстелили на полу пещеры и в прилегающих туннелях циновки. Рин хотелось лишь свернуться где-нибудь в уголке и закрыть глаза.
Но она командир, и у нее есть и другие дела.
Она обошла солдат и гражданских, подсчитывая оставшихся людей. Зажигала им факелы и согревала пламенем. Честно отвечала на все вопросы о том, где была – рассказала о Чулуу-Корихе, о возвращении Триумвирата, о том, как побывала в Арабаке.
К своему удивлению, она обнаружила множество новых лиц не из провинции Обезьяна или Петух, а с севера – в основном молодых мужчин и чуть постарше, крепких и мускулистых.
– Не понимаю, – сказала она Венке. – Откуда они взялись?
– Это шахтеры, – объяснила Венка. – Устроившись в Арлонге, гесперианцы открыли вдоль всего хребта Даба вольфрамовые рудники. Привезли буровые механизмы и взрывали горы. Ты такого никогда в жизни не видела. Но им все равно нужны рабочие руки для самых опасных задач – лазить по туннелям, нагружать тележки, отбивать новую породу для проб. Туда свезли северян.
– Похоже, им это не понравилось, – заметила Рин.
– А ты чего ожидала? Никто не сбежит с хорошей работы, чтобы присоединиться к мятежникам и бандитам. Как я слышала, эти шахты – настоящий ад. Смертельная ловушка. Некоторые шахтеры много дней не видели солнечного света. Они вступили в нашу армию, как только нас увидели.
Рин бродила по туннелям почти два часа. Все хотели с ней поговорить, услышать ее голос, прикоснуться к ней.
Они еще не верили, что она вернулась, живая и невредимая. Каждому нужно было убедиться в этом собственными глазами.
– Я настоящая, – заверяла она снова и снова. – Я вернулась. И у меня есть план.
Сомнения и смятение быстро уступили место благодарности, восхищению и непоколебимой преданности. Чем больше Рин разговаривала с солдатами, тем лучше понимала, какое воздействие на их умы оказал прошлый день. Они находились на грани уничтожения, много недель просидели под землей, а запасы воды и пищи подходили к концу. Они ожидали неминуемой смерти от пуль, бомб или голода. И тут появилась Рин, вернулась из каменной горы без единой царапины, да еще привела с собой двоих из Триумвирата, и за одно утро вернула южан к жизни.