Они расценивали случившееся как божественное вмешательство.
Может, когда-то они и сомневались в Рин. Но только не теперь. Она без тени сомнения доказала, что Суцзы был не прав – Республика никогда не будет к ним милосердна и единственная надежда южан на выживание – это Рин. И, глядя на полные благоговения и благодарности лица, Рин поняла, что армия теперь навсегда с ней.
Цзяну не становилось лучше.
Вскоре после того, как они оказались в пещере, он очнулся, но с тех пор не произнес ни одного членораздельного слова. Когда Рин подошла к его циновке, он как будто ее даже не заметил, так и сидел, как ребенок, подтянув колени к груди. Его мысли блуждали где-то в глубинах разума, погрузившись в тревожные и пугающие воспоминания, и хотя он шевелил губами, а его взгляд бегал туда-сюда, словно Цзян пытался уцепиться за реальность, Рин не знала, как его растормошить.
– Это я, наставник, – сказала она.
Цзян будто не слышал, лишь бездумно теребил край рубахи. Он побледнел как смерть, под кожей акварельной каллиграфией проступили синие вены.
Рин опустилась рядом с ним на колени.
– Я должна тебя поблагодарить.
Она положила ладонь на его руку, решив, что физический контакт может его успокоить. Цзян отдернул руку. И лишь тогда посмотрел Рин в лицо. Она заметила страх в его глазах, не краткий проблеск удивления, а глубинный, пробирающий до костей ужас, от которого Цзян не мог избавиться.
– Он уже несколько часов в таком состоянии, – сказала Дацзы. Она сидела, прислонившись к стене неподалеку, и жевала полоску вяленой свинины. – Ты не добьешься от него ответа. Оставь его в покое, он придет в себя.
Рин не могла поверить в такое бесчувствие.
– Он не выглядит здоровым.
– Он это преодолеет. Такое уже случалось.
– Не сомневаюсь, что ты в курсе. Ты же сама с ним это сотворила.
Рин понимала, что это жестоко. Но она и хотела причинить боль. Хотела, чтобы слова вонзались, как кинжалы, потому что только отразившая на лице Дацзы боль служила единственным утешением, когда Рин с ужасом смотрела на Цзяна.
– Он еще жив только из-за меня, – твердо произнесла Дацзы. – Я сделала все возможное, чтобы дать ему единственный шанс обрести мир в душе.
Рин снова посмотрела на Цзяна. Он скрючился и шептал какую-то чепуху, прикрыв рот ладонями.
– И это – мир в душе?
– Когда-то он чуть не умер из-за кошмаров в голове, – сказала Дацзы. – Я заставила их умолкнуть.
– У нас проблема, – объявил подошедший к ним Катай. – Нужно что-то делать с Суцзы и Гужубаем.
– Проклятье, – простонала Рин.
Она не видела Суцзы и Гужубая после начала атаки. Ей даже не пришло в голову, что они где-то рядом. Рин думала только о побеге, стремилась к единственной цели – спасти южан, совершенно позабыв о том, что не все будут рады ее возвращению.
– Они поднимают суматоху, – продолжил Катай. – Уговаривают солдат разделиться, когда выйдем наружу. Нужно разобраться с ними сейчас же, иначе утром мы столкнемся с дезертирством или заговором.
– Парнишка прав, – сказала Дацзы. – Нужно действовать.
– Но что можно… А! – Утомленный мозг Рин наконец-то сообразил, на что намекает Дацзы. – Я поняла.
Она встала.
– И что? – Катай переводил взгляд с Рин на Дацзы. – Вы же не… Что вы…
– Казнь, – ответила Рин. – Все просто. Ты знаешь, где они?
– Стой. – Катай вытаращился на нее, потрясенный новой жестокостью. – Это же не значит… В смысле, ты же только что их спасла…
– Эти двое без зазрения совести продали ее Республике, – протянула Дацзы. – Если ты думаешь, что они не сделают этого снова, ты просто идиот.
Катай сердито покосился на Рин:
– Так это она придумала?
– А какие еще у нас варианты? – отозвалась Дацзы.
– Вот как ты правила страной, да? – спросил Катай. – Убивая всех, кто с тобой не согласен?
– Конечно, – как ни в чем не бывало ответила Дацзы. – Невозможно управлять страной, когда тебя окружают влиятельные соперники. У Жиги было много врагов. Мы с Цзыей от них избавлялись. Именно так мы объединили Никан.
– Долго это не продлилось.
– Это они долго не протянули. А я правила двадцать лет. – Дацзы выгнула бровь. – И не потому, что была милосердной.
– Мы уже поступали так раньше, – напомнила Рин. – Ма Льен…
– Ма Льен лежал на смертном одре! – рявкнул Катай. – Это совсем другое. Тогда мы находились в слабой позиции, у нас не было другого выхода…
– У нас и сейчас нет другого выхода, – сказала Рин. – Сейчас солдаты мне подчиняются, но их преданность не будет длиться вечно. Учитывая то, куда мы направляемся. А Гужубай и Суцзы слишком умны. И обладают харизмой, которой никогда не было у меня. Дай только время, и они найдут способ меня сместить.
– Необязательно, – напирал Катай. – Если отбросить их ошибки, они неплохие командиры. С ними можно наладить отношения.
Катай явно понимал, что это слабый аргумент. Все они знали, что этой ночью прольется кровь. Рин не могла разделить власть с теми, кто при каждом возможном случае перечил ей, чинил препятствия и предавал. Если она хочет повести за собой южан, нужно делать это по своему разумению. Одной.
Катай больше не спорил. Они оба знали, что больше ему нечего сказать. У них был только один вариант, и Катай не мог этого не понимать. И пусть он ненавидит Рин за это, но со временем простит, как всегда прощал. Это необходимость.
Дацзы хладнокровно вытащила нож из-за пояса и протянула его Рин.
– Он мне не нужен.
– С ножом будет тише, – сказала Дацзы. – Огонь убивает в муках. Ты же не хочешь, чтобы их вопли всех разбудили.
Сначала Рин разобралась с наместником провинции Обезьяна.
Гужубай ее ждал. Он стоял в туннеле в окружении своих офицеров, лишь они во всей пещере не спали, а о чем-то поспешно переговаривались. Увидев Рин, они умолкли, но не потянулись за оружием.
– Оставьте нас, – приказал Гужубай.
Офицеры удалились, не сказав ни слова. Проходя мимо Рин, они втянули головы в плечи и не смотрели в ее сторону.
– Они славные солдаты, – сказал Гужубай. – У тебя нет причин с ними расправляться.
– Я и не буду.
И она не врала. В отсутствие Гужубая ни у одного из них не было причин ее предавать. Рин знала этих людей. Они были не честолюбивыми властолюбцами, а способными и рационально мыслящими военными. Они болели душой за юг и знали, что Рин – их единственный шанс на спасение.
Пару мгновений Гужубай молча смотрел на нее.
– Ты меня сожжешь?
– Нет. – Рин вытащила нож Дацзы. – Ты заслужил лучшей участи.
Гужубай поднял руки. Он был безоружен. Рин поняла, что он смирился с судьбой и не станет сопротивляться. Он сдался, окончательно и бесповоротно. Какой-то мальчишка прижал его к горам и морил голодом, а единственным спасением оказалась спирка, которую он продал врагам. Если бы его ставка сыграла, если бы Вайшра и Республика сдержали слово, Гужубай стал бы национальным героем. Спасителем юга. Но ничего не вышло, и он умрет как опозоренный предатель. Какой жестокий каприз судьбы!
– Ты самое ужасное, что случилось с этой страной, – сказал Гужубай. В голосе не было ни злости, ни яда, лишь покорность судьбе. Он не пытался задеть Рин. Он говорил свое последнее слово. – Люди заслужили лучшего предводителя.
– Они заслужили именно меня. Им не нужен мир, им нужна месть. Я и есть месть.
– Месть не способна скрепить государство.
– Как и трусость. Вот почему у тебя ничего не вышло. Ты сражался только ради того, чтобы выжить, Гужубай. А я сражаюсь ради победы. История не любит стабильность, она предпочитает действие.
Рин приставила нож к его сердцу и одним быстрым движением нажала на рукоять. Глаза Гужубая закатились. Рин выдернула нож и отскочила, прежде чем Гужубай упал, хватаясь за грудь.
Она выбрала неверную точку. Рин поняла это в тот миг, когда лезвие коснулось кожи. Ее левая рука была слабой и неловкой, Рин попала на палец ниже сердца. Гужубай страдал от страшной боли, но его сердце не перестанет биться, пока он не истечет кровью.
Гужубай корчился у ее ног, но не издал ни звука.
Он не стонал и не рыдал. Рин уважала его за это.
– Из тебя бы вышел превосходный наместник в мирное время, – сказала она. Гужубай был с ней честен, и Рин решила ответить взаимностью. – Но сейчас нам не нужен мир. Нам нужна кровь.
За ее спиной послышались шаги. Она резко обернулась, а потом расслабилась – это был Катай. Он шагнул вперед и встал над дергающимся Гужубаем, скривив губы от отвращения.
– Как я вижу, ты начала без меня, – сказал он.
– Не думала, что ты захочешь присутствовать.
Рин показалось, что ее голос звучит как будто со стороны. Она дрожала и слышала клацанье собственных зубов. Рин отмечала реакцию своего тела с отстраненным любопытством.
Да что с ней такое?
Убивая Ма Льена, она ощущала ту же нервную дрожь восторга. И когда убивала священника в Арабаке. Все три раза она сделала это без огня, а собственноручно. Оказывается, она способна на такую жестокость даже без помощи Феникса. Это и восхищало ее, и пугало.
Тяжело дыша, Гужубай схватил Катая за лодыжку. Из его рта с бульканьем хлынула кровь.
– Не будь так жестока, Рин.
Катай взял у нее нож, опустился на колени рядом с Гужубаем и чиркнул лезвием по артерии на шее. На стену пещеры брызнула кровь. Гужубай в последний раз судорожно дернулся и затих.
Суцзы уже собирался сбежать, когда его нашла Рин.
Кто-то из приближенных Гужубая его предупредил. Но было уже слишком поздно. Когда Суцзы с Железными волками оказались у западного выхода из пещеры, Рин уже их поджидала.
– Куда-то уходишь? – помахала рукой она.
Суцзы споткнулся и замер. Его привычная уверенная ухмылка исчезла, сменившись отчаянным и угрожающим взглядом загнанного в угол волка.
– Прочь с дороги! – рявкнул он.
Рин ткнула в воздух указательным пальцем. С его кончика вдоль стенок туннеля заструилось пламя.