В этом и заключалась проблема. Конечно, ямы обладали большим потенциалом в бою, но Дулину придется находиться в самой гуще.
– Можешь сделать с землей еще что-нибудь? – спросила Рин. – Если у тебя получаются ямы, может, ты сумеешь и поднять землю? Или отодвинуть в сторону? Перемешать прямо на месте?
Она пока не знала, как этим можно воспользоваться. Рин мысленно нарисовала смутную картинку с огромными столбами земли, перемещающимися по воздуху, как змеи. А может, устроить землетрясение, чтобы рассеять и сбить с толку врагов, не понеся при этом потерь?
– Попробую.
Он опустил голову и сосредоточенно нахмурился. Земля под ногами задрожала, но едва заметно, так что поначалу Рин приняла это за игру воображения. Но потом дрожь усилилась. Однако, как только Рин пришло в голову, что, пожалуй, достаточно, ее подбросило в воздух.
Она плюхнулась навзничь, треснувшись головой о землю. Уставилась в небо, разинув рот, как рыба, и пытаясь дышать. Она не чувствовала своих пальцев ни на руке, ни на ногах.
Голова разламывалась. Сверху появились лица Дулина и Ляньхуа. Пипацзы что-то кричала, но голос звучал приглушенно и неразборчиво. Руки Ляньхуа пробрались Рин под рубашку и остановились на ребрах, а потом чудесное, обжигающее тепло разлилось по телу и голове, пока, наконец, вопли Дулина не превратились в четкие и разборчивые слова.
– Ты цела?
– Да, – выдохнула она. – Цела.
Когда Ляньхуа убрала руки, Рин повернулась на бок, поджав ноги, и засмеялась. Она просто не могла сдержаться, смех выливался из нее водопадом, упорным и бодрящим.
Ляньхуа выглядела встревоженной.
– Что с тобой?..
– Мы победим, – прохрипела Рин. Она не понимала, почему никто больше не смеется. Почему они не смеются? Почему не сходят с ума от радости? – О боги! Охренеть! Да! Мы победим.
Они оттачивали свои умения еще два дня – проверяли время реакции, границы и дозы наркотиков. Разобрались, сколько времени требуется, чтобы маковые зерна начали действовать – двадцать минут для Пипацзы и Ляньхуа и десять для Дулина. Узнали, как долго могут действовать в полную силу (не больше часа каждый) и когда выйдут из полусонного состояния.
Их умения оставались несовершенными – за две недели невозможно добиться эффективности настоящих цыке. Но главное – они привыкли обращаться к богам и могли повторить результаты на поле боя. Этого достаточно.
Рин велела возвращаться в лагерь без нее. Ей хотелось сначала забраться чуть дальше. Они не спросили, куда она направляется, а она не стала рассказывать.
Оставшись в одиночестве, она шла вперед, пока не нашла укромный уголок у подножия холма, с видом на далекую гору Тяньшань.
Рин собрала самые крупные камни поблизости и сложила их в пирамидку напротив заходящего солнца. Шаткий мемориал, но он выстоит. Вряд ли кто-нибудь здесь ходит. Со временем ветер, снег и ливни не оставят от этих камней и следа, но пока что сгодится.
Большего Цзян не заслуживал. Но это все-таки заслужил.
Рин видела выражение его лица, когда выбегала из храма. Он прекрасно понимал, что делает. В тот момент он был собран и уверен, примирился с прошлым и держал ситуацию под контролем. И он решил пожертвовать собой, но спасти Рин.
– Спасибо, – прозвенел ее голос в холодном и плотном воздухе.
В груди что-то сжалось.
Когда-то Рин любила его, как отца.
Он научил ее всему, что знал. Привел ее к Пантеону. А потом бросил, снова вернулся, предал и спас.
Он многих обрек на смерть, обрек на смерть ее народ, но спас ее.
И что же ей делать с таким наследием? В глазах встали горючие слезы. Рин раздраженно смахнула их.
Она пришла сюда не рыдать. Цзян не заслужил ее слез. Она не оплакивает его, а отдает дань уважения.
– Прощай, – прошептала она.
Рин больше нечего было сказать.
Нет, неправда. На душе тяжким грузом лежало что-то еще, что нельзя было оставить невысказанным. Рин не осмеливалась произнести эти слова ему в лицо, пока Цзян был жив, хотя ей много раз хотелось. Но теперь не могла больше молчать. Она пнула ногой камень и сглотнула, но комок в горле все равно никуда не делся. Рин откашлялась, и по ее щекам полились слезы.
– Ты всегда был трусом!
– Мы выступаем, – сказала она Катаю, когда вернулась. Рин ворвалась в хижину и быстро закинула вещи в дорожную сумку – две рубашки, штаны, ножи и запас маковых зерен. Она шесть часов шла без передышки, но до сих пор кипела энергией. – Попрошу Чолана подготовить своих людей к утру. Дирижабль готов к взлету?
– Конечно, но… Погоди, Рин, давай помедленнее, – забеспокоился Катай. – Уже? Так скоро?
– Нужно выступать сейчас, – ответила Рин.
Она не могла больше оставаться в поселении Чолана, затерянном посреди плато Скаригон. В голове кипели мыли о предстоящей кампании. Никогда прежде Рин не имела на руках таких козырей. У Республики был только один шаман – Нэчжа, против четырех у Рин, и противник мог обороняться лишь опиумными бомбами, которые выводят из строя войска с обеих сторон, без разбора.
Конечно, можно было бы еще неделю тренировать рекрутов. Естественно, со временем они отточили бы свои способности, научились изгонять богов из разума, когда те начинают говорить слишком громко. Но Рин также понимала, что каждый день промедления дает возможность Нэчже подготовиться.
Сейчас Нэчжа зализывал раны. Ей нужно захватить как можно большую территорию, прежде чем он сумеет ударить в ответ. Так или иначе, армиям придется встретиться, и Рин хотелось ударить первой.
– В кои-то веки время работает на нас, – сказала она. – Второго такого шанса не будет.
– Ты уверена, что они готовы?
Рин пожала плечами.
– Они готовы примерно в той же степени, что и я когда-то.
Катай вздохнул:
– Конечно, ты понимаешь, что это мне совершенно не нравится.
Глава 25
Первым городом на республиканской территории, на который нацелилась Рин, был Цзиньчжоу – Золотой город, жемчужина на востоке Никана. Через несколько недель похода его контуры появились над верхушками деревьев – высокие стены, изящные пагоды. На сторожевых башнях развевались голубые флаги с драконами, словно бросая вызов.
У Цзиньчжоу было и другое, менее привлекательное прозвище – Шлюха. Город стоял на границе трех провинций и с легкостью платил налоги всем трем благодаря процветающим тутовым фермам, где разводили шелкопрядов, и крупнейшим угольным шахтам в империи. В результате гарнизон Цзиньчжоу во время Опиумных войн был втрое больше, чем в любом другом городе. Ни разу в недавней истории его не грабили мародеры, он лишь мирно переходил от одного правителя к другому, торгуя лояльностью и обогащаясь.
Рин намеревалась положить этому конец.
Военный стратег Сунь-цзы однажды написал, что лучше брать вражеские города неповрежденными. Длительные и разрушительные осады никому не приносят прибыли. Цзиньчжоу служил прекрасной налоговой базой, располагался в стратегическом месте у многочисленных дорог и мог бы стать постоянной опорой, не то что разрушенные города, которые оставляла за собой армия южан.
Но Рин снова отвергла совет Сунь-цзы.
На юге она отбивала землю у Федерации. То была освободительная война. Но сейчас ее армия лишилась дома, дралась на чужой территории, и пока Республика не выпустит страну из рук, солдаты не могли вернуться в родные провинции. Но как удержать территории, не оставляя там войска, чтобы не обескровить армию? Именно по этой причине проигрывал Нэчжа – ему пришлось разделить войска между северным и южным фронтами.
А значит, Цзиньчжоу придется принести в жертву.
Город не был нужен Рин. Не нужна местная экономика. Достаточно было лишить Нэчжу доступа к этим богатствам.
Пусть город не достанется ей, лишь бы не достался ему.
Цзиньчжоу был символом власти. Цзиньчжоу посылал ясный сигнал. На пути к его крепким каменным воротам Рин охватил нервный трепет, как всегда перед сражением. Она не тревожилась за исход, потому что это не будет состязание в тактике, численности или точных расчетах. Это не будет битва с неизвестным результатом.
На сей раз победитель известен заранее. Рин видела, на что способны ее шаманы, и знала, что даже самая крепкая оборона не может противостоять армии, которая обладает силой сдвинуть землю.
Судьба Цзиньчжоу уже была предрешена. Рин просто хотелось узнать, какие разрушения может причинить ее армия.
Но сначала пришлось исполнить ритуал, как положено по этикету. Благоразумие возобладало, потому что на этом настоял Катай. Рин не могла прокормить и одеть армию без нужных ресурсов, а их труднее получить в сожженном и опустошенном городе.
– Я знаю, ты хочешь захватить город силой, – сказал Катай. – Но глупо сразу же сносить стены, не дав жителям шанса капитулировать.
– Переговоры дадут им время на подготовку к обороне, – возразила она.
Катай закатил глаза.
– Как они могут подготовиться к войне с тобой?
Первый посланный гонец вернулся почти сразу же.
– Они не сдадутся, – доложил он. – Они посмеялись мне в лицо.
– Ну что ж. – Рин встала. – Выступаем в пять. Кто-нибудь, найдите Дулина и Пипацзы…
– Погоди, – прервал ее Катай. – Мы же их не предупредили.
– Не предупредили? Мы только что предложили им сдаться!
– Они считают нас перепуганной крестьянской армией с ржавыми мечами и без артиллерии, – сурово воззрился на нее Катай. – Они не знают, к чему себя приговорили. Ты не была с ними честна.
– Сунь-цзы говорил…
– Думаю, мы оба согласимся, что книги Сунь-цзы давным-давно утратили актуальность. Когда Сунь-цзы писал о том, что следует придерживать информацию, дабы враг тебя недооценивал, он говорил о численности войск и вооружении. А не о силе богов, сотрясающих землю. – Катай разгладил на столе пергамент и начал писать письмо, не дожидаясь ответа Рин. – Мы дадим им еще один шанс.
Она возмущенно фыркнула:
– И что, перед первой же битвой ты расскажешь им про наше новое оружие?