Очень часто армия южан натыкалась на трупы животных, сложенных в груды, над вспоротыми животами свиней жужжали мухи. Это мясо было еще отличным всего два или три дня назад.
Таков классический принцип войны у никанцев: если вторжение врага неминуемо, уничтожь все вокруг и возведи высокие стены. Когда положение выглядело угрожающим, никанские вожди разрушали сельские поселения и перевозили провизию, людей и припасы за стены городов, чтобы ими не завладел враг. Все, что нельзя было перевезти, сжигали, отравляли или закапывали. Эта старейшая военная традиция Никана лишь увеличивает страдания невинных. Один хочет завоевать страну, а другой не хочет, чтобы его подданные достались врагу, и в итоге обе стороны приносят народу одни мучения.
Со стороны мугенцев такое поведение было бы демонстративным вызовом. Но со стороны Нэчжи, которому положено управлять провинциями и защищать своих людей, это было явным проявлением слабости. Значит, гесперианские союзники его бросили. Значит, он понимал, что не сумеет помешать южанам войти в провинцию Дракон и может лишь замедлить их продвижение.
Но у армии южан было ши. Их продвижение невозможно было замедлить. Войска Рин пользовались плодами победы. Теперь у них были самые острые мечи, отличные доспехи и больше провизии, чем они могли съесть. Они дрались с таким энтузиазмом и эффективностью, как никогда прежде. Прорезали себе путь через провинции, как нож режет тофу. И чаще всего города сдавались, не оказав ни малейшего сопротивления, некоторые местные жители с готовностью записывались в армию, радуясь возможности заработать пару монет и две кормежки в день.
Судьба армий разительно изменилась. Несколько месяцев назад Рин в отчаянии вела войска через горы, рискнув жизнью нескольких тысяч солдат, только чтобы уцелеть. Теперь же шла в наступление, а Нэчжа потерял почти все, что когда-то внушало Рин страх. Он был всего лишь мальчишкой на троне, охромевшим без своих упрямых союзников, которые, судя по молчащим небесам, пересмотрели соглашение. Тем временем армия Рин набиралась уверенности, опыта и припасов. А самое главное – у нее были шаманы.
И все шло как по маслу. После того как в Цзиньчжоу Дулин чуть не сломался, Рин не ждала, что они долго протянут. Она решила, что может использовать шаманов еще несколько недель, прежде чем они неизбежно умрут в сражении или ей самой придется их убить. Особенно ее тревожила Ляньхуа, которая после работы в лазарете порой на целый день впадала в оцепенение. Это так пугало Пипацзы, что вскоре она стала бояться вызывать своего бога, и перед несколькими сражениями ее пришлось упрашивать.
Но со временем все трое успокоились. Не считая одного случая, когда стрела попала Дулину в плечо и он случайно устроил землетрясение, расколов поле боя огромной трещиной, он больше не терял над собой контроль. Ляньхуа впадала в транс не чаще раза в неделю, а потом и вовсе прекратила. Пипацзы сумела справиться с тревогой и через три недели после Цзиньчжоу проникла в город под видом беженки и уничтожила всю линию обороны, проведя пальцами по шеренге солдат.
Все по-своему приспособились. Дулин начал медитировать по ночам и часами сидел на земле, скрестив ноги. Ляньхуа во время работы напевала себе под нос народные баллады и забавные куплеты. У нее оказалось неплохое сопрано. Пипацзы каждый вечер после ужина исчезала из лагеря и обычно не возвращалась до темноты.
Однажды ночью встревоженная Рин решила за ней проследить. Она с облегчением обнаружила, что Пипацзы просто стоит в лесу, в окружении деревьев, подальше от людей, и дышит.
– Ты хорошо прячешься, – через некоторое время сказала Пипацзы.
Рин вышла на поляну.
– Я не хотела тебе мешать.
– Ничего страшного. – Пипацзы выглядела смущенной. – Я не всегда прихожу сюда так надолго. Мне просто хочется побыть в тишине. Там, где я никому не могу навредить. Это успокаивает.
Рин почувствовала странный укол в груди.
– Мудрое решение.
– Можешь остаться, если хочешь.
Рин подняла брови. Она была тронута.
– Спасибо.
Они немного постояли плечом к плечу, слушая стрекотание кузнечиков. И действительно, это успокаивало.
– Ты никогда больше не становишься прежней, да? – вдруг спросила Пипацзы.
– В каком смысле?
– Твои глаза. Они всегда красные. Наши глаза становятся прежними. А твои нет. Почему?
– Потому что я зашла слишком далеко, – сказала Рин. И частично это была правда. – Я больше не могу изгнать бога.
– Тогда что тебя держит в этом мире? – спросила Пипацзы. – Почему ты не потеряла рассудок как… как остальные?
Рин подумывала рассказать ей про якорную связь. Но какой смысл? Для Пипацзы это все равно не вариант, и рассказывать будет просто жестоко. Чем меньше людей знают про Катая, тем лучше.
Пипацзы ей нравилась, но Рин не собиралась доверять ей свою жизнь.
– Я заключила с богом сделку, – ответила она после паузы. – И он научился держать себя в узде.
– Ты нам об этом не рассказывала.
– Потому что это очень редкий исход. Вы знали, чем это закончится, нет смысла давать ложную надежду.
Слова вышли слишком холодными. Рин не смогла придумать ничего ободряющего и подозревала, что Пипацзы и не захочет это слушать. Все рекруты знали, что у них есть только два исхода – смерть или Чулуу-Корих. Рин много раз их об этом предупреждала, чтобы они поняли – сделав такой выбор, они подписывают себе смертный приговор.
– Я не выживу в этой войне, – сказала Пипацзы после долгого молчания.
– Невозможно знать наверняка, – возразила Рин.
Пипацзы покачала головой:
– Я недостаточно сильная. Ты меня убьешь. Тебе придется меня убить.
Рин сочувственно посмотрела на нее. Какой смысл лгать?
– Хочешь услышать, как мне жаль?
– Нет, – фыркнула Пипацзы. – Все мы знали, на что подписываемся.
Этого оказалось достаточно, чтобы приглушить угрызения совести. Рин не сделала ничего плохого, они сами выбрали свою судьбу. Дулин, Ляньхуа и Пипацзы сражались вместе с ней, потому что считали это необходимым. Они предвидели свою смерть и смирились с этим. Рин предложила им оружие, единственное оружие, способное изменить жалкий мир вокруг, и они его приняли. Такой выбор предлагает сделать война.
Через несколько недель армия заняла небольшой портовый городок на Западном Муруе, у границы провинций Овца и Заяц, и расположилась лагерем в ожидании старого друга.
– Вы только посмотрите на нее! – Чиан Муг, пиратская королева Анхилууна, с широкой улыбкой на лице сошла с трапа и шагнула на пристань. – Только посмотри, кем ты стала.
– Привет, Муг, – сказала Рин. Некоторое время они молча рассматривали друг друга. А потом, раз уж Муг до сих пор не попыталась вонзить нож ей в спину, Рин помахала двадцати спрятавшимся лучникам, готовым пустить стрелы над ее головой, и дала отбой.
– Как мило, – сказала Муг, увидев уходящих лучников.
– Научилась у тебя. Никогда точно не узнаешь, на чьей ты стороне.
Муг фыркнула.
– Ну ладно, давай начистоту. С Республикой покончено. Этот мальчишка-красавчик, которого посадили на трон в Арлонге, без папочкиной помощи и с захудалой деревенькой не справится. Я знаю, на кого следует ставить.
Звучало убедительно, но Рин понимала, что не стоит принимать ее слова за истину. Муг и была, и всегда будет источником неприятностей. Да, она помогла Рин добраться до Анхилууна после ее побега из Арлонга, но и пальцем не пошевелила, чтобы помочь, с тех пор как Рин ушла на юг. Всю войну Муг пряталась в Анхилууне, готовя флот к вероятной атаке гесперианцев. Муг всегда осторожничала и выжидала, пытаясь понять, что выгоднее – сопротивляться Республике или играть по ее правилам.
Сейчас удача была на стороне Рин. Но если что-то пойдет не так, Муг так же легко выдаст ее Арлонгу. Она и раньше уже так поступала.
Правда, сейчас Рин готова была пойти на риск. Ей нужны были боеприпасы – порох, пушки и снаряды, которые она не могла найти на захваченных территориях. Быстрое наступление годится для плохо защищенных городов, откуда поспешно ушли войска Нэчжи. Но чтобы вломиться в логово дракона, понадобится настоящая артиллерия.
– Приятно видеть тебя во главе армии. – Муг похлопала Рин по плечу широкой ладонью. – Что я тебе говорила? Ты рождена не для того, чтобы подчиняться, тем более такой змее, как Вайшра. Женщины вроде нас с тобой не должны продавать свои услуги.
Рин засмеялась.
– Приятно снова тебя видеть.
И она говорила искренне. Она всегда уважала откровенный и нескрываемый эгоизм королевы пиратов. С помощью безжалостного и проницательного прагматизма Муг превратилась из проститутки в правительницу единственного вольного города Никана. И хотя Рин прекрасно знала, что Муг никому не хранит верность, она все равно восхищалась ею.
– Что ты можешь мне предложить? – спросила она.
– Сама посмотри. – Муг сунула два пальца в рот и свистнула, подзывая команду. – Есть и старые игрушки, и новые. Думаю, тебе они понравятся.
Целый час команда Муг и солдаты Рин разгружали на берег десятки ящиков. Муг вскрыла один и отбросила ногой крышку. Внутри в рядах по четыре лежали гробы.
– И что, этот трюк в самом деле работает? – спросила Рин.
– Еще как, если сказать, что это жертвы чумы.
Муг помахала своему матросу. Он вытащил один гроб из ящика, подсунул под крышку лом и надавил, пока крышка не отскочила. Под ней поблескивал на солнце порох. Рин подавила дурацкое желание его вдохнуть.
– Старый трюк контрабандистов, – объяснила Муг. – И на удивление эффективный. Никому не хочется умирать.
– Умно, – сказала Рин, находясь под впечатлением.
– Гробы тоже пойдут в дело, можно использовать на дрова, – предложила Муг.
Остаток дня они меняли гробы, набитые мечами, щитами, снарядами и порохом, на богатства, собранные войсками Рин в провинции Овца. Все происходило прямо на берегу реки. Рин не хотела пускать Муг в лагерь – чем меньше та соберет сведений, тем лучше. Да и Муг не хотела сильно удаляться от своих кораблей. Берег реки служил границей взаимного недоверия.