убирали могилы, зажигали благовония, исполняли ритуальные мелодии, чтобы отпугнуть злых духов, и создавали из бумаги искусную одежду, дома и мебель, которые потом сжигали в качестве подношений, чтобы покойник получил все это в загробной жизни. Даже после падения режима Красного императора смотрители могил не потеряли работу, всегда находился правитель, готовый оплатить заботу о мертвых.
– Можете себе представить, что все это создала столь древняя цивилизация? – Катай пощупал прекрасно сохранившийся известняк. Они шли по центральному кладбищу, подыскивая подходящее место для артиллерии. – У них не было современных инструментов. Да что там, они и считали-то с трудом.
– И как же им это удалось? – спросила Венка.
– Тяжким трудом. Когда не получается найти решение, нужно просто бросить в дело побольше людей. – Катай указал на дальний угол кладбища, где стояла огромная статуя Красного императора, видимая отовсюду в ущелье. – Внутри этой статуи – человеческие кости. Как, вероятно, и во всех остальных. Красный император считал, что благодаря человеческим душам сооружение будет стоять вечно, и потому, когда рабочие закончили высекать его лицо из камня, связал их и засунул в полость внутри.
Рин содрогнулась.
– Я считала, что он не был религиозен.
– Он не был шаманом. Но все равно был суеверен до безумия. – Катай обвел жестом стоящие повсюду монументы. – Представьте, что вы живете в стране, населенной злобными созданиями и спирцами. Уж конечно, вы поверите в сглаз и заклинания.
Рин задрала голову, рассматривая статую Красного императора. Его лицо пострадало от времени, но осталось достаточно различимым, с ясными чертами. Он выглядел в точности так же, как на многочисленных официальных портретах – суровым и хмурым человеком, лишенным сострадания. Рин считала его жестоким. Человек, объединивший воюющие провинции Никана в империю, должен обладать беспощадностью и железной волей. Он не может сломаться или идти на компромиссы, ведь он перемалывал весь мир под свои требования.
На противоположном краю кладбища стояла статуя его первой жены. Зимняя императрица славилась красотой и печалью. Она родилась такой невероятной красавицей, что Красный император похитил ее еще ребенком и оставил при себе. Ее постоянные рыдания лишь усиливали красоту, она выгибала брови и морщила губы так изящно, что Красный император обожал смотреть на ее плач, его это возбуждало.
По легендам, страдания ее только украшали, и потому никто не заметил, как она угасает от сердечного заболевания, пока однажды она не рухнула в саду, схватившись за белоснежную грудь. В старинных историях это считалось романтичным.
Но Рин узнала лицо на другой стороне кладбища. И это была не Зимняя императрица.
– Это Теарца, – ошарашенно пробормотала она.
– Спирская королева? – поморщилась Венка. – О чем это ты?
Рин показала на статую.
– Посмотри на ее шею. Видишь ожерелье? Это спирское ожерелье.
Она уже видела такое ожерелье с полумесяцем – во сне. Видела его на шее Алтана. И знала, что это не игра воображения.
Но почему Красный император запечатлел Теарцу вместо императрицы? Значит, они и правда были любовниками?
Однако во всех легендах говорилось, что император пытался ее убить. После первой же встречи подослал к ней наемных убийц. Много раз на поле боя пытался добыть ее голову. Он так ее боялся, что скрылся на удаленном острове. А после смерти Теарцы превратил ее остров в свою колонию и сделал его жителей рабами.
И все же любовники иногда жестоки друг к другу. Разве Жига не любил Дацзы? Разве Цзян не любил Тсевери?
Разве Нэчжа не любил ее?
– Если это Майриннен Теарца, – сказал Катай, – то мы совсем не знаем свою историю.
– Просто потому, что Красный император вычеркнул Теарцу из истории, – сказала Рин. – Чтобы никто даже не узнал ее в лицо.
Но она уважала его решение. Когда стремишься покорить страну, полностью подчинить своей воле, то можешь изменить историю. Ты сам определяешь, что будут говорить о тебе следующие поколения.
И когда люди будут слагать песни о ней, Нэчжу в них не упомянут.
Под ее руководством армия южан подготовила город к прибытию Нэчжи. За каждой статуей спрятали пушки. Вырыли траншеи и туннели. Разместили мешки с песком в укреплениях. Обнаружив слабые места в каменной кладке, определили места, которыми следует заняться Дулину, чтобы обрушить здания на республиканскую армию.
Осталось только ждать.
Начавшийся в тот вечер дождь шел всю ночь, крупные капли барабанили неумолимым потоком, превратив землю под ногами в скользкую грязь, пришлось даже подкладывать под колеса фургонов камни, чтобы они не завязли. Рин надеялась, что к утру тучи истощатся, но ливень только усиливался. На заре небо над Сюйчжоу было по-прежнему затянуто серым саваном.
Рин попыталась хоть немного поспать, но ей помешал грохочущий по шатру дождь. Она сдалась и остаток ночи сидела внутри, разглядывая кладбище под статуей Теарцы.
Нэчжа был прав, выбрав для атаки сезон муссонов. Сегодня огонь будет мало на что способен, разве что сохранит Рин в тепле. Ночью она несколько раз попробовала запустить огненную дугу в небо. Огонь за считаные секунды зашипел и потух. Рин, конечно, могла испепелить кого-нибудь рядом с собой, но от этого мало толку в масштабном сражении. В такую погоду пушки и аркебузы тоже будут менее эффективными – запалы отсыреют. Обеим сторонам остается полагаться лишь на самое примитивное и знакомое оружие – мечи, стрелы и пики.
Победителя определят только опыт и сноровка. И Рин, вопреки всему, жаждала узнать, что ей готов противопоставить Нэчжа.
Солнце медленно ползло по небу. Войска Рин проснулись и ждали в полной готовности, но часовые пока ни о чем не докладывали. В тревожном ожидании прошел еще час. И внезапно барабанная дробь дождя превратилась в оглушительный рев.
Это могло быть и явлением природы, но Рин в этом сомневалась. Уж слишком резко все произошло. Кто-то нарочно пролил дождь с небес.
– Он здесь. – Рин встала и помахала офицерам: – Готовьте войска.
Через несколько секунд часовые заметили то, о чем она уже знала, и на кладбище затрубили горны.
На другом краю ущелья появилась республиканская армия, рассыпавшись у ног Красного императора.
Рин рассмотрела в подзорную трубу авангард и заметила впереди Нэчжу. Одет он был странно – на груди знакомая голубая ткань и пластинчатые доспехи провинции Дракон, но руки закрыты доспехами из заходящих друг на друга металлических листов. Выглядели они слишком тяжелыми. Его плечи, обычно высокомерно расправленные, теперь, казалось, поникли.
– Что у него на запястьях? – спросил Катай.
Рин прищурилась в подзорную трубу. Она с трудом разглядела на запястьях Нэчжи золотые браслеты. Насколько она могла судить, совершенно бесполезные – они не выглядели частью доспехов и вряд ли могли быть оружием.
Она опустила подзорную трубу. На его сапогах тоже виднелись золотые браслеты.
– В Арабаке он это носил?
– Насколько я помню, нет, – отозвался Катай. – Но помню, что однажды видел странные шрамы, как раз вокруг…
– Он нас заметил, – оборвала его Рин.
Нэчжа тоже поднес к глазам подзорную трубу. Он смотрел прямо на них.
Симметричность сцены поразила Рин. Как будто на картине – противники выстроились напротив друг друга под статуями, которые могли с тем же успехом изображать их богов. Теарца и Красный император, спирка против завоевателя, новые участники векового конфликта, который никогда не утихнет, а все снова и снова отзывается в истории.
До сегодняшнего дня. Пока один из них не покончит с этим, к добру или к худу. Нэчжа поднял руку.
Рин напряглась. Кровь загудела у нее в ушах, в вены хлынул адреналин.
Вот, значит, как все начнется. Никаких любезностей, никаких обязательных переговоров, просто бой. Нэчжа опустил руку, и его войска двинулись в ущелье, грохоча сапогами.
Рин повернулась к Мирагхе:
– Высылай «черепах».
С давних времен никанцы выставляли вперед шеренгу со щитами, которые принимали на себя поток стрел. Десятки убитых оттягивали начало битвы, давая возможность мечникам прорвать вражеские ряды. Но Рин не могла пожертвовать таким числом людей.
И тогда Катай изобрел «черепах». Вдохновившись бронированными кораблями-«черепахами» республиканского флота, он сконструировал небольшие телеги, которые могли принять на себя почти любую атаку лучников. У него не было ни времени, ни средств для чего-то изощренного, так что он создал своих «черепах» из деревянных столов, мокрых одеял и найденных гесперианских доспехов. Все это вместе выдерживало почти любой удар.
«Черепахи» одна за другой выкатывались в ущелье. И словно по команде, лучники Нэчжи выпустили первый залп, стрелы усеяли «черепах», и те стали больше напоминать ежей.
– Какой-то у них дурацкий вид, – пробормотала Рин.
– Заткнись, – шикнул Катай. – Зато все получилось.
Дважды снаряды республиканцев попали прямо в цель, и две «черепахи» огненным шаром взлетели в воздух. Но остальные бронированные фургоны как ни в чем не бывало двигались вперед. Армия южан тоже ответила огнем, воздух наполнился свистом и грохотом. Все это была главным образом показуха – стрелы отскакивали от металлических щитов республиканцев, но лучникам противника пришлось пригнуться и облегчить продвижение «черепахам». Отряд Венки с дальнобойными арбалетами стоял на утесе, нависающем над ущельем примерно посередине, их прицельные выстрелы оказались самыми результативными, выбив пушкарей Нэчжи.
Сквозь грохот ливня Рин едва различала далекий гул, раскатывающийся по ущелью. Она присела, положила руку на дрожащую землю и улыбнулась.
Дулин подоспел как раз вовремя.
Во время тренировок они определили, что он не может устраивать землетрясения дальше чем в десяти шагах от того места, где стоит, а значит, не сумеет повлиять на исход сражения в ущелье, если не бросить его в самую гущу схватки. Но там он долго не продержался бы. «Черепахи» все-таки уязвимы – после массивного удара артиллерии уже половина превратилась в обугленные обломки.