В пяти милях от лагеря в Сюйчжоу тянулась узкая полоска реки под названием Пояс Нюйвы, резко сворачивая на восток. Мост и впрямь оказался разобран, но глубина была всего лишь по колено. Даже несмотря на вздувшиеся после ливней стремнины, хорошо подготовленные войска могли переправиться с помощью надувных мешков, без риска быть унесенными течением.
Это был примитивный план. Неплохой и не вызывающий подозрений, но не оптимальный. И потому они предпочли другой.
У Пояса Нюйвы они разделились с отрядом-приманкой и прошли еще две мили на юг, где река расширялась и текла быстрее. Чуть раньше Катай разобрал дирижабль и сложил детали в три фургона. За два часа на берегу реки дирижабль снова собрали, следуя тщательным указаниям Катая. Рин чувствовала, как тикают ее внутренние часы, и встревоженно поглядывала на другой берег Муруя – не появятся ли республиканские войска. Но Катай никуда не торопился, копался с каждым винтиком и проверял каждый канат, пока его все не устроило.
– Хорошо, – наконец сказал он, оттирая масло с рук. – Теперь он достаточно надежен. Все внутрь.
Шаманы отошли в сторону, с явными сомнениями уставившись на гондолу.
– Эта штуковина никогда не взлетит, – пробормотал Дулин.
– Еще как взлетит, – возразила Пипацзы. – Ты же видел, как они летают.
– Я видел исправные. А это просто развалина.
Рин пришлось признать, что изменения, внесенные Катаем в конструкцию дирижабля, не внушают доверия. Во время взрыва на горе Тяньшань аэростат в нескольких местах порвался. Катай починил его с помощью коровьей шкуры, и накачанный воздухом аэростат выглядел как неуклюжее животное.
– Поторопитесь, – раздраженно сказал Катай.
Рин проглотила сомнения и шагнула в гондолу.
– Давайте, ребята. Всего-то короткий перелет.
Им не нужно было лететь далеко. Только подняться в воздух. Если дирижабль упадет, то уже на другом берегу.
Пипацзы и Дулин неохотно последовали за ней. Катай сел в рулевом отсеке и потянул за несколько рычажков. Двигатель взревел оглушительным гулом, от которого задрожала земля. Издалека дирижабли всегда жужжали как пчелы. Но, сидя внутри, Рин не просто слышала гул, но и чувствовала вибрацию каждой косточкой.
Катай обернулся, помахал руками над головой и произнес одними губами:
– Держитесь.
Аэростат наверху со свистом надулся. Гондола накренилась вправо, резко дернулась и качнулась в воздухе. А Катай тем временем лихорадочно пытался выровнять дирижабль. Рин вцепилась в поручень, сдерживая рвотные позывы.
– Порядок! – сообщил Катай, перекрикивая рев двигателя.
– Ребята, мы не одни, – сказала Пипацзы, показывая куда-то в сторону.
Не успела она договорить, как мимо ее головы что-то просвистело. Канат рядом с ее рукой лопнул, разрезанный невидимой стрелой. Пипацзы с криком отпрянула.
– Пригнитесь, – приказала Рин.
Но это было излишне – все уже распластались на полу гондолы, прикрыв головы руками от свистящих пуль.
Рин подползла к дальнему краю гондолы и выглянула через щель в бортике наружу. К берегу приближался отряд в голубой форме, нацелив аркебузы в небо.
Проклятье. Видимо, сообразив, что армия южан разделилась, Нэчжа растянул войска по всему берегу. Дирижабль теперь было видно за многие мили – легкая мишень, болтающаяся в воздухе.
Над гондолой раскатился новый залп. Кто-то вскрикнул от боли. Рин оглянулась через плечо и увидела, что один солдат схватился за ногу, превратившуюся ниже лодыжки в кровавое месиво.
– Стреляйте из пушек! – гаркнул Катай, борясь с рычагами. Ему удавалось управлять дирижаблем, но крайне неуклюже – тот резко вильнул на восток, оказавшись еще ближе к противоположному берегу и к засаде. – Они заряжены!
– Я не умею! – прокричала в ответ Рин.
Но все равно подползла к нему и начала возиться с пушками. Гениально! – подумала она. Рычаги позволяли разворачивать пушку почти на триста шестьдесят градусов и целиться куда угодно, разве что не в себя.
Она прищурилась, как сумела, прицелилась в солдат внизу и выпустила в ствол пушки огненную струйку.
Отдача отбросила ее к противоположному борту гондолы. Рин встала на колени, снова подползла к пушкам и взялась за рычаг второй. Все повторилось. Только теперь она пригнулась, прежде чем ее сшибло отдачей. Спрятавшись за бортом, она не видела результат, но взрыв и крики говорили сами за себя.
Гондола вильнула влево. Рин отбросило на Катая.
– Аэростат, – охнул он и перестал сражаться с управлением. – Его продырявили, мы падаем…
Рин уже собиралась ответить, как вдруг дирижабль снова накренился, теперь в другую сторону.
– Надо выбираться, – предупредил Катай.
Рин поняла. Они вдвоем перебрались в основной отсек. Дирижабль уже не управлялся, осталось только надеяться, что он не завалится, пока они не окажутся достаточно близко к земле. Она все приближалась.
Рин выпрыгнула из гондолы, приземлившись на корточки, чтобы распределить нагрузку. Однако ноги все равно пронзила такая боль, что Рин несколько секунд не могла даже крикнуть. Но потом она опомнилась.
– Катай…
– Я здесь. – Он встал на колени и закашлялся. Кудрявые волосы были опалены в нескольких местах. Он указал на что-то за спиной Рин. – Займись…
Рин вытянула ладонь. Из нее вырвалось пламя, раскинувшись по дуге на двадцать или тридцать шагов. Рин вложила в огонь всю свою ярость, доведя его температуру до высшей точки. Если кто-то из республиканцев выжил после обстрела из пушки, теперь они превратились в пепел.
– Хватит, – схватил ее за руку Катай. – Достаточно.
Рин убрала огонь.
Пипацзы и Дулин, кашляя, выбрались из гондолы. Пипацзы хромала, опираясь на плечо Дулина, но, похоже, оба не сильно пострадали.
За ними вылезли солдаты, и Рин вздохнула с облегчением. Дирижабль не успел подняться слишком высоко, прежде чем они упали. Все могло быть куда хуже.
– Генерал? – Пипацзы показала на обломки дирижабля за своей спиной. – Там… там кто-то живой.
Не смог выбраться только один солдат. Его придавило куском двигателя. Он еще был в сознании и стонал с исказившимся от муки лицом. Его ноги расплющило под весом искореженной стали.
Рин узнала его. Это был один из друзей Циненя, совсем юный, с едва пробивающейся бородой. Он без колебаний следовал за ней всю дорогу от Лэйяна до горы Тяньшань.
К своему стыду, она поняла, что не помнит его имени. Солдаты все вместе навалились на обломок гондолы, но не сумели его сдвинуть. Да и какой смысл? У солдата осталась всего половина тела. На обугленной земле лежали обломки его берцовой кости. Его все равно не удастся перевезти к Ляньхуа вовремя. После таких ран не поправляются.
– Пожалуйста, – взмолился солдат.
– Хорошо, – сказала Рин и опустилась на колени, чтобы перерезать ему горло.
Когда-то она колебалась, а сейчас даже не моргнула.
Его агония была очевидна, а смерть неизбежна. Рин полоснула ножом по яремной вене, подождала немного, пока не вытечет кровь, и закрыла солдату глаза.
Она встала. Дулин выпучил глаза от ужаса. Пипацзы закрыла рот рукой.
– Пошли, – бросила Рин. – Пора убить Дракона.
Глава 29
От места крушения дирижабля было всего три мили быстрого хода по горному склону до утесов, прикрывающих Арлонг, как раковина устрицу. Они с трудом пробрались сквозь густую стену леса и наконец увидели раскинувшийся широкий и величественный Муруй, уходящий за горизонт, словно океан. Перед ними возвышались знаменитые Красные утесы Арлонга, сверкающие на полуденном солнце, будто недавно пролитая кровь.
Рин остановилась на краю, рассматривая скалу на другом берегу, пока не обнаружила надпись, высеченную на камнях наискось, чтобы ее было видно, только когда высвечивает солнце.
«Ничто не длится вечно».
Знаменитая фраза на малопонятном старониканском, высеченная на Красных утесах последним министром, сохранившим верность Красному императору, перед тем как враги взяли столицу штурмом и повесили его дергающееся тело у дворцовых ворот.
Ничто не длится вечно. Или мир не существует. Нэчжа и Катай интерпретировали фразу по-своему. Оба ошибались, и оба были правы. Их переводы отражали две стороны одной истины, что вселенная – это греза, хрупкая и непостоянная, туман расплывчатых красок, которому придают форму непредсказуемые капризы богов.
В последний раз Рин была здесь всего год назад, но как будто прошла целая вечность. Тогда она была слепа из-за верности и любви. Парила между утесами на крыльях, рожденных огнем, дралась за Вайшру и Республику, основанную на лжи. Дралась, чтобы спасти Нэчже жизнь.
За узкой протокой она едва различала контуры столицы. Рин выудила из кармана подзорную трубу и взглянула на город, пока не заметила движение у нескольких его ворот – это ее полки, словно шахматные фигуры, строились для атаки.
Судя по всему, как минимум четыре приманки сумели перебраться через Муруй. К облегчению Рин, полк Венки был среди них, медленно спускаясь по склонам с северо-востока. Рин не увидела никаких следов двух полков, но сейчас у нее не было времени волноваться. Через несколько минут начнется штурм Арлонга.
Это был всего лишь отвлекающий маневр. Окружившие Арлонг четыре полка имели на вооружении самые яркие ракеты из арсенала южан – массивные пушки ближнего боя и переделанные фейерверки, набитые шрапнелью. Они предназначались для того, чтобы привлечь внимание Нэчжи, и он бросил все силы против этой атаки. Рин понимала, что не победит ни в сражении, ни в длительной осаде, у нее просто не хватит людей. Ведь Нэчжа месяцами укреплял оборону, за этими стенами скрывалось самое современное оружие Республики.
Но они и не собирались побеждать в бою, лишь пускали пыль в глаза.
– Удачи, – сказал Катай.
Он намеревался остаться на Красных утесах, достаточно близко, чтобы видеть все происходящее через подзорную трубу, но с безопасного расстояния. Он сжал запястье Рин:
– И постарайся обойтись без глупостей.