Еще одно движение пальца – и на карте остались полеты в последние десять дней, предшествующих падению Печорской республики. Всего две синие линии, и обе к Новой Земле. Одна обычная: рейс туда, приземление, через несколько часов – рейс обратно. Зато другая имела продолжение к Земле Франца-Иосифа, и это продолжение отдаленно напоминало цветок, нарисованный ребенком, впервые взявшим в руку карандаш – тонкий стебелек, а на нем венчик из лепестков разной формы и разного размера… Короткие (более ранние) лепестки пролегали над землей, длинные уходили в океан… Вертолет покружил над островом Рудольфа, над другими островами архипелага, затем начал кружить надо льдами, время от времени возвращаясь на остров Рудольфа, – не для заправки, разумеется, какая, к чертям, заправка с почти вечным двигателем… Для отдыха экипажа. На этой же схеме появилась еще одна линия, зеленая, – единственный за отчетный период рейс грузовой «Тамани», та совершила беспосадочный полет по траектории, напоминавшей неправильную окружность радиусом около ста пятидесяти километров, и снова приземлилась в Печоре.
Генерал Кравцов понимал последнюю схему следующим образом: поиски увенчались успехом, после чего последовал пробный полет долго стоявшей без дела грузовой вертушки. Достаточно логично, если учесть, что ей предстояло преодолеть несколько тысяч километров, причем в местах, где помощь в ремонте могут оказать лишь белые медведи… Испытание завершилось успешно, и тогда… И тогда с неба обрушились ракеты и бомбы, а следом и десантники, – и все планы накрылись медным тазом.
Картину поисков генерал представлял достаточно отчетливо, не знал лишь самого главного: кто искал, что искал и зачем искал.
Допустим, в Печоре обосновалась и вела поиски команда со Станции… Или наемники, которым доверяли настолько, что снабдили самой новейшей техникой… Судя по всему, что сказал и сделал сегодня представитель «Науком», – более чем вероятное допущение.
Но объект поисков вычислить значительно труднее…
Вариант: искали клад. Судя по размаху поисков, не какой-нибудь заурядный горшочек с золотыми червонцами, зарытый богачом-скопидомом. Клад громадный, спрятанный людьми, имевшими государственную власть – и вскоре эту власть потерявшими, а вполне возможно, вместе с нею и свою жизнь… Например, золотой запас Российской империи, неизвестно куда запрятанный верховным правителем Колчаком. Или не менее загадочно канувшее золото партии…
Вариант номер два: цель поисков – нечто, сохранившееся с былых времен, куда более изобильных на ресурсы. Нечто, не казавшееся в те времена чересчур ценным – оставленное на хранение на законсервированном объекте и позабытое… А теперь пресловутое нечто неизмеримо выросло в цене и стало главным призом в очень рискованной игре. Самое смешное, что генерал Кравцов, сам не ведая того, может владеть информацией об этом призе… Легко и просто: где-то в бескрайних архивах лежит в пожелтевшей папке документ, информирующий: изделие № 8509/117-а оставлено на длительное хранение на объекте № 114 МО. Но попробуй найди этот документ, не зная толком, что ищешь.
Варианты логичные, да только с ними никак не стыкуется заключительный этап поисковой операции. Потому что никто в здравом уме не станет прятать непредставимой ценности клад среди дрейфующих льдов. Что можно искать во льдах? Да мало ли что… Рухнувший стратоплан, например, с чем-то очень ценным на борту. Или даже космический аппарат… Но вот беда, и стратопланы, и орбитальные челноки рушатся с небес совершенно бессистемно, не выбирая точку на карте, в которой расположена секретная шахта или заброшенная пусковая позиция баллистических ракет.
Можно, конечно, предположить, что существовало сразу две цели поисков. Но генералу Кравцову не нравилось такое предположение. Слишком уж тщательно и целенаправленно искали, чтобы вдруг все бросить и переключиться на другой объект. Разве что стряслась неожиданность, заставившая все бросить… Он проверил: никакие авиационные или космические катастрофы в мае и в начале июня над арктическим бассейном не зафиксированы.
Генерал увеличил масштаб, долго всматривался в пролегшую надо льдами синюю петлю – последний по времени полет «Пчелы», если не считать обратный путь в Печору. Хоть бы какая-то зацепка… Подводная буровая, или островок среди льдов, пусть совсем недавно появившийся в результате вулканических процессов… Хотя на недавно образовавшемся острове какие уж древние клады… Но островов на трассе полета не было никаких, ни старых, ни новых. И канувшие в Катаклизме буровые располагались совсем в иных районах. Все эти объекты были нанесены на карту, светящуюся на экране, но располагались вдали от трассы полета. Но мысль о вновь появившихся островах не оставляла генерала, было в ней какое-то рациональное зерно, какая-то зацепка…
Негромко мяукнул коммуникатор. Генерал, занятый своими размышлениями, две или три секунды игнорировал вызов, потом нажал на клавишу ответа. Молча выслушал доклад, произнеся по завершении его лишь два слова:
– Я понял.
Надо было отправляться в Петербург, генеральский «гриф» и истребители эскорта стояли на взлетной полосе, готовые к вылету. Кравцов вынул из разъема компьютера чип, карта на экране начала меркнуть. Пропали трассы полетов и контуры Земли Франца-Иосифа, окружающие архипелаг льды стали из белых серыми и постепенно слились с фоном экрана… По какой-то неведомой компьютерной причине дольше всего оставались видны вновь образовавшиеся острова – золотистыми пятнышками мерцали поверх возникшей заставки, пока генерал стирал из памяти все свои рабочие файлы. Потом исчезли и они.
Исчезнувшие острова…
Кравцов, шагнувший было к двери, вернулся к столу. По защищенному каналу связался с «Дмитрием Донским», приказал референту:
– Немедленно подготовить мне всю информацию по флобергам. Историю вопроса и современное положение дел. В бумажном виде, без копирования на электронные носители. Срок четыре часа.
– Виноват, господин генерал-полковник… Но что такое флоберги?
– В энциклопедии посмотришь, недоучка, – ледяным тоном произнес Кравцов.
5. Театр теней: бенефис Мангуста
Подполковник Нехлюдов смотрел на дверь не отрываясь. Сделана она была из матового полупрозрачного пластика, пуленепробиваемого. Горевшая внутри мощная лампа, почти прожектор, направляла свои лучи прямо на дверь – стол, кресло и сидевший в нем человек проецировались в виде четких теней, позволяющих рассмотреть малейшее движение осужденного.
Подполковник знал, почему систему наблюдения устроили именно таким образом, демонтировав штатную камеру и экран. Нервы сдают. Не у приговоренного, естественно… Вернее, у него тоже, но на данном этапе это никого не волнует. Нервные срывы случались у наблюдавших. Не так-то просто разглядывать в мельчайших подробностях, как проводит последние пять минут жизни вчерашний боевой товарищ. С каким лицом он пишет записку, с каким берется за «дыродел»… Или не берется… Или берется, но так и не решается нажать на спуск… Или решается, но неудачный выстрел вместо быстрой и легкой смерти приводит к мучительной агонии… Даже если все происходит удачно, созерцание именно этой быстрой смерти душевному спокойствию не способствует; кто считает иначе, тот никогда не видел мозги, вылетевшие из головы и медленно сползающие по стенке.
Тяжко наблюдать за такими зрелищами господам офицерам, знающим, что от ошибок и провалов никто не застрахован и у всякого в их конторе имеется шанс оказаться там, в кресле, под слепящей и палящей лампой.
А солдатам эту обязанность не перепоручить. Не положено. Испокон веку приговоры офицерам в российской армии приводили в исполнение лишь офицеры. Рядовой не может и не должен направлять оружие на своего командира. Даже на проштрафившегося. Даже на осужденного. Ни к чему закреплять неправильные рефлексы.
Выход – применить мощную лампу и полупрозрачную дверь – не так давно подсказали штатные психологи ОКР. Они, психологи, зачастую выдают заумные рекомендации, бесконечно далекие от реальной жизни. Но в данном случае угодили в десятку. «Театр теней» надежно страховал от неожиданностей и в то же время избавлял от неприглядного натурализма. Придавал трагедии вид спектакля. Не человек подносил к виску пистолет – на матовом фоне совмещались два черных силуэта. У подполковника Нехлюдова нынешнее заседание трибунала стало уже четвертым после демонтажа камеры и экрана – и три предыдущих прошли на удивление легко, без прежнего отходняка. Сон здоровый, аппетит нормальный… Правда, выдаваемый для снятия стресса литр спирта «тройка» все равно употребляла в тот же вечер. Традиция…
Черный силуэт «дыродела» приблизился к силуэту головы, коснулся виска. Подполковник Нехлюдов поднес руку к тумблеру, блокировавшему подачу газа – включалась та автоматически, когда таймер отсчитывал пять минут. Тоже небольшой психологический трюк: убивать собственноручно исполнителям не приходилось, все проделывал или сам осужденный, или бездушная автоматика…
Выстрел не прозвучал. Рука с «дыроделом» опустилась, пропала из вида для наблюдателей, скрытая тенью стола. Нехлюдов нервно побарабанил пальцами по пульту.
Тридцать одна секунда… тридцать… двадцать девять… «Дыродел» вновь поднялся, теперь под несколько иным углом, коснулся силуэта головы. Отбрасываемая стволом тень стала значительно короче, – вложил дуло в рот, догадался подполковник, оно и правильно, так надежнее.
Выстрел. Силуэт человека мотнулся назад, вжался в спинку кресла, затем медленно сполз набок. Само кресло устояло, намертво привинченное к полу.
Нехлюдов посмотрел на Суркиса, полного и одышливого капитана медицинской службы. Тот должен был зафиксировать смерть – визуально, а при каких-либо сомнениях войти и убедиться лично.
– Остывает, – сказал Суркис, явно не намереваясь лишний раз отрывать свой необъятный зад от стула. – Я видел, как мозги полетели.
Нехлюдов кивнул, он тоже успел разглядеть нечто, стремительно мелькнувшее, вылетевшее из затылка.