Она поначалу даже собиралась сделать Морису небольшой подарок: порадовать напоследок, позволить молодому человеку осуществить все, что он запланировал на этот вечер. У Денизы уже случался пару раз секс с людьми, обреченными вот-вот покинуть этот мир с ее помощью. Ощущения весьма пикантные…
Но в последний момент она передумала. Ни малейшего желания не проснулось – ни в ресторане, ни по пути сюда, и Морис Бенуччи умер неудовлетворенным. Даже странно… В каждый свой приезд в Цюрих Дениза непременно выкраивала время для короткого, но бурного любовного приключения, – завести роман с кем-то из персонала Острова она себе не позволяла, не говоря уж про альмеутов…
А сегодня не захотела. Неужели так подействовала на нее недавняя встреча с человеком, с которым и общались-то всего сутки? И который сейчас, скорее всего, мертв? Похоже на то…
…Вопреки своим словам, ни спальней, ни душем Дениза не заинтересовалась, – лишь рабочим кабинетом Мориса. Возиться с паролями и кодами доступа она не стала, благо размеры современных компьютеров позволяют легко и незаметно унести их в дамской сумочке. А чтобы цюрихская СБА не ломала голову над тем, куда подевалось главное орудие труда покойного, его место на рабочем столе занял другой, внешне неотличимый…
Спускаясь в лифте, Дениза негромко повторила сказанную Морисом в ресторане фразу:
– Самое большое сокровище, существующее в мире… Самое большое…
После разговора в ресторане у Денизы Ло появилось сомнение: правильно ли она поступила, вручив это сокровище Франку Айзерманну…
9. А мы пойдем на север
Они вновь подняли проклятые контейнеры – вдевятером, по трое на каждый. И двинулись в направлении, указанном Командиром. Сам же он остался возле четвертого контейнера и троих мертвецов. Алька решил, что наверняка в контейнерах есть система самоуничтожения и Командир решил ее активизировать в одиночку, без свидетелей. Вскоре он их догонит, а затем позади грохнет еще один взрыв.
Он недооценил Командира. Сзади послышался шум, пару раз хрустнула под ногой ветка, а затем их догнала троица, несущая контейнер: Командир и два чернобушлатника.
Вот даже как… Лагерники, которых Алька по умолчанию счел за мертвецов (к чему проверять пульс, если стрелял крутой профессионал?), груз тащили вполне бодро. Бодро – лишь в смысле темпа движений, лица у обоих застыли, не отражая ни малейших эмоций.
Значит, пули оказались не боевые, а усыпляющие или парализующие, Алька слышал, что есть и такие боеприпасы у элитных диверсантов. Магазин у «скорпиона» шестирядный, и одним движением пальца можно сдвинуть рычажок и переключиться на стрельбу патронами другого вида. Командир, очевидно, именно так и поступил: «орел», как самый опасный, получил две пули в лоб, а его подручные – нечто валящее с ног и отключающее, но не смертельное…
А сейчас Командир вколол им антидот и еще что-то вколол, не иначе какую-то химию, превращающую людей в безвольных кукол, способных лишь тупо выполнять команды. То-то они и шагают, как заводные игрушки – ни словечка не произносят, не хмурятся, не улыбаются… Оно и к лучшему. Такие лагерники-манекены куда безопаснее, чем их прежние ипостаси…
…Когда над лесотундрой загрохотал вертолет, Алька подумал, что сейчас его карьера беглеца из рядов ОКР завершится быстро и бесславно. Сепаратистам «вертушка» принадлежать не могла, весь их воздушный флот – и без того немногочисленный – стал одной из главных мишеней ночного авиаудара. А если даже отдельные машины уцелели, как те два вертолета в ангаре, то подняться в воздух, полностью контролируемый федералами, для них равносильно самоубийству.
Значит, летели свои. Бывшие свои. Лесотундра сверху просматривается насквозь, под здешними хилыми елочками даже от взгляда пилота не укрыться, не говоря уж о всяких хитрых приборах, обнаруживающих людей хоть ночью, хоть в тумане…
Алька с надеждой посмотрел на Командира. Почему-то казалось, что тот непременно что-нибудь придумает. Достанет из тайника десяток комплектов «саранчи», например. Или одну большую шапку-невидимку…
Командир тоже услышал вертолет. И отреагировал странно. По разумению Альки, надо было немедленно залечь, попытаться хоть как-то замаскироваться – шанс остаться незамеченными мизерный, но все же лучше, чем стоять столбами и ждать, когда с неба обрушится свинцовый ливень.
Командир ничего не приказал. Поглядел в ту сторону, где грохотала «вертушка», и продолжил шагать, как шагал. Летела она, судя по всему, низко, звук был слышен хорошо, но сама воздушная машина оставалась невидимой.
Звук не приближался и не удалялся. Похоже, вертолет завис над берегом, изучая обломки катера. Мелькнула надежда: может, не заметят уводящий в сторону след? Решат, что все погибли при взрыве и преобразователи канули там же… Да и улетят восвояси. Или приземлятся, станут изучать обгоревшие обломки…
Алька посмотрел назад – стежку из примятого мха они оставили четкую, в хорошую оптику с километровой высоты различимую. Но вдруг там, у реки, мох уже поднялся, распрямился и скрыл следы?
Долго тешиться этой надеждой не позволили вертолетчики. Звук двигателя изменил тональность, стал громче… Заметили след или же просто решили для гарантии облететь окрестности – уже не важно. В любом случае, очень скоро обнаружат их группу, успевшую отойти совсем недалеко.
Носильщики без команды остановились, опустили ношу. Командир тоже остановился, смотрел, не отрываясь, в небо. А если он ждет «вертушку» со Станции? – как только эта мысль пришла Альке в голову, вертолет показался над верхушками елочек. И был он, конечно же, вовсе не со Станции.
«Пчела», российский флаг на фюзеляже, бортовой номер 53… Ракетные пилоны пусты, но и двух шестистволок вполне хватит, чтобы превратить людей внизу в кровавый фарш. Альке показалось, что он даже успел разглядеть лицо пилота, белеющее за стеклом кабины.
Долго не приглядывался – рухнул ничком, вжался в мох. Вертолет прошел над самой головой, грохот уже не просто бил по ушам – проникал внутрь, заставляя содрогаться и вибрировать каждую клеточку организма.
Но выстрелы не прозвучали. Алька напряженно прислушивался: развернется «вертушка» и пойдет на второй заход? Или зависнет в отдалении, высаживая десант?
Не развернулась и не зависла. Грохот стал тише, еще тише, еще… Вертолет удалялся. Алька не понимал ничего. Пилот спешил на другое задание и не обратил внимания на кучку людей, счел недостойной целью? А тогда зачем болтался столько времени у реки? Ледоходом любовался?
– Подъем! – произнес чей-то незнакомый, каркающий голос.
Алька кое-как поднялся, чувствуя, как безмерно устал за сегодняшний день. Пока двигался, не замечал, но стоило полежать какую-то минутку на перине из мха, и мышцы объявили забастовку, настойчиво требуя отдыха.
– Берите груз, – скомандовал тот же голос, и Алька с удивлением понял, что принадлежал он не столетнему старцу, как показалось сначала, а Командиру.
И выглядел тот именно так – лет на сто. Стоял ссутулившись, лицо покрылось глубокими морщинами, и пот катился по нему не то что каплями – струйками.
Алька пытался связать воедино эти два факта: странное преображение Командира и не менее странную слепоту, поразившую вдруг вертолетчиков. Ничего толкового в голову не приходило, а потом он увидел нечто совсем уж удивительное, заставившее на время позабыть о прочих странностях.
На первый взгляд произошло все безобидно: Командир снял повязанный на голову платок, отер им катившийся по лицу пот, скомкал мигом промокшую тряпку и запихал в карман. Затем достал из другого кармана свежий платок и повязал тем же манером. Вот и все, больше ничего подозрительного он не сделал.
Да только Алька во время этой операции успел хорошо разглядеть чисто выбритый затылок Командира. «Балалайки» там не было. И не было разъема, куда ее надлежит пристыковывать.
Еще раз, для непонятливых: «балалайки» не было! Как же он, не произнося ни единого слова, умудрялся командовать «выдрами»? На самом деле вовсе даже не «выдрами», но все равно – как же умудрялся?
И даже шрама от удаленного разъема не оказалось…
А «балалайку» ведь не просто так носят пристыкованной снаружи, несмотря на все неудобства подобного способа ношения: приборчик фактически беззащитен от случайного удара по затылку (или не случайного, злонамеренного). Но в тело человека «балалайку» не вживить, слишком уж она нагревается при работе. Весь ее корпус фактически сплошной керамический радиатор, отводящий тепло в атмосферу. «Таблетка», как в просторечии называют идентифицирующие чипы, дело иное – работает кратковременно, лишь когда при проверке сообщает прошитые данные о своем владельце. Но для внешней связи «таблетка» никоим образом не годится.
Вновь шагая по моховым кочкам с опостылевшим грузом, Алька подумал, что Командир не человек. И даже не генавр (те люди только по документам, а с точки зрения биологии и генетики – нечто совсем иное). Командир – киборг! С мощным компьютером внутри, с металлическим скелетом, с атомной батареей… И кровь его – не только кровь, но и охлаждающая жидкость, не позволяющая перегреться всей спрятанной под кожей машинерии…
Чушь и ерунда, конечно, происходящая прямиком из стереобоевиков, столь любимых в детстве. Гораздо логичнее было предположить, что в «Науком» научились-таки делать вживляемые «балалайки», не нагревающиеся при работе. Позже Алька додумался до этой простой мысли, но в тот момент был уверен: если бы «орел» все же успел ударить своей заточкой, глубоко в тело Командира она бы не ушла, заскрежетав по металлу…
А он, Алька, заключил сделку с дьяволом. С дьяволом нового времени, без копыт, рогов и мохнатого хвоста. С дьяволом, нашпигованным сталью и электроникой. Дьявол и вправду не обманывает тех, кто имеет глупость ему поверить. На Станцию? – легко! Мимо всех постов и фильтров? – да запросто! В новый мир? – ничего легче!
Только вот раем новый мир при таком раскладе никак не окажется. Чем угодно, только не раем.