Испанец еще более побледнел, и глаза его загорелись. С минуту он просидел неподвижно, в нем происходила сильная внутренняя борьба.
Но вот из его груди вырвался тяжелый стон, и он дрожащими руками схватил протянутую ему пачку билетов, судорожно сжал ее в комок и поспешно сунул в карман.
— Вот так-то лучше, — добродушно заметил Бессребреник.
— Чего же вы потребуете от меня за эту… услугу? — хриплым голосом спросил испанец. — Имейте в виду, что своего долга я не нарушу ни за что в мире.
Бессребреник взял другую пачку билетов и начал считать ее.
— Двадцать три… двадцать четыре… двадцать пять… Двадцать пять тысяч долларов… Я ничего не требую. Я и так счастлив, что мог услужить порядочному человеку… Примите вот кстати и эту пачку… Мне только сейчас пришло в голову, что одной пачки вам, пожалуй, будет недостаточно, чтобы тягаться с капризной фортуной. Она по большей части благосклонна только к тем, которые не очень нуждаются в ней.
Глаза офицера горели как уголья; на лбу его выступили крупные капли пота. Он, не отрываясь, смотрел на билеты, которыми искуситель небрежно ударял по столу. Долг присяги мало-помалу отступал на второй план перед таким соблазном.
— Давайте! — глухо прошептал искушаемый. — Но скажите же наконец, чего вы хотите от меня?
Вторая пачка билетов тоже исчезла в кармане его мундира.
— Сущих пустяков, — ответил Бессребреник. — Мы с женой путешествуем ради своего удовольствия и любознательности. Нам очень хотелось бы побывать на Кубе; но там война, представляющая массу неудобств для туристов, самое скучное из которых — ежеминутные остановки нашей яхты крейсерами. Поэтому я прошу у вас только простого пропускного билета.
— И больше ничего?
— Больше ничего.
— А вы можете дать мне честное слово, что у вас на яхте нет никакой контрабанды?
— Разве я, граф де Солиньяк, и моя жена похожи на контрабандистов?..
— О, нет…
— И по-моему тоже… Итак, капитан, я уверен, что вы, как человек предусмотрительный, запаслись на всякий случай пропускными билетами, подписанными вашим главнокомандующим, и захватили с собой один из них…
— Да, вы не ошиблись, сеньор. Я захватил с собой такой билет, потому что вид вашей яхты заставил меня предположить, что ее смело можно будет пропустить.
— Ну, вот видите. Потрудитесь же достать этот билет, сделать на нем надлежащую надпись и вручить мне… Вот чернила и перо.
Побежденный американскими банковыми билетами, испанец достал из кармана форменный бланк, с лихорадочной поспешностью набросал на нем несколько строк и передал билет Бессребренику.
Тот внимательно прочел:
«Я, нижеподписавшийся, капитан фрегата испанского флота, лейтенант крейсера „Гвадиана“, сим свидетельствую и удостоверяю, что яхта „Пеннилес“ под американским флагом не имеет на своем борту ничего подозрительного в смысле военной контрабанды, в доказательство чего выдается это свидетельство.
Подпись: Родригец».
Ниже было напечатано:
«Пропускать везде беспрепятственно предъявителя этой охранительной грамоты».
Затем следовали подпись и печать Вейлера.
Бессребреник с довольным видом кивнул головой и встал. Испанец последовал его примеру, и оба они вышли на палубу.
Проводив своего гостя, капитан яхты обратился к лоцману и сказал:
— Ну что, мистер Адамс? Видите, дело отлично обошлось без ареста и виселицы… Теперь ведите яхту к острову, на котором нас встретят люди генерала Масео, а может быть, и сам он. Я послал ему уведомление, что буду у берега Кубы сегодня вечером в девять часов, а вы знаете, я привык сдерживать свои обещания.
— Все это мне кажется какой-то фантасмагорией, капитан… — начал было лоцман.
— Э, мой друг, какой же вы после этого янки, когда признаете фантасмагории! — смеясь перебил Бессребреник.
— Но каким же образом вы устроили это?
— Очень просто: выручил человека из нужды — вот и все!
— Ага! Теперь я понимаю.
— И отлично… Итак, можете продолжать путь.
Лоцман подошел к рулю, взялся за колесо и скомандовал:
— Go ahead! (Вперед! )
Через минуту яхта снова плавно понеслась по волнам к берегам Кубы.
ГЛАВА XXIII
Благодаря пропускному билету, так легко добытому Бессребреником, яхта спокойно могла остановиться в заранее условленном месте, посреди грозного пояса подводных камней, окаймляющих северо-западный берег провинции Пикар-дель-Рио на Кубе.
Яхта вошла в небольшой, хорошо укрытый заливчик и все время была под парами, чтобы каждую минуту быть готовой пуститься обратно в море.
Наступала ночь. Издали доносился треск ружейной перестрелки, по временам грохот пушек. Это продолжалось часа два, а затем все стихло.
На борту яхты, окутанной мраком, тревожно прислушивались к шуму сражения, исход которого был важен, так как только от него зависел успех экспедиции Бессребреника.
Предприятие владельцев яхты, начатое ими без всякого расчета на какую-нибудь выгоду, из одного только великодушия, было крайне рискованно.
В девять часов вечера Бессребренику донесли, что на берегу видны какие-то тени, осторожно приближающиеся к воде.
Вахтенный сделал осторожный оклик:
— Кто идет?
— Свободная Куба! — последовал ответ.
Вслед за тем послышалось тихое насвистывание американского народного гимна «Yankee doodle».
— Причаливай! — раздалась команда Бессребреника.
Скалистый берег делал в этом месте выступ, на который и был переброшен с яхты трап.
Какой-то человек высокого роста смело прошел по трапу на борт яхты, где его привыкшие к темноте глаза сразу разглядели мужскую фигуру, которая встретила его и протянула ему обе руки.
— Вы генерал Масео, герой борьбы за независимость Кубы? — произнесла эта фигура.
— А вы — наш великодушный друг, граф Жорж де Солиньяк? — откликнулся прибывший с берега, который действительно был вождь инсургентов Масео.
И они обменялись крепким рукопожатием. Затем Бессребреник пригласил знаменитого предводителя инсургентов в свою гостиную, из которой герметически закрывающиеся железные ставни не пропускали наружу ни малейшего луча электрического света, заливавшего это помещение.
В этом чудном плавучем гнезде роскоши дожидалась мистрисс Клавдия, сильно заинтересованная всем происходившим.
— Генерал Антонио Масео, — проговорил Бессребреник, представляя жене своего гостя. — Графиня де Солиньяк, — прибавил он, указывая последнему на мистрисс Клавдию.
Масео почтительно поклонился, осторожно взял кончиками пальцев протянутую ему крошечную нежную руку молодой женщины и произнес мягким, слегка дрожащим голосом:
— Графиня, я не нахожу слов, чтобы выразить мою признательность благодетельнице свободной Кубы. Да благословит вас Бог за это. Ваш поистине царский подарок делается для нас еще ценнее потому, что вы оказываете нам честь своим личным присутствием.
— Генерал, — тихо ответила графиня, — принцип, за который вы так мужественно боретесь, достоин таких борцов, как вы, и каждый, у кого есть сердце и душа, должен присоединиться к вам и оказывать посильную помощь. Муж и я вполне вам сочувствуем. Лепта, которую мы сегодня принесли, не более как задаток в доказательство нашего желания быть банкирами свободной Кубы… Не так ли, мой друг — закончила она, обратившись к мужу.
— Конечно, дорогая Клавдия, — ответил тот. — Но я прошу не забывать, что при настоящих обстоятельствах нам дорога каждая минута… Генерал, ваше своевременное появление на свидание позволяет мне надеяться, что вы отразили своего противника.
— Да, берег очищен… по крайней мере, на двадцать четыре часа, — проговорил Масео, причем взгляд его загорелся огнем торжества.
— Это хорошо… А сколько в вашем распоряжении людей?
— Около шестисот.
— Достаточно и половины, чтобы перенести золото на берег… Два миллиона долларов весят три тысячи пятьсот килограммов, следовательно, придется по двенадцать килограммов на человека.
— Да это целое богатство для моих храбрецов! — сказал Масео. — Они ведь не получают жалованья, зачастую живут впроголодь и нередко бывают по целым дням с пустыми желудками. Но будьте уверены, несмотря на это, не пропадет ни гроша, все золото будет сдано в наше казначейство в совершенной целости.
Но время действительно было дорого, и потому на борту яхты скоро началась лихорадочная деятельность. Так как пока нечего было опасаться ни со стороны берега, ни со стороны моря, то зажгли фонари и принялись за выгрузку яхты.
Люди Масео во главе с офицерами неслышно всходили на борт, молча брали ношу и тихо, точно привидения, скрывались с ней в ночном мраке.
Через час два миллиона Бессребреника были уже на Кубе.
Кроме того, было выгружено множество ящиков с оружием, амуницией, одеждой и провизией. Ничего не было забыто великодушным другом Кубы.
Когда Масео стал прощаться, Бессребреник сказал ему:
— Это еще не все, генерал. Я приготовил лично для вас небольшой сюрприз.
— Надеюсь, что в этом сюрпризе нет ничего ужасного? — с улыбкой произнес храбрый вождь инсургентов.
— Конечно нет. Я хочу подарить вам аппарат удивительно простого устройства и легко управляемый. Благодаря этому аппарату, вы сможете переноситься с места на место со скоростью экстренного поезда. Вы можете подниматься, опускаться, двигаться направо и налево, как вам вздумается, и совершенно безопасно наблюдать за всеми движениями неприятеля.
— А! Это, вероятно, воздушный шар? — радостно воскликнул Масео.
— Вы угадали, — ответил Бессребреник, — это действительно воздушный шар, поддающийся управлению и обладающий удивительной двигательной силой; он может служить не только для наблюдений, но и страшным оружием на войне.