– О, разве Марк недостаточно экстраординарен ровно такой, как он есть?
Самый красивый мальчик на этой дискотеке, золотой сказочный герой улыбался, глядя ей в спину.
– Безусловно, ваш Марк – это отрада для моих глаз. Как и все вы!
Саша не знала, как на это реагировать, более того, ей не хотелось на это реагировать, они терпеливо дождались, пока Валли попрощается, тоже всецело по протоколу. Виктор не прощался вовсе, что-то подсказывало, что прощание в его исполнении – это нечто окончательное. Саша первой вылетела из номера. Было душно, и горели щеки, и она в самом деле никогда не видела таких красивых людей, но, может быть, их лучше и не видеть, потому что они не люди вовсе и пахнут ладаном, чем-то сладким и Сказкой. И слова у них – тот же золотистый ядовитый мед.
Возвращение в Центр, как всегда, было шумным, Мятежный и Озерская переругивались, если в номере Ивана и произошли какие-то уникальные моменты единства, они были забыты, едва все вышли на свежий воздух. Оттрепать друг друга за холки – это было привычнее и понятнее. А все то, что случилось наверху, – это неясно. И это страшно. И черт знает, что это было. Но ведь стая уцелела? А значит, мы все сделали правильно. Саша чувствовала, как бешено вращаются шестеренки у нее в голове, пытаясь привести все к единому заключению. Валли отпирала двери – ключ у нее был всего один, и он был совершенно бесполезен, если находился хоть в чьих-то руках, кроме ее собственных. В Центр без его главы попасть было невозможно.
Валли молчала всю дорогу, изредка сдержанно улыбалась их комментариям и шуткам, но ее разум был где-то очень далеко. И Саша на секунду задумалась, насколько же сильно Валли им доверяла, если позволяла телу оставаться неприкрытым, а себе уходить в глухую задумчивость, просто зная, что они рядом и, если что, они справятся. Саша так часто упрекала ее в том, что она до сих пор обращается с ними как с детьми. Вот только детьми они не были уже давно. И Валли это прекрасно знала.
В какой момент ты на самом деле перестаешь быть ребенком?
– А Озерская, стоило увидеть нашего нового всеобщего краша, тут же уплыла. – Мятежный усмехался, пропуская ее перед собой, следующий ядовитый комментарий летел ей в спину: – Мне пришлось тебя встряхнуть, чтобы ты перестала смотреть ему в рот. – Он продолжил, очень похоже изображая Сашину манеру говорить, копируя ее выражение лица: – «Если только я окажусь вашей потерянной сестрой», вашу мать, если бы не общий официально-пафосный тон этой встречи, я бы от смеха умер.
Саша пораженно к нему развернулась. «Встряхнуть тебя»? В смысле? Саша еще раз прокрутила воспоминание, вспомнила ладонь у себя на спине, надежный якорь. Глаза у нее чуть расширились.
– О, Маречек, пожалуйста, пожалуйста, мне так идут черные вуали. Но подожди, это был ты? – И тут же недовольно затрясла головой, отфыркиваясь как кошка. – Я уплыла? Ты сам вел себя как глупый подросток. «Буржуазные московские тусовки». Не так смешно, а?
Грин вмешался мягко, развел их по разным сторонам:
– Давайте согласимся, что вы оба вели себя как животные, и какое счастье, что там был бедный Гриша, которому пришлось все выслушивать за вас. – Видимо, он заметил вытянувшиеся лица Мятежного и Озерской, потому что выглядеть серьезным у него перестало получаться, в глазах плясали искорки. И в эту секунду остатки медового дурмана будто отпустили, дышать стало будто легче.
Саша возмущенно воскликнула:
– Но ты любишь нас!
Грин вздохнул, печально покивал, а непослушная челка упала ему на глаза. У Саши кончики пальцев ныли, так хотелось до него дотронуться, и она точно знала, что их таких здесь как минимум двое.
– Вы, к сожалению, любови моей жизни. Иногда я еще вспоминаю то время, когда вы умели общаться как люди… Слышу ваши голоса…
Они смеялись, ровно в эту секунду было легко смеяться и было хорошо там, где они были, потому что липкое ощущение отпускало и потому что все они были здесь. И обижаться друг на друга было в эту секунду просто бесполезно. Сейчас можно забыться. А завтра мы посмотрим.
Валли прервала их негромко, мягко ввинтившись в разговор:
– Рада, что вы в хорошем настроении. У меня на сегодня еще есть работа, я буду у себя. А вот вы свободны. – Уголки ее губ дрогнули, когда она на них смотрела. Валли пришлось привстать, а Мятежному – чуть наклониться, чтобы она могла взлохматить ему волосы. Это потом он сделал недовольное лицо, это потом он беззлобно отпихнул ее руку в сторону, но момент, когда он наклонился, Саша застать успела. Валли невозмутимо продолжала: – И да, Гриша прав. Вы двое сегодня вели себя безобразно, но я вам это прощу, потому что не вы это начали. – Валли усмехнулась, добавив еле слышно, себе под нос: – Кто вообще встречает гостей в халате?
Она двинулась вверх по лестнице первой, Саша терпеливо дождалась, пока ее шаги затихнут наверху, обернулась на Мятежного и Грина и заявила:
– Сейчас я иду в душ, мне нужно смыть эту тонну меда, такое количество вредно для кожи. А после мы с вами поговорим. Вам, уверена, тоже есть чем поделиться. Так что за мной, господа.
Мятежный и Грин переглянулись чуть растерянно, будто спрашивая друг у друга, про какой именно мед она говорит. Так и не обнаружив достойного ответа, они молча двинулись по лестнице вверх. Саша маленькой розовой запятой с плюшевым котенком мелькала впереди и вид имела крайне воинственный.
Старый Центр будто вздыхал с облегчением, приветствуя их дома.
Говорить она начала еще в ванной, через открытую дверь. К вопросу «смывания меда» Саша действительно подошла ответственно: одурительно пахнущая апельсином и корицей шапка пены едва помещалась в ванну. Грина можно было разглядеть лежащим у нее на кровати, Мятежный сидел там же – у него в ногах. И прежде всего они в любом случае остаются друзьями. Как это работает?
– Во-первых, я не оправдываюсь, Марк, но мне нужно это обозначить. Я понимаю, почему вся Сказка стояла перед ним на задних лапках. Да и стоит. Я не уплыла, в плане… Господи, как это объяснить? Есть момент, когда человек тебе нравится? Как мне нравится Грин, например. – Мятежный громко и демонстративно фыркнул. Саша оценивающе оглядела батарею флакончиков рядом с ванной, будто прикидывая, чем удобнее будет в него запустить, но вместо этого подчеркнуто ровным тоном продолжила: – А есть такие люди, как Иван. Точнее, не так. Опять. Таких людей нет. Он ни разу не человек. Эта его черта реально жуткая. Но он гипнотический, ты сразу чувствуешь с ним какую-то связь. Ты на него смотришь, как бандерлоги на мудрого Каа. Марк, ты неужели сам этого не ощутил?
В ответ он издал довольный смешок:
– Признаешь, значит, что ты обезьяна, наконец? – Саша закатила глаза настолько, что начала всерьез опасаться, что они там и останутся, но Мятежный уже успел отпустить эту тему. Он поморщился, Саша слышала это в его голосе, хотя и не могла разглядеть в эту минуту его лица, ей достаточно сказала одна только интонация. – Я ощутил, что он огромная заноза в заднице. И что он прекрасно осведомлен об эффекте, который оказывает на людей, и ловко этим пользуется. – Мятежный помолчал несколько секунд, будто решаясь. – Но я сделаю тебе скидку. Я тоже это ощутил. Возможно, чутка слабее. Но это как раз легко объяснить. У меня толер буквально ко всему, помнишь? Я быстрее лечусь, хуже поддаюсь воздействию, ментальному в том числе. Так что то, что ваш Иван не сбил меня с ног, – это, вероятно, большое спасибо моим личным особенностям. Истомин, не спи, ты что думаешь? Как для тебя это ощущалось?
Грин издал довольный звук, судя по всему, он потягивался. Саша задумчиво качнула ногой в ванне, ожидая ответа.
– Я не сплю, я вас слушаю. А если серьезно, его воздействие или нет… Но вы разве не заметили? Сплошная демонстрация силы. Они недвусмысленно дали нам понять, что теперь будут лезть в дела Центра с той интенсивностью, с которой сами пожелают. И мы ровным счетом ничего не сможем с этим сделать. Какая перспектива? Вроде мы, конечно, договоры со Сказкой уважаем, но вы что-то сделали не так, а значит, будете отвечать. Помните, как он выспрашивал про нарушение запретов?
Саша не услышала, что ответил Мятежный, включила душ, чтобы окончательно избавиться от липкого ощущения. Несмотря на туманность сознания, это она заметить успела. Они будут лезть в дела Центра. И будут лезть в них бесцеремонно. Им даже статус ревизора для Виктора не нужен был. Саша хотела сказать, что ей не было дела до Центра со всем его содержимым. Но перед Центром у нее были обязательства, а значит, порядки, которые здесь наведет Виктор, – это ее головная боль. Медовый голос Ивана – это ее головная боль. И честное слово, сказочный золотой мальчик Иван Ахматов был последним, о ком она хотела думать в душе.
Саша, надежно завернутая в халат, появилась в дверях ванной через десять минут, как раз чтобы успеть застать кусок разговора про грядущий маскарад.
– Еще одна вещь мне никак не дает покоя, знаете?
Взгляды немедленно обратились в ее сторону, Саша задумчиво провела рукой по лицу, пытаясь припомнить последние события. Грин протянул к ней руку, предлагая сесть рядом. Саша, конечно, руку поймала, ей казалось это почти забавным, но события недавнего разговора уже успели забыться. Ты входишь в Ржавое царство и возвращаешься через двадцать лет, а кажется, что через двадцать секунд. Или кажется, что не уходил вообще. А было ли оно? Они ведь даже не коснулись самого царства.
– Не знаю, заметили ли вы. Но я практически уверена, что Виктор и Иван не просто коллеги, их связь явно крепче. Я, честно говоря, понятия не имею, чем это грозит лично нам. Но деталь-то важная, верно?
Саша всем существом чувствовала буравящий взгляд Мятежного, он не потрудился быть сколько-то терпимым, и Саша успела вспомнить, что они в ссоре. О причинах ее тоже вспомнила, оттого его комментарий показался особенно хлестким:
– А тебе обязательно превратить все в дурацкую комедию, да? Ну какое тебе дело, какие у них отношения?