– Аллергия – новая карта?
– Каждая пылинка – новая улица. Если карта будет окончена, город уже не освободить. Город изменится, чтобы соответствовать карте. Реальность будет подчинена сну, а не наоборот. Мы перестанем понимать, где мы. Вот дом твоего друга в двух минутах ходьбы. Миг – и до него десять километров. Хаотическая карта. По этой новой карте перейдут сны. Сны захватят нас. Мы станем как заблудившиеся дети.
– Не знаю… новый мир был очень красив.
– Конечно.
– Белинда выстрелила в Колумба. Она ранила его. Пыльца немного рассеялась.
– Если бы не Колумб, пылинки не знали бы, куда им лететь.
– Значит, если мы убьем Колумба…
– Да, возможно. Но теперь он будет защищаться. Использует несколько доступных ему способов. Он сделает кремовым Черный Меркурий, который твоя дочь использовала, чтобы найти его, а потом спрячется в самой дальней части карты. Колумб неуловим: он создает карту, а значит, лучше всех знает, как на ней можно спрятаться.
– А Крекер?
– Слабое звено. Подозреваю, что он заключил какую-то сделку с Колумбом. Вспомни, Крекер помешан на власти и на сексе. В нем внутри сидит Казанова. Думаю, начальник понимает, что он уже залез слишком далеко. Его работа заключалась в том, чтобы доставить Персефону в город и охранять ее. И убрать всех свидетелей. Вот он и хотел убрать вас с Белиндой. Вы слишком много знаете. Поэтому он отчаянно пытается повесить на вас должностное преступление. Крекер провалился, и теперь он страшится наказания Персефоны.
– Как ты думаешь, где Персефона?
– Не знаю. В безопасном месте. Уж об этом Крекер позаботился.
– Я ничего не понимаю, Том. Это слишком. Фантазии захватывают реальность? Какая-то бессмыслица.
– Население Вирта не ищет никакого смысла. Они – существа сна, запомни. Они ищут действия. Сначала дело, потом слова.
– Они хотят убить мою дочь. Боже!
– Она стала основной угрозой. Особенно после того, как вырвалась с новой карты.
– Нужно найти ее, Голубь… Клегг… Слышите?! Мы должны найти Белинду раньше, чем существа из Вирта. Нужно узнать, где ее держит Гамбо Йо-Йо.
Клегг наконец поднял голову и посмотрел на меня мутным взглядом.
– Это, наверное, уже без меня, Дымка. Мне очень хреново.
– Зеро, ты сейчас можешь делать все, что хочешь. Крекер больше не может приказывать.
После моих слов Клегг умолк и уткнулся глазами в стакан вина.
Тут я увидела, как на него обрушились все беды последних дней. Всю жизнь он был верен хозяину настолько, что готов был убивать невинных людей. Его последняя попытка ослушаться Крекера привела к очередной неудаче и окончательно сломила его. Теперь, оказавшись в одиночестве, Зеро не знал, как поступить.
– Как твои расследования насчет Гамбо? – спросила я. – Узнал что-нибудь?
– Ничего.
– Да ну! Ты что, забыл, как быть копом?
– Когда я им был?
– Зеро!
– Ладно, ладно. Я подал заявку на получение спецразрешения.
– Какого?
– Доступ в Карцер.
– Зачем?
– Помнишь Бенни Маски?
– Напомни.
– Его послали в Карцер два года назад по обвинению в убийстве. Четыре пожизненных подряд. Мы всегда знали, что Бенни был компаньоном Гамбо Йо-Йо, но пока шел процесс, он все время скрывал сознание за этой непробиваемой кондом-маской. Мы пробовали все разрешенные методы получения показаний через перо-свидетеля, но ты же знаешь, как власти относятся к этой пытке?
– Никак?
– Вот именно.
– Но ты все-таки надеешься туда попасть?
– Уже нет. Я говорил с властями.
– И что? Никакого ответа?
– Еще хуже.
К заключенному разуму из карцерного пера не мог получить доступ никто. Несколько лет назад были приняты новые законы о личной свободе; поскольку вирт-тюрьмы создавались исключительно для борьбы с переполненностью мест заключения и насилием, являвшихся прямым следствием недостаточного финансирования со стороны правительства, специальным предписанием было установлено, что все заключенные имеют право на мирный и, более того, приятный сон в Вирте Его Величества. «Пугающие или необычные видения, – гласил закон, – не должны посещать разум заключенного, отбывающего наказание сном». Далее было оговорено, что никто не может получить доступ к сознанию заключенного во время отбывания срока, «даже с целью предупреждения правонарушений или охраны национальной безопасности».
– Ничего не получится, – сказал Зеро. – Для этого надо сломать Карцер.
Время шло, все молчали. Зеро оторвался от стакана.
– Какие у нас шансы, Том? – протянул он. – Как избавиться от аллергии? От этой новой карты?
– Думаю, никак. Для этого нужно добраться до Джона Берликорна.
– И как до него добраться? – спросила я.
– Да никак. Пьяный Можжевельник хорошо защищен. Чтобы попасть в райское перо, тебе пришлось бы умереть. Такой ритуал, Сивилла; Как со Святым Георгом английским. Нужно умереть, а потом родиться заново в Вирте.
– Хочешь сказать, у нас уже ничего не получится? – спросил Зеро.
– Не только. Я боюсь за Манчестер, за весь мир. Всю реальность. Боюсь, что реальный мир обречен.
– Что?
Это Зеро.
– Я не вижу никакого выхода. Дверь закрыта.
В 16:00 нам позвонил Джей Лигаль из Манчестерского университета. Что-то у него там такое, на что нам стоит посмотреть. Я решила пойти, Томми тоже. Зеро, однако, заявил, что у него есть более важные дела.
Итак, Том и я поехали на встречу с Лигалем в университете. Вирт и Тень. Ехать было просто – после того как Гамбо и Белинде не удалось уничтожить источник аллергии, улицы опять обезлюдели. Лигаль взволнованно бегал туда-сюда по корпусу, ни на секунду не оставляя респиратор. На его пути повсюду раскрывались странно перекрученные цветы.
– Что случилось? – спросила я.
– Давайте я вам покажу.
Второй полет за этот день – на этот раз в вертолете, принадлежащем факультету. Кабина была заполнена приборами. Вел Лигаль. Мы с Томом втиснулись на пассажирское место. Мы поднялись в воздух над городом; присутствие вирта меня уже не напрягало. Наверное, я уже вылечилась или что-то в этом роде.
– Лучший способ изучения изменений в растительном мире – осмотр территории с воздуха, – говорил Лигаль. – Эти приборы используются для наблюдения за распространением видов растений. Посмотрите вниз. Что вы видите?
Я посмотрела в иллюминатор. Подо мной мозаикой раскинулись улицы Манчестера. Было ясно видно, как носятся, меняя форму, облака пыльцы.
– Похоже, движение беспорядочное, – сказала я.
Лигаль засмеялся.
– Так и должно быть. Пыльца разносится ветром, а ветер, естественно, дует куда придется. Посмотрите так.
Он передал Тому и мне очки, подключенные к системе анализа информации вертолета. В них было видно, что распределение пыльцы четко подчиняется определенной системе.
– Вирт-Христос! – выдохнул Том.
– Вот-вот, – сказал Лигаль. – Эту пыльцу разносит не ветер.
Когда я посмотрела сквозь очки, стало очевидно, что облака пыльцы растягиваются точно по линиям, каждая из которых соответствует одной из манчестерских улиц.
Так разворачивалась новая карта.
В 16:37 того же дня Зеро Клегг явился в отделение. Без стука он вошел в кабинет Крекера и положил на стол заявление об уходе, не сказав бывшему хозяину ни слова. В 16:40 он уже вышел на улицу и направился через парковку к своей машине. Позже дежурный припомнит, что движения песокопа были очень медленными по сравнению с его обычной бодрой походкой. Тогда он посчитал, что так на него действует аллергия.
Дежурный видел, что, перед тем как сесть в машину, Клегг снял респиратор.
В 17:30 я вернулась домой, одна. Лигаль посадил вертолет, и Том сразу ушел домой. Нам, в общем-то, не о чем было говорить. Мы совершенно не в силах были повлиять на события.
За неполные последние сутки линчевали еще десять дронтов.
Я ухаживала за Сапфиром со всей возможной нежностью, выпила еще вина и повалилась спать на диван. Мне снились сны, наполненные зеленым. Да нет, не сны, какие у меня могут быть сны? Просто остатки впечатлений от путешествия в Вирт. Моя Тень никак не могла вернуться из жарких, сырых, темных пространств. В лесу моя дочь попала в ловушку: вокруг нее толстые змееобразные стебли оборачивались. Я ничем не могла ей помочь. Сквозь сон плыли узоры из пыльцы – изображения, которые я видела на образцах Лигаля и когда летала над городом. Смерть моей дочери отметил похоронный звон. Телефон прервал мои грезы. Глаза попытались сфокусироваться на часах. Из комнаты звал Сапфир. Часы тоже, размытые цифры 7:42. Сейчас еще суббота?
Что еще может произойти за один день? Я взяла трубку. Звонил Голубь…
– Клегг попался псам.
Господи!
В Манчестерскую королевскую больницу. «Пылающая комета» оставляла на дороге шлейф дыма. Не хочу ни о чем думать.
Зеро лежал на опрятной койке, лицо его было закрыто кислородной маской. Он был такой красивый, просто спал и смотрел в какой-то другой мир. Над ним дежурили врач и ветеринар.
– Вы что-нибудь ему сделали? – требовательно спросила я.
Они смогли только промолчать.
– Сивилла…
Томми пытался заговорить со мной. Выглядел он коп-дерьмово.
– Что произошло? – спросила я.
– Он снял респиратор.
– И…
– Его поймали уличные псы.
Дерьмо. Полное дерьмо. Зачем ему это понадобилось? Зеро Клегг. Лучший песокоп всех времен. Ладно, пусть уличные псы считали его предателем. Но зачем доводить до такого?
– Он появлялся в отделении в 16:37, – сказал Голубь.
– И?
– Сказал, что пойдет домой, в свою конуру.
– Клегг не мог назвать свой дом конурой.
– Сивилла, Клегг подал заявление об уходе.
– Что?
– И когда уходил, снял респиратор.
– И его никто не остановил?
– Сивилла… Что они могли сделать? Ходить без респиратора – это не преступление.
– Вот это зря.
– Мы нашли его в семь. Кто-то позвонил. Неизвестный. Что мы могли сделать, Сивилла? Он сам так хотел.