Мне нужно было на воздух. Пока я плелась наружу, Томми Голубь шел сзади меня и спрашивал, все ли со мной в порядке. Я не отвечала. Села в «Комету».
– Я уже сообщил в отделение, Сивилла, – сказал Том, опускаясь на пассажирское сиденье. – Может, уже поздно.
Боже, всегда уже поздно! Но когда мы ехали по Оксфорд-роуд, нас обогнало черное такси. За рулем я заметила черно-белого пятнистого пса-драйвера. Я увидела призрака. Том возился со своим пистолетом, так что он упустил это видение. Я ничего ему не сказала, но внутри начала отслеживать отсветы плана. Я ехала на автопилоте, руки лежали на руле, как перчатки, пока моя настоящая сущность, моя Тень, отдыхала в Белинде, совсем как та отдыхала в постели. Но с появлением Койота у меня появились цели и желания. Если я смогу поместить все детали головоломки в нужные места, то, возможно, у нас есть реальный шанс нанести ответный удар Вирту. Я смогу сохранить жизнь Сапфиру.
Снаряженные по уши копы сбились в кучу около двери морга и отчаянно принимали мужественные позы, но я видела над противогазами нахмуренные брови и нервный пот. Коридор ощетинился страхом. Новая карта довела их всех до ручки. Все время поступали донесения об автокатастрофах. Десятки людей, по нашей информации, жертвы аварий, уже погибли. Икс-кебы еще ездили, но путешествовать никто больше не хотел. Колумб на кеб-волне не отвечал. Копы не знали, что им делать, кое-кто уже снял значок. Томми Голубь взял на себя руководство, и я была этому рада: мое тело было слишком пустым для физической драки. Томми отрегулировал ремни респиратора, а потом выбил кодовый замок на двери морга. Голубь зашел в комнату, затем я, а следом и остальные копы. Комната была наполнена пыльцой, шарообразными организмами, которые плавали везде, как будто захватили воздух. По стенам ползли влажные побеги. С потолка капала вода. Голубь подошел к шкафу 257. Около его дверцы витал запах плодородия.
– Это замок Крекера, Томми, – сказала я. – Нам нужен код.
– Расслабься, Джонс. Сейчас все будет.
– Какая-то виртовая фишка?
– Еще проще. Я выпытал его у Крекера. Томми Голубь улыбнулся мне, а потом набрал код.
Отступил назад.
Две секунды…
Ящик с нежным вздохом выскользнул наружу, и из его утробы полилось зловоние Эдема, мертвого и разложившегося. Плотские копы отскочили от этого смрада. Том снял пистолет с предохранителя и двинулся к ящику.
– Осторожно, Том, – сказала я.
– Да ладно тебе, Си, – ответил он. – Я же Томми Голубь. Лучший вирткоп в городе. Ребята, прикроете?
Ряд респираторов согласно кивнул. Зажав пистолет в обеих руках, Томми Голубь вглядывается в крышку ящика.
Потом раздается крик.
«Том! Назад!»
Раздался крик, словно один за другим обрывают все цветы мира, – и длинный, толстый растительный побег поднялся из ящика, на мгновение переплелся в пространстве, а потом воткнул заостренный шип в левый глаз Томми.
Я выпустила в толстый стебель шесть пуль, другие копы тоже стреляли. Комната наполнилась дымом и вонью пороха. Стебель разлетелся в щепки, и, когда замолчали пистолеты, сквозь тугую тишину поплыли тысячи черных лепестков. Конфетти на похоронах. Томми Голубь лежал на полу с окровавленным лицом. Сзади закричал коп. Другой уже звонил доктору. Я опустилась на колени рядом с Томми и осторожно взяла его голову в руки.
– Томми… я здесь… скажи что-нибудь…
Он пробормотал что-то в ответ.
– Что? Том? Что ты сказал?
– Роберман…
– Что?
– Роберман… иксер… хочет помочь нам найти Колумба… карта…
– Томми, доктор уже едет.
– Найди Колумба… убей его… сверни карту…
– Я пойду дальше, Томми. До самых истоков.
– Твоя дочь…
– С Белиндой все нормально, Томми. Все нормально. Мы теперь вместе. Мы – именно то, чего боится Берликорн. Помнишь?
– Ради меня… постарайся…
С этими словами он закрыл глаза. Его тело в моих руках внезапно потяжелело.
– С тобой было хорошо работать, Томми Голубь. Я встала. Появился доктор, опоздавший на две секунды. Я подошла к ящику. В земле виднелась вмятина в форме девочки. Плотские копы бессмысленно бродили вокруг, потрясенные и испуганные. Один из них сблевал. Другой спросил, мертва ли цветочная девочка. Я чуть ли не ткнула его носом в ящик.
– Я хочу, чтобы эту землю залили охуительно мощной химией. Ебаным гербицидом! – Он взвизгнул. – Ты все понял? – Он повизжал еще.
Наружу.
Старый верный «Форд комета» ждал моей ласки. Начался дождь, на окна машины падали мягкие капли воды. Я запустила двигатель. Наверное, Персефона смотрела и смеялась с высоты цветочных лоз, когда ее семя рассыпалось по дорогам. А я положила этому смеху конец. Пока моя Тень вела меня через карту, передо мной умирал долгий поток светлых красок. Прошла секунда – и я остановилась около отеля под названием «Олимпия» в центре Манчестера. Отель был двадцать семь этажей в высоту. Я въехала в комнату двадцать один, зарегистрировалась как Джейн Смит. Заказала бутылку джина «Бомбейский рубин». И пятидозовую бутылку легального «бумера». Сказала клерку, что это не все мне, не беспокойся, я жду гостей. Угрюмая робосука принесла мне заказ. Вместо чаевых я отдала ей пистолет. Его сила и его присутствие меня тяготили. Стрелять из него мне уже не светило.
– Иди убей кого-нибудь плохого, – сказала я горничной.
Она вышла со злой улыбкой. Оставшись одна, я выпила три дозы чистого «Бомбея» из отельного бокала. Потом открыла окно, чтобы посмотреть на город. На мой умирающий город. Манчестер. Миллионы цветов, сад на небесах. Жирный желтый туман тек по воздуху.
Я легла на грязную постель и провалилась в глубокий сон. Для битвы мне понадобятся все силы.
Сон без снов.
Когда я проснулась, на отельных часах голубело 11:09 вечера. Я закончила все, что могла закончить на земле. Моя жизнь теперь принадлежала Белинде. Она присмотрит за Сапфиром. Я плеснула в стакан джина, а потом добавила туда пять доз «бумера», нащупав в отдаленном сознании Белинды ее поэму: «Одна доза – для оттяга, две дозы – для сорванной крыши. Три – для чистой и сексуальной смерти». Пять – полный пиздец.
Я выпила «бомбей-бумерный» коктейль одним махом.
Неожиданный удар в голову – и чувства уступают место прикосновениям блаженства. Меня мощно вставило. Влагалище потекло. Вот это точно было бог знает когда. «Во что ты играешь, милашка, зачем повторяешь свою дочь? У тебя нет собственного выхода? Тебе не стыдно?»
«Бумер» ласково тянул меня вниз.
«Наверное, ты права».
Вышагиваю, как танцор, через открытое окно на край сна. Но стоило мне заглянуть в бездну, как проснулось странное, дурное чувство, едва преодолимое – желание прыгнуть. Манчестер возбуждал мою душу. Я оттолкнулась.
На стенах, мимо которых я летела сквозь ночной воздух, распустились цветы. Пятна красок. Путешествие было наполнено пыльцой, я ощущала, как пыльца борется с гравитацией. Это было длинное и медленное падение в золотистость. Тротуар приближался, чтобы поздороваться со мной, печальным и сладким отельным бокалом.
Падаю дальше и дальше, как гнилой плод с ветки. Тротуар выстелен мягкими цветами. Слава богу, он недостаточно мягкий.
Смерть приветствует меня.
Это история, рассказанная мертвой женщиной. Не жизнь после смерти – просто смерть, уцепившаяся за жизнь. Так я пробудилась от физической смерти, в теле Белинды. Белинда проснулась вместе со мной. Я чувствовала ее пальцы, вцепившиеся в жаркие влажные простыни. Ее голос кричал в мою Тень:
– Что ты делаешь?
Седьмое мая плавно переползало в восьмое.
«Тсс. Тсс. Тише, дитя мое…»
– Куда ты дела свое тело?
«Его забрал „бумер“».
– Бля! Зачем?
«Для тебя это годилось…»
– То было сто лет назад. Тогда я была слабая.
«Теперь ты сильная. Я внутри тебя».
– Я тебе не рада. Говорила же…
«Твое право выбора умерло. Теперь я твоя мать».
– Иди на хуй.
«У нас еще есть дело, Белинда. Нам придется драться с Джоном Берликорном. Только мы можем это сделать. Не спрашивай как, я сама не знаю пока. Я только знаю, что нам надо быть вместе. Что скажешь?»
– Я не хочу быть с тобой вместе! – кричит Белинда. Ночная сестра заходит в комнату, думаю, она хочет спросить, что случилось. Вместо этого она говорит, что за Белиндой Джонс приехало такси и ждет внизу на стоянке. Белинда посмотрела на меня, я на нее. Словно зеркало смотрится в зеркало – озадаченный взгляд бесконечности.
– Может, это Роберман? – спросила меня Белинда.
«Может, он».
Но я знала, что это не он.
Естественно, сестра не слышала наших дымных разговоров. Она не могла увидеть мою жизнь внутри пациента.
– Он не представился? – спросила Белинда сестру. Та ответила, что нет, не представился, только заявил, что Белинда должна тащить свою задницу в такси или ее отшлепает толстая пушистая лапа.
– Точно Роберман, – сказала Белинда.
– Естественно, вы можете уйти, – добавила сестра. – Только подпишите бумаги. Приборы говорят, с вами все отлично.
Моя работа, есть чем гордиться.
– Пошли! – заявила Белинда сестре. Мы отправились на первый этаж, где дочь подписала все, что надо, и мы вышли в насыщенный пыльцой воздух. Было видно, как летают гранулы, ищут в наших ноздрях удовольствия, но находят только холодную могилу.
– Нет здесь никакого икс-кеба, – сказала дочь мне, но я просто позволила ее глазам сместиться чуть влево, туда, где в тени вяза ждал темный силуэт. Сквозь нашу общую Тень потекли волны недоверия. Под деревом стояло старомодное черное такси. Из окна махала черно-белая лапа. Я почувствовала, как Белинда глубоко вздохнула.
– Мама, это Койот! Как это? Он же мертв!
«Вообще-то я тоже».
– Ты знала? Знала, что он вернется за мной?
«Я на это надеялась».
Койот уже выбрался из черного такси. Он улыбался. Светло и лучезарно.
«Ты как, собираешься его поцеловать, Белинда? Он ждет».
Белинда подбежала к черному такси, и Койот закружил ее в танце радости. Белинда назвала его сукиным сыном. Койот назвал ее плохим игроком на сердцах собакомужчин, и оба они засмеялись. У меня не было выбора, кроме как присоединить свою Тень к их судорогам. Они поцеловались. Я чувствовала поцелуй изнутри. Он длился полторы минуты.